Вадим Левенталь: "Наш литературный процесс напоминает пресный супчик в городской больничке. Невкусно, пресно, без перца и без соли"

Известный писатель и редактор о том, зачем нужны новые книжные серии, чем плохи книги Яхиной и Водолазкина и о процессе разрушения исторического сознания.
Издатель, критик и писатель из Петербурга Вадим Левенталь. 
Фото: Алексей Сорпов


21 февраля в клубе Gazgolder шумно, многолюдно и в полумраке проставлялся издатель, критик и писатель из Петербурга Вадим Левенталь. Собравшиеся на вечеринке деятели литературы из разных политических кланов вели себя по-разному. Одни Левенталем восхищались и шептали, что Вадим - чуть ли не единственный писатель, гордо несущий звание не либерала и способный сказать в лицо неприятную правду про наш литпроцесс. Другие ворчали, что Левенталь - питерский сноб, считающий себя лучше других. Третьи помалкивали и не понимали, к какому клану примкнуть. Но и ругающие, и хвалящие, и молчащие не только за обе щеки уписывали вкусное угощение, но и расхватали по сумкам книги в мягком переплете, щедро выложенные в зале.

Вадим зазывал гостей не просто так. Он отмечал год своего нового детища - серии "Книжная полка Вадима Левенталя". Хулиганские книжки, выпускаемые издательством «Флюид ФриФлай» стали самым громким литературным проектом ушедшего года. О "Полке" говорят, "Полке" завидуют, "Полку" ругают.


- Вадим, мы не только тебя чествуем, но и авторов твоей книжной серии «Книжная полка Вадима Левенталя». Что это за серия такая. Правду ли говорят, что в ней печатают только тех, кого отвергли другие издательства?

- Ничего подобного. Рукописи приходят из разных источников. «Книжная полка» выходит в московском издательстве «Флюид FreeFly»: а я ищу и издаю книги, которые непременно взбесят публику, и очень горжусь своей работой. Да, мне кажется, что хорошая книга не может быть теплохладной, написанной с позиции «как бы чего не вышло» и «что скажет Марья Алексеевна». Как мы знаем, абсолютное большинство книг, оставшихся в истории литературы, - бесили современников, иногда вплоть до гонений и репрессий.

- Какие авторы бесят больше всего?

- Чудовищно бесит Упырь Лихой. У него вышли две книги: «Толерантные рассказы про людей и собак» и «Славянские отаку» - это про любителей японских комиксов и мультиков. Упырь - автор, пишущий о самых болевых точках общественных дискуссий: феминизм, украинский вопрос, проблемы сексуальных меньшинств – ни одной не пропускает. Но при этом пишет настолько смешно, высмеивая железобетонные позиции радикалов, что нормальный человек не может читать эту книжку без гомерического хохота. Хотя радикалы со всех сторон бесятся.


Книга "Славянские отаку"


- Да, Упырь недавно опубликовал у нас колонку про Японию и очень взбесил читателей. А что еще?

- Кроме Упыря, очень взбесил приличную публику роман Эльдара Саттарова «Чао, Вьетнам». Сущностная претензия к роману идеологическая: как это герой убежденный коммунист и при этом не урод, а нормальный человек? — но так сказать неприлично, так что вместо критики говорят: «ну, там все написано плохим языком». А на самом деле форма романа абсолютно соответствует содержанию. Это история от первого лица, рассказанная вьетнамским коммунистом. Он пишет шершавым языком плаката, как он воевал, как партизанил и все такое. По идеологическим соображениям критики не готовы принять содержание и поэтому придираются к языку. Зато какой-нибудь Однобибл, по их мнению, написан хорошо (хмыкает).

- Хорошо, а как может взбесить книга «Родина Слоников» еще одного автора «Комсомолки» Дениса Горелова?

- Надо понимать, что Горелов - известный кинокритик. Когда мы познакомились с Гореловым, я спросил: а где можно почитать твои работы все вместе, чтобы не искать по разным изданиям? То есть, я-то был уверен, что книга уже существует. А он неожиданно ответил, что нигде, и ни одному издателю ни разу не пришло в голову предложить Денису контракт. Думаю, «Родина слоников», написанная разудало, разнузданно, с уникальной авторской орфографией, на которой настаивает автор, с неконвенциональным взглядом на советскую эпоху - очень взбесит какую-нибудь благообразную читательницу Улицкой или там Быкова. Конечно, взбесит. И хорошо. Надо покидать камней в болото.


- Зачем нужны книжные авторские серии наше время?

- Ну ведь любая редакция современной литературы - так или иначе авторская, декларируется это прямо или нет. Издательство «Лимбус Пресс» носит лицо Павла Крусанова, которого я очень люблю. «Первая редакция» «Эксмо» - лицо Юлии Селивановой, «Редакция Елены Шубиной» - понятное дело, носит лицо Шубиной. Другое дело что самих таких редакций осталось очень мало. «Лимбус» еле сводит концы с концами. «Амфора» прекратила существование. «Азбука» не выпускает современную русскую литературу. Пару лет назад «Альпина» хорошо выступила, издав пять или шесть отличных книг, тех же Елену Долгопят и Анну Козлову, но на этом эксперимент с современной литературой у них закончился. На мой взгляд, ситуация ненормальная. Должны цвести все цветы, а у нас пока цветет один-единственный — редакция Шубиной.

- Ну если она со всем справляется, то и нормально.

- Нет, не нормально! Во-первых, надо подумать: а как часто в «Редакции Шубиной» выходят книги дебютантов? Это случается крайне редко. В прошлом году таких книг было две: Григорий Служитель с романом «Дни Савелия» и Евгения Некрасова с «Калечиной-Малечиной». Получается, что у писателей-дебютантов практически нет пространства для маневра. Во-вторых, существует определенная эстетическая составляющая. Шубинская редакция консервативна, там не может появиться тот же Упырь Лихой или, явись он сегодня, новый Масодов. Если таких авторских редакций стало бы хотя бы десяток, тогда между ними возникло бы электрическое поле, напряжение, закипел бы литературный процесс.

- А сейчас что, нет процесса?

- Сейчас наш литературный процесс напоминает пресный супчик в городской больничке. Невкусно, нет ни соли, ни перца. А хочется и поострее, и посолонее! Мне, как я уже сказал, импонируют книги рискованные, смелые, не вписывающиеся в представления о приличиях и конвенциях. Новые книги Водолазкина мне кажутся вымученными. Захар Прилепин - мой товарищ, я его люблю, но его творческий метод кажется мне слишком уж традиционным. Мне не хватает поиска новых стратегий письма, пора принимать на вооружение литературную технику 21-го века.

- Но есть же Яхина, которая, кажется, понравилась абсолютно всем…

- Ну что ты, Яхина - это просто чудовищная графомания. Единственный по поводу нее вопрос, который меня очень занимает: почему эта графомания стала так популярна. Ну то есть именно эта, а не какая-то другая. В принципе, графомании ведь очень много, каждый редактор тебе расскажет, что каждый день на почту приходит 25 романов, 25 из которых - полная графомания. Часто эта графомания даже идет в печать, но, как правило, книги остаются лежать на складах. А вот случай Яхиной - особенный. «Дети мои» - ее последняя книга - продана тиражом сто тридцать, что ли, тысяч экземпляров.

- При этом, книга еще хуже, чем первая…

Да, если можно сравнивать, что хуже, что лучше, потому что и то, и другое - чудовищная графомания. Важный вопрос - а почему именно эта книга получила такие продажи? Это же не может быть случайным?

- Может, дело в чрезмерном заигрывании с национальными писателями? Критик Александр Кузьменков, подводя шутливые итоги 2018 года высказался по этому поводу так: «Г-н президент, произведите меня по вашему выбору в абазины, аварцы, адыгейцы балкарцы – и далее по алфавиту. Ибо в нашем отечестве принадлежность к титульной нации для литератора – обстоятельство явно отягчающее»…

- У нас за национальное отвечает Алиса Ганиева, которая и красавица, и умница, и писать совершенно не умеет… Но Ганиева тоже не продается тиражом сто тридцать тысяч экземпляров. Поэтому я думаю, дело тут в другом и, кажется, нащупываю ответ. Он как-то связан с процессом исчезновения исторического сознания. То есть историю перестают понимать как последовательно детерминированный процесс. И это разрушение происходит, в том числе, целенаправленно.

- Поясни, что ты имеешь в виду.

- Смотри, под историческим сознанием мы понимаем особое восприятие истории как процесса, в котором каждое событие обусловлено предыдущими событиями. В зачаточной форме историческое сознание появилось еще в Древней Греции, было развито Гегелем, окончательно оформлено Марксом и стало великим приобретением человечества, вроде колеса или письменности. Противоположность исторического сознания - это мифологическое, циклическое сознание, где нет никакого времени, а есть некий цикл, в котором, как в смене времен года, все возвращается на круги своя и не нуждается ни в какой истории. Как говорит Водолазкин в своем каждом интервью: времени нет. Если у вас возник вопрос, почему что-то произошло, объяснение одно: это господня воля. Главная тема нового романа Яхиной «Дети мои» вроде бы коллективизация, но в мире романа коллективизация не нуждается в объяснении. Просто герой романа пишет сказочки, публикует их в местной газете, и в мире все происходит так, как он написал в своих сказочках. Ни автор, ни текст не задумываются о том, почему произошла коллективизация, какие причины ее вызвали, какой исторический смысл она несла. Никакой логики, никаких причин. Ничего не было до и не будет после, все вернется на круги своя. Просто страшная катастрофа, произошедшая в Советском Союзе из-за необъяснимого зверства коммунистов. Как известно, в других странах никаких катастроф не бывает, да и кроме коммунистов никто никаких зверств не творил. Все это существенная часть идеологии господствующего класса, вот в чем дело – именно поэтому с историческим сознанием ведут борьбу, а пропаганда псевдоциклического времени получает всемерную поддержку.

- Завидую, как тебе удается про всех говорить такое и ни с кем не ссориться.

- Нет, с кем-то я поссорился все же… Одно могу сказать: лучше сразу говорить то, что думаешь. В противном случае, даже если в краткосрочной перспективе вранье позволит сохранить с кем-то отношения, то в долгосрочной - ударит по тебе хвостом.

- Ты же начинал учиться на актера. Актерское образование помогает в литературе?

- Я был бы другим человеком, если бы не пожил немножко в театре. Работа артиста по системе Станиславского имеет много общего с работой писателя, и мне до сих пор кажется, что лучший учебник писательского мастерства - это «Работа актера над собой». Писатель сочиняет людей, выдумывает обстоятельства (это у Станиславского называется «предлагаемые обстоятельства»). Писатель предполагает, как герой должен действовать в тех или иных ситуациях (это у Станиславского называется «волшебное если бы»). Разница между актером и писателем в том, что актер должен перестать рефлексировать, а писатель должен рефлексировать всегда.

- Ты сказал как-то, что писатель обкрадывает реальность вокруг себя. Ты в настоящее время крадешь?

- Да, я открыл большой склад и с черного входа выношу оттуда целыми контейнерами, вагонами… Уже довольно много соорудил, осталось чуть-чуть. Это будет роман. Не знаю, когда ждать, боюсь говорить, но осталось немного. Пока мешает гора разной работы, на которую отвлекаешься.

- Есть прием, как приманить музу?

- Лучший способ - не сидеть. Известно, что Гоголь никогда не писал сидя, он только подбегал к конторке, записывал, а дальше бегал по комнате и вслух прорабатывал фразу. Набоков всегда писал стоя. Маяковский прыгал по пляжу, сочиняя «Облако в штанах». Так что ходьба пешком – вот рецепт.

- Какие твои любимые творческие маршруты?

- Москва не мой родной город, поэтому про московские маршруты ничего не могу сказать. А в Питере мое любимое место - Каменноостровский проспект, самая красивая улица, которую незаслуженно забывают. Виктор Некрасов, написавший «В окопах Сталинграда», по образованию архитектор, очень хорошо разбирался в архитектуре, тоже считал, что это самая красивая улица. Выставка достижений европейского модерна.

- Назови, пожалуйста, несколько книг, которые надо почитать.

- Рекомендую роман Олега Зоберна «Автобиография Иисуса Христа». Спорная и провокационная книжка, но здорово исполненная и с важным метафизическим зерном внутри. Рекомендую Упыря Лихого. Про него мало говорят, боясь разговора о тех вещах, о которых он пишет. Но, поверьте, это самое смешное, что вы читали по-русски за последние 25 лет. Отличный роман Тимофея Хмелева «Кикер», тоже вышедший в моей серии, - вот уж действительно хорошо написанный роман о том, как сегодня чувствует себя городской человек в глобальной городской среде. Замечательный роман Александра Етоева «Я буду всегда с тобой», небольшой, изящный, сказочный, трогательный. В прошлом году мы потеряли нашего писателя Владимира Шарова, и я рекомендую прочесть его «Репетиции». Из всех романов Шарова - это лучшая его вещь, а может быть и вообще одна из вершин русской литературы последних тридцати лет. Ну и бонусом — рекомендую Егора Дриянского. Жил в 19 веке такой интересный автор. Все помнят «Записки охотника», но на самом деле именно «Записки мелкотравчатого» Дриянского – лучшая русская книга об охоте.

Автор
ЕВГЕНИЯ КОРОБКОВА
Поделиться
Комментировать

Популярное в разделе