Семён Гудзенко и "Его поколение"

Исполнилось сто лет со дня рождения поэта-фронтовика.
Семён Гудзенко.
Фото: #Гудзенко в Твиттере (@Eugene_Zhukov)


Когда Семён Гудзенко написал в одном из стихотворений: "Мы не от старости умрем, – от старых ран умрем", - он явно имел в виду себя. Тяжелейшее фронтовое ранение в живот погубило его на 30-м году жизни. Меньше месяца поэту оставалось до 31-го дня рождения.


Семён Петрович Гудзенко (1922 – 1953) — советский поэт, журналист, военный корреспондент, одна из крупнейших фигур фронтовой поэзии эпохи Великой Отечественной войны. Евгений Евтушенко так представил его в антологии "В начале было Слово": "киевлянин, украинский еврей, русский поэт Семён Гудзенко". 5 марта 1922 года мальчик появился на свет в Киеве в семье интеллигентных евреев, незадолго до того перебравшихся из Белой Церкви.

При рождении учительница-мама дала сыну звучное итальянское имя Сарио. Но Илья Эренбург, открывший Гудзенко как большого поэта еще до начала Великой Отечественной войны, весной 1941 года (об их первой встрече сохранился рассказ Эренбурга в его бескрайнем цикле "Люди, годы, жизнь"), посоветовал ему взять имя попроще. Так "родился" поэт Семен Гудзенко. Интересно, что уже при знакомстве ранней весной 1941 года Гудзенко прочитал Эренбургу свое знаменитое стихотворение "Перед атакой". Где и каким образом он видел и зафиксировал "час ожидания атаки" с почти документальной точностью и потрясающей художественной силой до начала Великой Отечественной войны, история умалчивает. Возможно, ему рассказывал об этом кто-то из солдат, прошедших Халхин-Гол или Зимнюю войну…

Сарио Гудзенко переехал из Киева в Москву в 1939 году, в связи с поступлением в МИФЛИ. Он писал стихи с пяти лет. Учась в школе, параллельно занимался в литературной студии Дворца пионеров. В 1937 году стихи, написанные Сарио к столетию со дня гибели Пушкина, были опубликованы в мартовском номере журнала "Молодая гвардия". За это 15-летнего парня наградили путевкой в Артек. Казалась, жизнь уготовала ему судьбу поэта…

Так в конечном итоге и вышло, но Великая Отечественная война внесла свои коррективы. В 1941 году Гудзенко добровольцем ушёл на фронт. Он служил пулемётчиком в Отдельной мотострелковой бригаде особого назначения. Этот род войск считали "спецназом" 1941 года. Бойцов бригады небольшими отрядами забрасывали на оккупированную территорию западных советских областей (Смоленщина, Брянщина и пр.). Они должны были вести диверсионную деятельность, минировать или подрывать мосты, дороги, атаковать немецкие штабы. Пулеметчик Гудзенко не раз с пулеметом системы Дегтярева прикрывал отход товарищей, на его счету много спасенных жизней.

В 1942 году Гудзенко был тяжело ранен в живот осколком мины. После госпиталя его признали негодным к дальнейшей строевой службе. Он стал фронтовым корреспондентом в газете "Суворовский натиск". Стихи Гудзенко публиковали не только "боевые листки", но и журналы "Знамя" и "Смена". Они были подписаны "Семен Гудзенко". Поэт с фронта писал маме, что это он и есть, а выбрал имя Семён, так как Сарио не очень звучит в связи с Гудзенко, и просил ее не обижаться. И в 1944 году у молодого фронтовика вышла первая книга стихов. День Победы он встретил в Венгрии. Одной из его тем был штурм Будапешта. За освещение этой операции в военной прессе Гудзенко наградили Орденом Красной Звезды.


Семен Гудзенко на фронте.
Фото: stuki-druki.com


С войны Гудзенко привез заслуженные боевые награды: Орден Отечественной войны II степени;; Медаль "За оборону Москвы"; Медаль "За трудовую доблесть"; Медаль "Партизану Отечественной войны"; Медаль "За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг."; Медаль "За взятие Вены"; Медаль "За взятие Будапешта"; Медаль "За освобождение Праги". И еще у него буквально чередой пошли книги: "Стихи и баллады" (1945), "После марша" (1947), "Закарпатские стихи" (1948), "Битва" (1948), "Поездка в Туву" (1949) "Дальний гарнизон. Поэма" (1953), "Новые края" (1953). "Дальний гарнизон" (1950), затем "Могила пилота" и т.п. Возможно, поэт воспринимал их как особенные "ордена".

Стихи Гудзенко для поколения фронтовиков были точно позывные. Многие могли бы сказать о себе: "Нас не нужно жалеть, ведь и мы никого б не жалели", "Когда на смерть идут, - поют, а перед этим можно плакать...", "Я был пехотой в поле чистом, в грязи окопной и в огне". Но сказал он один – за всех, прошедших военный ад. Фронтовая поэзия – вершина лирики Гудзенко. Литературный талант Семена Гудзенко был поистине велик.

К сожалению, нельзя того же сказать о его здоровье. Фронтовое ранение сделало Гудзенко инвалидом. За несколько месяцев до смерти он оказался прикованным к постели. Современники сравнивали его с Николаем Островским. В легенды вошло, что Семен Петрович собирал около себя друзей, чтобы говорить с ними о поэзии, о новых завоеваниях социализма, о событиях в мире – только не о его болезни и не о лечении (видимо, он понимал, что для него лекарства нет). Тогда и было написано: "Мы не от старости умрем, - от старых ран умрем". Пока рука двигалась, Гудзенко записывал новые стихи. Потом и эта возможность стала для него непосильной. И он стал диктовать новые тексты. Не менее трех стихов записали за ним в преддверии кончины.

Семен Гудзенко умер 12 февраля 1953 года в Институте нейрохирургии имени Н. Н. Бурденко. Похоронен на Ваганьковском кладбище. Его жена Лариса Жадова, овдовев, вышла замуж за Константина Симонова. Симонов удочерил их дочь Екатерину. Константин Михайлович был кумиром Гудзенко, когда он только начинал собственные поэтические опыты. Как причудливо тасуется колода – можно сказать вслед за Булгаковым.

Короткая жизнь Семена Гудзенко оставила яркий след в советской литературе – и не только. В начале 1970-х годов в набиравшем популярности Театре на Таганке его главный режиссер Юрий Любимов поставил спектакль "Павшие и живые" с участием Владимира Высоцкого. Согласно "авангардной" любимовской манере, один артист играл нескольких персонажей. Одним из образов для Высоцкого был поэт Семён Гудзенко. Для этой роли артист разучил фронтовые стихи Семена Петровича. Они остались с Высоцким навсегда: Владимир Семенович не раз на концертах принимался декламировать "Перед атакой" и "Мое поколение" (которое больше знают по первой строке – "Нас не нужно жалеть…"). стихотворения Семёна Гудзенко вошли в музыкально-поэтический цикл Высоцкого "Мой Гамлет", 1966—1978.


Уже в новое время, когда на свете не было ни Гудзенко, ни Высоцкого, к наследию фронтового поэта снова обратились. Композитор Владислава Малаховская написала кантату на стихи поэтов – участников войны. Она назвала ее "Нас не нужно жалеть!". Два из шести номеров кантаты – это культовые тексты Гудзенко — "Перед атакой" и "Моё поколение". В первый раз музыкально-поэтическое произведение было показано в 2009 году в Малом зале Санкт-Петербургской филармонии.

В сотый день рождения Семена Гудзенко лучшей памятью о нем будет чтение его стихов. Они так и просятся, чтобы их продекламировали вслух. Это не простые строчки – это голос поколения, все больше уходящего от нас. Многое сейчас может показаться уже "из другого мира" – например, как видел Семен Гудзенко свой поэтический путь:

Я был пехотой в поле чистом,
в грязи окопной и в огне.
Я стал армейским журналистом
в последний год на той войне.
 
Но если снова воевать…
Таков уже закон:
пускай меня пошлют опять
в стрелковый батальон.
 
Быть под началом у старшин
хотя бы треть пути,
потом могу я с тех вершин
в поэзию сойти.
 
И, конечно же, нельзя не вспомнить заветное "Мое поколение".
 
Нас не нужно жалеть, ведь и мы никого б не жалели.
Мы пред нашим комбатом, как пред господом богом, чисты.
На живых порыжели от крови и глины шинели,
на могилах у мертвых расцвели голубые цветы.
 
Расцвели и опали… Проходит четвертая осень.
Наши матери плачут, и ровесницы молча грустят.
Мы не знали любви, не изведали счастья ремесел,
нам досталась на долю нелегкая участь солдат.
 
У погодков моих ни стихов, ни любви, ни покоя —
только сила и зависть. А когда мы вернемся с войны,
все долюбим сполна и напишем, ровесник, такое,
что отцами-солдатами будут гордится сыны.
 
Ну, а кто не вернется? Кому долюбить не придется?
Ну, а кто в сорок первом первою пулей сражен?
Зарыдает ровесница, мать на пороге забьется,-
у погодков моих ни стихов, ни покоя, ни жен.
 
Кто вернется — долюбит? Нет! Сердца на это не хватит,
и не надо погибшим, чтоб живые любили за них.
Нет мужчины в семье — нет детей, нет хозяина в хате.
Разве горю такому помогут рыданья живых?
 
Нас не нужно жалеть, ведь и мы никого б не жалели.
Кто в атаку ходил, кто делился последним куском,
Тот поймет эту правду,- она к нам в окопы и щели
приходила поспорить ворчливым, охрипшим баском.
 
Пусть живые запомнят, и пусть поколения знают
эту взятую с боем суровую правду солдат.
И твои костыли, и смертельная рана сквозная,
и могилы над Волгой, где тысячи юных лежат,-
это наша судьба, это с ней мы ругались и пели,
подымались в атаку и рвали над Бугом мосты.
 
…Нас не нужно жалеть, ведь и мы никого б не жалели,
Мы пред нашей Россией и в трудное время чисты.
 
А когда мы вернемся,- а мы возвратимся с победой,
все, как черти, упрямы, как люди, живучи и злы,-
пусть нами пива наварят и мяса нажарят к обеду,
чтоб на ножках дубовых повсюду ломились столы.
 
Мы поклонимся в ноги родным исстрадавшимся людям,
матерей расцелуем и подруг, что дождались, любя.
Вот когда мы вернемся и победу штыками добудем —
все долюбим, ровесник, и работу найдем для себя.

Автор
Елена Сафронова
Поделиться
Комментировать

Популярное в разделе