Причалили?

«Мера» навсегда останется вехой, мерилом, «лучшим литературным продуктом Ярославщины, которому можно позавидовать» (В. Суманов, Екатеринбург). Здесь мы не будем останавливаться на причинах прекращения выпуска «Меры» - факт уже исторический. Его место занял журнал «Причал» - уже не «литературно-художественный», а просто «журнал ярославских писателей» или, как пишет главный редактор Евгений Чеканов, «ярославской пишущей братии». Задача издания – «дать трибуну наиболее талантливым авторам из нашего региона», «чтобы их имена … зазвучали не только на областном, но и на общероссийском уровне». Задача не оригинальная, выраженная нормальным советским языком и … отсюда - не предполагающая никаких интеллектуальных или физических телодвижений. В приветственных словах Евгения Чеканова: «создать с нуля новый областной литературный журнал» довольно много лукавства – он уже рулил «Русским путем (на рубеже веков)», который бесславно почил, в том числе и по вине капитана, почти не оставив следа в истории не только русской, но и даже ярославской литературы. А если взглянуть пристальней, то и состав авторов почти не изменился. Полное дежавю!!!

Но возьмем издание в руки.

Грязноватый, на газетной бумаге, оформленный не по издательским правилам – чего только стоит последняя страница! Где яркий дизайн Александра Петрова, Александра Сокурова, Василия Якупова, которым так выделялась «Мера» (невольно приходится сравнивать)? Или эти мировые знаменитости тоже «графоманские упражнения, вызывающие восторг в окололитературных «тусовках»? (Е. Чеканов). Но оформление – четверть беды.

Открывается журнал подборкой стихов известного рыбинского поэта Сергея Хомутова. Поэт заслуженный, печатается аж с 1967 года. Бессменный участник всего официального, лауреат всего культурного. Неплохо владеет словом. Вот только складывается ощущение того, что как учился он в литинституте слагать, так и слагает.

Мы сами обрекли себя на то,

Чтобы сознаньем жить разъединенным.

Нам поделом, но детям-то за что –

Идущим вслед, и даже нерожденным.

Любой, хоть немного сведущий в стихосложении на уровне хотя бы старших классов школы, тут же заметит – рифма «на то/за что» это такая же рифма, как «два рубля/три рубля», то есть не является рифмой вообще. Однокоренные слова не рифмуются, как не приветствуются и глагольные рифмы. «Разъединенный/нерожденный» - два причастия несовершенного вида, причем громоздко-непоэтических. А уж «детям-то за что» - это «то-что» любой редактор режет красным по-белому, не задумываясь. А продраться сквозь грамматико-семантические чепыжи последних двух строчек, мягко говоря, трудновато. И это главный редактор «Причала» называет «умением владеть словом»? Таких ляпов полно в каждом стихотворении. Второе, чем грешит автор – обилием затасканных штампов: «обитель чистоты и немоты», «сказочные дни», «над милою моей глубинкой», «мир с наслажденьем вырвется из прозы», «на зов родной земли, родного неба». Набирая эти и еще десятки хомутовских штампов в разных поисковых системах, я пришел к выводу, что сотни поэтов в разных уголках России, начиная с XIX века, штампуют такие стихи пачками. А сколько нам открытий чудных готовит «Антиплагиат»?

Следующим «серьезным мастером» нам представлен Михаил Корнилов.

На дальних нивах вызревший овес

Почти звенит, обвороженный синью,

И хлеб озимый набирает рост,

И от лугов слегка несет полынью.

Не отпускает ощущение, что продолжает писать тот же Хомутов, Те же штампы, та же посконная речь, то же ощущение, что где-то есть литература, а есть «маленькие человечки» (да простят меня авторы!), находящие детскую радость в том, что «сини и полыни» не только рифмуются, но и ложатся в размер.

Мне кажется, в какой-то день осенний

В симфонии прощальных голосов

Вдруг отзовется голосом Есенин

Средь тихо остывающих лесов.

Мне кажется порою, что Есенин… средь тихо остывающих лесов (извините, не удержался от сарказма). Подобное просто не только не поддается анализу, но, простите великодушно, оного и не достойно. Автору, заслуженному строителю Российской Федерации, это простительно – он пишет, как умеет. Но где редакция, грозившаяся выдать «наиболее талантливое, российского уровня»?

Раз начали с поэзии, ею и продолжим. Валерий Голиков, ветеран органов ГБ, как будто живет в одной тетрадке с Хомутовым и Корниловым:

Осенний вечер еле слышим…

Уж на излете на погост

Скатился день закатом рыжим

На плечи голые берез.

И ему тоже кажется…

Мне кажется, что жизнь моя плоха.

В избе сквозит. Наверно, оттого,

Что между бревен не хватает мха.

Могли сороки выклевать его.

У Голикова - то же «буйство рифм»: «оттого-его», «суета-пустота», «жди – дожди», «зябь – озяб» О более тонких поэтических ошибках, сугубой вторичности, граничащей с графоманией, говорить не буду. Не буду и далее, ибо тексты говорят сами за себя.

Лариса Желенис:

Как душу выплеснул зарю

Однажды наш апрель!

Мы встретились в земном раю,

Когда цвела капель.

И не было ни тесных тел,

Ни деревянных слов,

Лишь золотистый шар взлетел –

И вспыхнула любовь!

Но апофеозом, несомненно, является новоприобретенный член СП, монтажник-высотник Валерий Мутин. Приведу полностью:

Смерть за мною приходила

Много раз. Не тут-то было!

КГБ меня «гнобило» -

Устоял. Не тут-то было!

Полоснул ножом верзила…

Не убил!.. Не тут-то было!

Как бы жизнь меня не била –

Не умру! Не тут-то было!

Не поверю, если кто-нибудь попытается мне доказать, что это вообще поэзия, талант, пришедший на смену «графоманам» «Меры» - тонким мастерам слова: Горшкову, Белякову, Коновалову, Нитченко, Стужеву… Промолчу уже, что КГБ – мужского рода и уж если хотел, то «гнобил».

А в принципе – все оттуда – из официальной середины прошлого века, что подтверждает и подборка недавно ушедшего от нас патриарха Ивана Смирнова (светлая память!):

Горше всех агроному,

Хоть на свет не гляди:

Ни зерна, ни соломы,

Ни мякины не жди.

Не возьмешь ни комбайном,

Ни серпом, ни косой.

Вот те год урожайный,

С богатырь-полосой!

В каждом районе Советского Союза был такой патриарх, Илья Муромец, агроном-литератор, кузнец-критик. И Смирнов был лучшим, членом бюро КПСС (Кузин и Клещенко сидели, Кублановский «отдыхал» за границей), а рядом стройными рядами – голосовы, марченки, рымашевские… И еще «2717 поэтов нашей Федерации» (А. Вознесенский). Попытка «Причала» возродить этот бездарный, безликий, нетерпимый, заштампованный поток полурифмованных деклараций – просто смешна. А если сказать честно – открытый позор для ярославской литературы.

То же касается и прозы – Николай Смирнов с теми же зарисовками а ля «лютики-незабудки», только без рифмы, Евгений Кузнецов с набросками любовно-кухонного быта, Ирина Грицук-Галицкая с псевдодеревенским рассказом, Алексей Серов с прямолинейным и незамысловатым батальным этюдом, Наталья Спехова с незатейливо-душевным рассказом о спасительной силе надежды.… Немного отличается, а, скорее всего, берет искренностью и слогом Тамара Пирогова, стихи которой «гармонично» вписываются в общую обойму, а вот проза имеет быть грудинно-народной, иногда напоминающей, но пока далеко не дотягивающей до уровня Тимура Зульфикарова. Особняком среди «корифеев» стоит молодой, талантливый Александр Смирнов, читая которого, невольно удивляешься, как он попал на страницы столь одиозного издания. Человек, в сознании которого читается Маркес и Кафка (особенно на фоне интервью Альберта Максимова в этом же номере, где тот прямо говорит: «Я Кафку терпеть не могу!»), в тексте которого гуляет логика абсурда, просто кажется черной гордой чайкой в серых страницах «Причала». Это, я считаю, единственная удача журнала и то случайная, скорее, по недосмотру редакции.

О баснях Сергея Молокова и Олега Гонозова, юмористических рассказах Юрия Оловянова могу сказать только то, что они прекрасно бы смотрелись в комсомольских стенгазетах и заводских многотиражках – настолько они громоздкие, нарочно сделанные и блещут «петросяновским» юмором. То же могу сказать и о литературно-критических потугах Анатолия Смирнова, в которых угадывается доморощенный философ на литературные темы, «родиноведческие» зарисовки Тамары Ластенко, похожие на рассказы бабушек, которые я записывал на фольклорной практике, «народное слововедение» Анастасии Смирновой (которое, впрочем, тоже не вписывается в «причальную» партитуру хотя бы своей образованностью), «мемуаристика» Бориса Фарафонтова…

Так-то все это мелочи – издали простенький междусобойчик и ладно. Правда, за государственный счет. Но есть одно огромное, противное, позорное, выходящее за рамки нормального человеческого поведения НО. Вернее, два НО, составляющие единое целое. Это интервью Гусева и статья Халилова (единственные, кого я не называю по именам намеренно). То, что было до нового СП и «Причала», оказывается не литература – «авгиевы конюшни», «бешенство могильщиков, пытающихся похоронить поэзию», инициированное бесопоклонником Ермолиным, «окололитературная челядь», «кабаны, уткнувшиеся в корыто с пойлом», «эрзац-культура», «зыбкие миражи псевдореальности», «апостолы религии распада», «деэтнитизирующийся субпродукт», «развращенные попсой, утратившие художественный вкус и слух», «убогие душой» (Халилов). А теперь пришла «организация писателей-патриотов, традиционалистов, государственников», которая выдавит «гельманизацию молодой литературы», «рифмованные конструкции», «словесные погремушки» (Е. Гусев). Какими только словами не названы уважаемые в России люди: Е. Ермолин, О. Скибинская, Г. Кемоклидзе, повторять не буду из этических соображений. Хочется побыстрее отмыться от этой грязи. И отбросить журнал. Нет, читатели, это не «Причал», это «Пристанище». Как могло оказаться, что в центре современной России, в культурном городе «лицом» литературы стал журнал, сочиненный либо в землянке Агафьи Лыковой, не видевшей цивилизации никогда, либо в блиндаже деда из анекдота, который не знал, что война закончилась, и продолжал пускать поезда под откос. Откуда эта первобытная дремучесть, меднолобая ненависть, булемическая жадность и бабья ревность?

Действительно, приплыли…

Поделиться