Вы начинали с сиквелов толкиеновских историй. Тогда был скандал. Теперь уже есть сиквелы ваших книг. Иски будут? 

Нет, не будет. Хотя Сэлинджер недавно подал иск; Роулинг только и занимается тем, что судится. А зачем?! Если ваших героев берут и продолжают их судьбу, значит, вы написали великую вещь. Радуйтесь! Значит, не зря жили и работали. Так что я могу сказать: кто хочет писать продолжение Перумова - пишите. 


Вы на себе ощутили кризис? 

Да, ощутил, как и большинство наших знакомых. Причем этот кризис, в отличие от кризисов прошлого, стал глобальным. Обычно находилась какая-то альтернатива, всегда можно было найти какой-то выход. Если не в страховом деле, то в хай-теке, не в хай-теке, так в медицине. Сейчас повалилось все. В 1998 году нам отрубили хвост сразу. Тогда доллар взлетел в четыре раза и остановился. К этой новой реальности начали приспосабливаться. А сейчас эта новая реальность никак не наступит. Дна нет, хотя нефть стоит почти так же, как и в тучном 2006-м. 


Может быть, выход в политике? У писателя должна быть своя позиция? 

Должна. Как только писатель отказывается от своей позиции и начинает просто что-то сочинять, он утрачивает интерес и доверие читателя. Но это совершенно не означает, что ваш покорный слуга должен всенепременно превращать свои книги в политические декларации или вообще открыто что-то пропагандировать. В меньшей степени эта позиция должна быть политической, в большей - нравственной. 


А как должны строиться отношения писателя и государства? 

Я выскажу непопулярную для либеральной интеллигенции точку зрения. Если послушать Каспарова или Немцова, то страшнее товарища Суркова зверя нет, «злочинная влада» душит свободу. Но ведь у русской интеллигенции колоссальный долг перед народом. Дважды в истории интеллигенция разрушала до дна государство, созданное не ею. Первый раз - большие перебои с хлебом в Петрограде 1917 года вызвали февральскую революцию, которую интеллигенция, «образованщина» по Солженицыну, звала, призывала, приближала как могла. Российская империя оказалась разрушена, хотя трудности, с которыми она столкнулась, не шли ни в какое сравнение с теми лишениями, через которые пришлось пройти потом. А дальше - конец 1980-х. Сахар по талонам - кошмар! Долой КПСС! Свобода! Вот и получили. 


Получили легальные публикации того же Солженицына. 

Да, получили, но государства не стало. Поймите меня верно, я отнюдь не сторонник большевиков, моя семья была как раз на стороне тех, кто с ними сражался. Но за десятилетия нашему народу шаг за шагом удалось этот большевистский режим очеловечить. Мы пришли к состоянию, когда чудовищным трудом нескольких поколений удалось исправить зло. Но наша образованщина закричала: «Распни его, распни!» И мы второй раз наступили на те же грабли. 

Есть некая грань, которую писатель перейти не может, - без опасности начать разрывать ткань народной жизни, государственности. Есть призывы, которые писатель не может сделать, есть союзы, в которые он не может вступить. То есть главным для него должно быть сбережение народа, опять же как писал Солженицын. Именно поэтому при всем уважении к Гарри Каспарову - мы с ним лично знакомы - я не могу быть с ним. Любой ответственный писатель будет с охранителями, которые понимают, что сейчас опять начинается выбивание камней из фундамента. За 10 лет удалось как-то стабилизировать жизнь. Люди все-таки вздохнули. Нет, давайте опять все разрушим, потому что этот плохой, этот плохой и этот. 


То есть, писатель должен быть с тем, кто правит? 

Не с тем, кто правит, а с тем, кого выбрал народ. Сейчас есть огромное количество точек зрений, но возникла полная индифферентность общества, все потонуло в сомнительных удовольствиях и развлечениях. И современные литература, искусство, мультимедиа не предлагают выхода, а подобно разночинцам XIX века старательно ковыряют язвы, как бы говоря: смотрите, какие вы мерзкие. 


А что в этом плохого, если так и есть? 

Нельзя вылечить человека, говоря ему, что он скот и никто больше. Человек не котенок, которого тычут в лужу. На заре перестройки гремело имя Людмилы Петрушевской. Я, отдавая должное ее профессиональному литературному мастерству, читать ее не могу. У нее же просто полосование скальпелем направо и налево без анестезии. Так нельзя. Покажите человеку, насколько он мерзок и гадок. И что он сделает? Скажет: да, я такой, пойдем выпьем. 


А что делать? Терпеть? 

Нет, искать подходы. Попробовали подход чернушный, попробовали так называемую правду жизни. Теперь давайте искать другое средство. Я вот стараюсь искать в своих сказках, фэнтези и выдумках врачующее начало. Стараюсь показать, что можно подняться, можно вылезти. 


Но вы же сами всегда говорите, что в фэнтези люди попадают в такие обстоятельства, с которыми они никогда не столкнутся в жизни. 

Да, верно. Фэнтези - это про то, как человеческий характер реагирует на столкновение с невообразимым. И побеждает. 


Русский Newsweek