Писатель Алексей Слаповский — о том, почему хорошая книга не всегда может найти путь к читателю.
Прочитал колонку Романа Сенчина в «Известиях». Коллега пишет: «Сегодня книга — хоть бумажная, хоть электронная — перестала быть средством приятно провести досуг. Конкуренты в виде кинематографа, компьютерных игр и интернета победили». И сетует, что спрос на современную прозу упал. «Изменение отношения к художественной литературе — катастрофа», — сетует автор. Вот что хочется сказать в ответ.
Вопрос о спросе на мои худо-бедно художественные тексты для меня не играет большой роли уже потому, что я мономан, шизофренически упертый писака, движимый творческим инстинктом. Я буду этим заниматься при любой потребительской погоде. А раз так, не надо заморачиваться цифрами о читателях. Их было больше, меньше, но людей, по-настоящему понимающих художественные тексты, всегда примерно одинаковое количество. Оптимистически полагаю — сотни полторы на страну. Один человек на миллион. Хотя, возможно, и всего полтора десятка. Для них я, по большому (гамбургскому) счету, и пишу. Мало? Слушайте, когда вы рядитесь в Деда Мороза или Снегурочку и сочиняете стихи для своей дочки и соседского сына — вам мало? Пример поверхностный, но наглядный.
Мое базовое убеждение, которым я всем надоел: нет монолитных людей. В каждом есть хотя бы 0,001% чутья, вдруг отзывающегося на настоящее слово, настоящий звук, настоящий штрих. И это я тоже имею в виду, когда пишу. И иногда попадаю в эту самую тысячную долю и рад бываю, когда так называемый простой человек говорит: «Ты знаешь, я вот у тебя нашел это самое, и оно, это самое, не помню, что, так крепко сказано, в меня прям зашло!»
Создание новых образов и смыслов в любом виде искусства — дело престижное и общечеловечески полезное. Онегин, Печорин, Базаров, Раскольников, Сатин, доктор Живаго, Иван Денисович, Леопольд Блум (кивок с размаху в сторону сразу всей западной литературы) — эти образы развивают культуру и движут ее. Строки «не спи, не спи, художник», «ночь, улица, фонарь, аптека», «отговорила роща золотая», «лучший вид на этот город — если сесть в бомбардировщик», «бутылку горькую поставил на серый камень гробовой» — цитирую без разбора и по памяти — развивают и двигают культуру, ум человека, его душу и совесть. Супермены, Мстители, Человеки-пауки, строки «а ты такой холодный, как айсберг в океане» или «цвет настроения синий, в руках мартини, на тебе бикини» (или как там?) не развивают культуру, они развивают бизнес, даже если создают мемы и имитируют смыслы. Ничего оригинального и по-настоящему нового потребитель не примет. Банальность в оригинальной упаковке — это да, это с удовольствием. Поэтому популярные сейчас сериалы на 99% — хитрая упаковка пошлости и банальности. И шут с ней, если умело развлекают. Качественно отдохнуть тоже хочется.
Речь о личном выборе. Я выбираю попытку, пусть и безнадежную, создавать новые смыслы и новые образы. Но жить на что-то надо. Поэтому многие современные писатели — коллаборационисты, мы сотрудничаем с масскультом, пишем сценарии. И даже с удовольствием — я, например, играю в это. Развлекаю. Литературой не прокормишься. Исключения в писательском мире есть, но редкие.
Кстати, в советское время писатель за роман получал столько, что мог купить сразу машину или кооперативную квартиру. Мне самому в 1989, кажется, году за повестушку, напечатанную в сборнике, заплатили 1000 рублей. Полугодовая зарплата инженера или годовая дворника. Жалею ли я о том времени? Нет. Моральная цена процветания была слишком высока.
Уважаю и нежно люблю коллег и товарищей, которые, как и я, одержимы энергией заблуждения, этим самым инстинктом творчества. Верю в то, что образы, создаваемые ими, не пропадут зазря. Да и не пропадают, никуда не делись эти полторы сотни или полтора десятка понимающих читателей, которые всё видят, чувствуют. Они ворочают мозгами, и эта общая мыслительная деятельность подавленного внешне меньшинства влияет на мир гораздо сильнее, чем нам кажется. Независимо от того, замечаем ли мы это, и уж тем более от того, сколько за это платят.
Я очень люблю древнюю китайскую пословицу: «Невидимой красной нитью соединены те, кому суждено встретиться, несмотря на время, место и обстоятельства. Нить может растянуться или спутаться, но никогда не порвется». Правда, русские выразились короче и сильнее: «Чему быть, того не миновать». Если писателю и его понимающему читателю суждено встретиться, то и хорошо, если нет — ну, значит, нет. Пусть живет и не знает, что я для него книжку написал, ему же хуже.
Горько ли это? Еще как. Вот Роман Сенчин справедливо написал о том, что современные русские писатели интересней тех, кто в социалистическую эпоху был всенародно славен. Полностью согласен. Он сам, в частности, намного глубже и разноцветнее, чем многие родственные ему писатели советских лет. Просто там совпали духовное предложение и духовный спрос, а сейчас предложение есть, а спроса нет. Или — не встретились. И со мной та же ерунда.
Тут возникает новая тема, отдельная и больная: кто организует эти встречи? Как? Кто повышает эту вероятность? Тут много вопросов и к обществу в целом, и к издателям, и к читателям, ленивым и нелюбопытным. Да и к писателям, которые сами себя, то есть своих товарищей, не читают, тем самым невольно присоединившись к общекультурной итальянской забастовке. Смотреть сериал ведь приятней и легче, чем читать книгу, ибо это, извините за скучную азбуку, — труд.
И даже такая мысль возникает: а не предал ли и ты сам себя? Ведь сериалы по твоим сценариям, которые смотрят миллионы, возможно, отнимают последних читателей у твоих же книг! Конечно, утешает мысль, что зрители сериалов и читатели — разные люди. А если нет?
Писатель когда-то был авторитетом. Моральным, идейным, разным. Сейчас авторитет... — тут нужно бы назвать имя, но суть как раз в том, что авторитетов нет. Есть популярные блогеры, ведущие, интервьюеры, даже писатели относительно популярные имеются, а авторитетов нет ни для кого и ни в какой области. Это совершенно новая для нас конструкция действительности, в которой отсутствуют оси координат. Бесформенное броуновское пространство мнений, где любой комментатор может послать любого современного Толстого или Чехова гораздо дальше даже, чем станция Астапово или остров Сахалин. И с этим тоже надо жить.
Автор — писатель, драматург, сценарист, финалист премий «Русский Букер» и «Большая книга»