Пловец в море русской поэзии

Сегодня, 14 сентября, Александру Кушнеру исполнилось 80.
Трепетный, умеющий искренне восхищаться и глубоко переживать человек… Кто больше него похож на поэта в обывательском представлении? Но обывательские представления, как правило, ложные. Однако не в этом случае.
Фото: Интерпресс / ТАСС


Кушнер — удивительный и уникальный поэт. Его удивительность в том, что, будучи лириком до мозга костей, он живет вместе с нами в глухое и совершенно невосприимчивое к стихам (особенно к лирике) время и продолжает писать, как будто не замечая этой ватной глухоты.

А в чем его уникальность?

Мало кто из поэтов в этом возрасте был в такой замечательной поэтической форме, как он. Ну разве что Гёте, Вяземский, может быть, Тарковский… А теперь процитирую не дожившего до этих лет Мандельштама — про то, что такое непоэзия или даже антипоэзия: «переводы готовых смыслов». Вот уж чего у Кушнера, и вооружившись лупой, не обнаружишь! Он постоянно занят добычей новых смыслов. Процесс писания стихов сам по себе — акт познания мира, через познание собственной души.

Эти новые смыслы иногда могут показаться несущественными, но… Потом может оказаться (и с Кушнером это много раз случалось), что именно они и выявляют работу неких жизненных механизмов и скрытое содержание времени, его суть.

И еще. Кушнер — перфекционист. Он старается быть абсолютно точным в каждом слове, даже фонеме. И у него получается. Видать, и его десятилетняя учительская практика ему в этом помогает. Прежде чем что-то рассказывать классу (слушателям, читателям), надо же самому от и до изучить тему. И Александр Семенович блестяще изучил эту тему: великую русскую поэзию. Он ее наследник и продолжатель.

Как советовал тот же Мандельштам: чтобы прочистить горло, надо читать стихи Пастернака, — я нахально советую современникам: чтобы вылетели пробки из ушей (возникшие от грязной информационной пропаганды), надо читать стихи Кушнера.

Сам он сейчас слышит плохо, но это не касается его строчек. Убедитесь сами — мы публикуем и его классические стихи, и совсем новые 2015—2016 гг., вышедшие в толстых журналах, которые, увы, сейчас мало кто читает: «Знамя», «Новый мир», «Урал».

Кушнер пишет постоянно и, хотя безусловно целиком принадлежит русской поэтической традиции, остается совсем ни на кого не похожим. Каждый настоящий поэт приходит со своим пониманием того, что есть поэзия и даже просто — стихи.

…Я познакомился с Кушнером, страшно сказать, сколько лет назад. Непосредственно в море (а море, по Фрейду, — символ творчества). Это была Пицунда до грузино-абхазской войны. Я вышел на берег и увидел далеко заплывшего, но не очень умело плывущего человечка. Между тем волны поднимались. И я решил, что мне этого человечка надо подстраховать. Когда я до него доплыл, с удивлением обнаружил, что это Александр Кушнер — в смешной купальной шапочке.

Я представился и предложил ему поплыть к берегу. Всю обратную морскую «дорогу» мы увлеченно разговаривали. И с тех пор стали разговаривать, гуляя или сидя на балконе Дома творчества писателей, а также снова в море — каждый день. О чем? В основном о поэзии, которую Кушнер чувствует взволнованно и всем существом. Но иногда Александр Семеныч, перебивая самого себя, отвлекался и говорил: «Смотрите, как чудесно!» — указывая на какой-то вид, открывшийся в результате нашей прогулки, или на пицундскую сосну, затрепетавшую под балконом…

В обывательском представлении питерские поэты (а Кушнер очень питерский) холодные, застегнутые на все пуговицы, а мне от того, что есть такой поэт Александр Кушнер, — жить на свете теплее. И никакой он на все пуговицы не застегнутый, просто интеллигентный, что не мешает ему неукоснительно выполнять библейский завет: «Будьте как дети».

Поздравляем Александра Семеновича Кушнера с замечательной датой и ждем его новых стихов. А еще — новых книг, и не только его: Кушнер — редактор «Библиотеки поэта». Любителям поэзии повезло.



АЛЕКСАНДР КУШНЕР


 «Дивное зрелище видели мы»

* * *
Времена не выбирают,
В них живут и умирают.
Большей пошлости на свете
Нет, чем клянчить и пенять.
Будто можно те на эти,
Как на рынке, поменять.

Что ни век, то век железный.
Но дымится сад чудесный,
Блещет тучка; я в пять лет
Должен был от скарлатины
Умереть, живи в невинный
Век, в котором горя нет.

Ты себя в счастливцы прочишь,
А при Грозном жить не хочешь?
Не мечтаешь о чуме
Флорентийской и проказе?
Хочешь ехать в первом классе,
А не в трюме, в полутьме?

Что ни век, то век железный.
Но дымится сад чудесный,
Блещет тучка; обниму
Век мой, рок мой на прощанье.
Время — это испытанье.
Не завидуй никому.

Крепко тесное объятье.
Время — кожа, а не платье.
Глубока его печать.
Словно с пальцев отпечатки,
С нас — его черты и складки,
Приглядевшись, можно взять.
                                                     1978

* * *
Танцует тот, кто не танцует,
Ножом по рюмочке стучит,
Гарцует тот, кто не гарцует, —
С трибуны машет и кричит.

А кто танцует в самом деле
И кто гарцует на коне,
Тем эти пляски надоели,
А эти лошади — вдвойне!
                                                1962

* * *
Паскаль мне советовал жить одиноко,
Наверное, он. Или Ларошфуко?
А может быть, оба — сурово и строго.
Вот книжная полка, проверить легко.

Мне кажется, я то же самое слышал
И от Лабрюйера, кого ни возьми —
Наказ одинаков: тем лучше, чем тише,
Почаще — с душою, пореже — с людьми.

Я так и живу. Но душа моя — это
Вместилище жизни, её новостей,
Прибежище Бога, хранилище света,
Пристанище мрака, любого предмета,
Деревьев, кустов. И людей, и людей.



ОСЕННИЙ ТЕАТР

Осенний театр —
это лучший на свете
Театр, я люблю декорации эти,
Трагедию ивы и клена люблю,
И тополь как будто играет в «Макбете»,
И дубу сочувствую, как королю.

И ярко, и горько, и пышно, и сыро.
В саду замечательно ставят

Шекспира,
С каким замедлением падает лист,
Как будто вобрал в себя боль
всего мира,
И я на дорожке стою, как статист.

Английский театр приезжал
на гастроли,
Давно это было, работал я в школе,
Волненье свое не забыл до сих пор.
Но сад, что ни год, те же самые роли
Играет не хуже, великий актер!

И каждую осень печальное чувство,
Счастливое чувство большого
искусства
Меня посещает в преддверье зимы.
Да, холодно будет, и снежно, и пусто,
Но дивное зрелище видели мы!

***
Молодой человек обещает многое,
А старик ничего: сделал всё, что мог,
И лицо ни к чему ему делать строгое,
Потому что печален и мал итог,
И без этой его золоченой мелочи
Мир легко обошелся бы, он и сам
Понимает, что нечем гордиться,
не о чем,
Обольщаясь, докладывать небесам.

Молодой человек озадачен будущим,
А старик, что успех ему, что престиж?
Вспоминает Прибытково или Будогощь,
Да не всё ли равно ему, хоть Париж,
Старость — скучное дело, глухое,
мерное,
Одинокое, тихое, без затей.
Но добрее он, может быть, стал?
Наверное.
Жаль теперь ему и молодых людей.
Автор
Олег Хлебников, Шеф-редактор отдела современной истории, член редколлеги
Поделиться
Комментировать

Популярное в разделе