Ольга Туханина: Анатолий Ким "Гений"

Хотя подзаголовок «Повесть о Смоктуновском» ни капли не лукавит и читателя не обманывает, он всё-таки может ввести - вольно или невольно - в заблуждение.

Наше время байопиков и увесистых биографий с пикантными подробностями привыкло к скандалам и отвыкло от деликатности. Повесть Анатолия Кима отличается от обычных мемуаров на тему «Я и звезда» настолько же сильно, насколько житие святого отличается от светской хроники в глянцевом журнале.

Перед нами, разумеется, проза художественная, а не документальная. Несмотря на то, что и с Иннокентием Михайловичем, и с хронологией, и с деталями, и с приметами времени тут всё в полном порядке, всё на месте. Однако же общий стиль повествования - узнаваемый ещё с далёкой «Белки» - и здесь превращает текст воспоминаний в высокую притчу, полную мистического и чудесного, полную тех случайностей, в которых ничего случайного нет.

Язык «Гения» густой, временами, быть может, излишне тяжеловесный, не архаичный, но, скорее, антикварный - позволяет автору прибегать к пафосу естественно, без пошлости и надрыва. Во всяком случае, такие словечки, как «очи» да «ланиты», при описании внешности Смоктуновского не выглядят ни вычурно, ни модно-иронично. Оттого и советский быт семидесятых - копченая мойва, стулья производства ГДР, троллейбус, выкатывающийся на нас прямо из фильма «Берегись автомобиля» - превращается в некую особую реальность, как в знаменитой работе Фаберже «Пролетарский завтрак» (газетка, окурок, глазунья и граненый стакан с водкой) при столь сниженном её содержании оттеняются драгоценные материалы, из которых она выполнена.

По сути, Анатолий Ким рассказывает о собственном пути к Богу (в наш секулярный век тема более чем вызывающая), а великий актер на этом пути служит автору и проводником, как Вергилий, и духовным наставником, и посланцем свыше, и ангелом-хранителем, чудом, искрой Божьей, свидетельством.

Известна фраза Довлатова: «У гениев, конечно, есть соседи, как и у всех прочих, но готовы ли вы признать, что ваш сосед — гений?» В повести иной случай: автор при первой же встрече прекрасно знал, кто перед ним, но так за двадцать лет общения и не смог ответить себе на вопрос: откуда гениальность, где она? «Многие его работы в кино и особенно на театре бесспорно были гениальными. Но человек Смоктуновский никак не смотрелся гением. <…>   Он был для меня простой, добрый, искренний человек. Мой крёстный. Он был понятный».

Русская Православная Церковь и по сю пору относится к ремеслу лицедея с изрядным подозрением. Автор тоже осторожно замечает, что труд этот - опасен для души. Для гения - особенно, потому что чем гениальнее актер, тем полнее его перевоплощение. Где тут вечность и бессмертие - здесь, в образах, оставленных живым, или там?

Впрочем, можно не принимать эти правила игры, читая «Гения» как обычные воспоминания о знаменитом актере. Разочарования не будет, но в этом случае иные фрагменты покажутся лишними или натянутыми.

Или слишком ожидаемыми:

«И вот я поднимаю свои невеселые глаза и вижу перед собой не то Гамлета, не то Деточкина. Нет, скорее, Гамлета, который стоял, потупившись, и смотрел себе под ноги. Он думал: быть или не быть ему на этом свете человеком, которому так нелегко живется? А ведь предстоит ещё умереть, и далее - тишина»
Автор
Ольга Туханина
Поделиться
Комментировать

Популярное в разделе