В пустые степи день с утра
Глядится долгим взором,
Солончаков блестит кора
Серебряным узором.
Поэт Евгений Яшнов (с ударением на первом слоге) родился 28 ноября 1881 года в Норском, в 12 верстах от Ярославля - родине большого, известного ныне далеко за пределами России поэта Марии Петровых. Отец Евгения Яшнова, крестьянин Княтитнинского уезда Нижегородской губернии, неплохо проявил себя на покупке льна для Норской мануфактуры. Он умер, когда мальчику было всего четыре года. Мать - из ярославских мещан, вынужденная трудиться простой работницей на фабрике, ухитрилась обучить сына не только в начальной школе, но и в городском училище.
Противоречив человек. Ревностная старообрядка, мать будила сына каждую ночь и заставляла вместе с собой молиться об упокоении души отца, простаивая на коленях во время молитвы час-два. А когда мальчик начинал дремать, она били его лестовкой.
Еженощные бдения подточили веру в сверхъестественное, и поэт впоследствии страстно отстаивал атеистические взгляды. Более того, молодой человек вступает на политическое поприще. В конце 19-го века в Ярославле усиливается революционное брожение, особенно в рабочих кругах, к которым и примкнул Евгений. Последовал двухнедельный арест.
Пробует он свои силы и в литературном творчестве, причем вначале как прозаик. Его дебютная вещь - рассказ «В поезде» появляется 25 декабря 1899 года на страницах газеты «Северный край», где молодой автор служит корректором.
В 1904 году Евгений Яшнов переезжает в Самару, где в местной газете «Самарский курьер» ведет земельный отдел. Вскоре он оказывается в Петербурге, попадает под влияние ницшеанской философии.
Похоже, что тяга к дионисийству, то есть к стихийно-естественному, подтолкнули Яшнова в 26 лет перебраться в Азию. Он сразу и навсегда влюбился в эту землю, о чем очень много пишет в своих стихах.
Его литературный заработок скуден и призрачен, и поэтому Евгений определяется на службу в Туркестанское переселенческое бюро в качестве скромного статиста и вскоре становится подлинным асом в этом деле. Его труды по статистике были замечены ведущими экономистами.
Бурные события Октябрьской революции заносят Евгения Яшнова в Омск, где он служит в аппарате Колчака статистиком. В ноябре 1918 года Яшнов направляется на Дальний Восток, а вскоре перебирается в Харбин, где обитало тогда немало сотрудников бывшего омского правительства Колчака.
Осенью 1935 года Яшнов переезжает в Птяньузин, затем в Пекин, а с 1938 года и до конца жизни живет в Шанхае. Поэт, путешественник, ученый Евгений Яшнов скончался 25 июня 1943 года. Газета «Шанхайская заря» так написала о его кончине: «Е. Е. Яшнов принадлежал к плеяде ученых-статистиков, которые много сделали к познанию России».
В 1947 году жена Яшнова издала в Шанхае книгу его стихов.
Мне не страшно одному
пред Богом.
Грудь подставлю ветру
и простору.
Знаю, гнев Его не на меня.
Жребий мой - скитаться
по дорогам,
Славить землю. А в ночную пору
Греться с пастухами у огня.
Анатолий ХОМЯКОВ.
ОБГЛОДАННАЯ
ВРЕМЕНЕМ ДУША
***
С киргизом едем. Он поет
О том, что поспевает
просо.
И смотрит равнодушно
косо
На облаков тяжелый лет.
Песчаных туч близка
стена.
В испуге иноческой ризой
Накрылся день.
Над далью сизой
Багрится солнце,
как луна.
Взрывают ветры
по холмам,
Воротят кони головами.
И гром чугунными устами
Из вечности грохочет нам.
***
От певучих строчек
Блока
Веет грустью мятежей,
Заунывной вьюгой рока,
Жуткой песней Лорелей.
В вышине зажглась
златая
Бесприютная звезда.
Вифлеем свершений,
знаю,
Не увижу никогда.
Обещает мне дорога
Холод, горечь да беду.
Русь, как путник у порога,
Тяжко мечется в бреду.
Ветер стонет, гонит тучи,
Мглами ржавеют поля.
Приютит бурьян колючий
И холодная земля.
***
Осенний ветер шепчет
хрипло
Свои пустынные слова.
К земле сырой в степи
прилипла
Дождями смытая трава.
В пустой дали туман
седеет,
Промокший волк в нору
залез.
Высоко коршун цепенеет,
Как лист, спадающий
с небес.
И ранний месяц
круторогий
Лениво всплыл
на склоне дня,
Взглянув на спящего
меня.
***
В вечерней полутьме
едва маяча
И от усталости едва
дыша,
Стоит пред Ним
заезженная кляча,
Обглоданная временем
душа.
Отчаявшаяся,
полуживая,
Испившая судьбу свою
до дна,
Она глядит на мир,
не понимая,
Зачем была на жизнь
осуждена.
Под кислотой отчаянья
истлела
Последняя земная
страсть.
И шелуха исчерпанного
тела
Готовится - отжившая -
отпасть.
***
Дождь шумел,
и рокотали громы,
Полы туч влеклись в долу
омытом.
Ветер выл,
как бесприютный
зверь,
Расплескавши гнева
водоемы,
Молнии блистающим
копытом
Прядали в распахнутую
дверь.
Мне не страшно одному
пред Богом.
Грудь подставлю ветру
и простору.
Знаю, гнев Его
не на меня.
Жребий мой - скитаться
по дорогам,
Славить землю.
А в ночную пору
Греться с пастухами
у огня.
***
Сознанье, ты погоди!
И время, стой!
Рука тоски на груди
Порой ночной.
И память, ты позабудь
И помолчи,
Как я любимую грудь
ласкал в ночи.
Изведал, спутал, устал,
Замедлил бег.
Тяжел судьбы перевал,
И тонешь в снег.
Упасть, заплакав, в снегу,
Покой украсть -
Зачем, скупец, берегу
Ущерба страсть?
И губ томительный яд,
Тревогу плеч
Храню, а сердце лишь
чад
Потухших свеч.
Раздам последнюю медь.
Чу, полночь бьет.
Душе велю умереть -
И пусть умрет.
***
Математически
исчислишь,
Что гибель близится..
И все ж
По-прежнему лениво
мыслишь
И даже водку с кем-то
пьешь.
В Кремле, в Берлине,
в книгах кости
Шумливо лязгают. Восток
Угрюмой багровеет
злостью,
Из гроба шепчет что-то
Блок.
И Соловьев, своей кивая
Пророческою бородой
На глубь смятенного
Китая,
Вздыхает громко:
«Боже мой!»
Джаз из соседнего
трактира
И тот клянет в глухую
ночь
Слепую обреченность
мира,
Которому нельзя помочь.
Глядишь на все
в оцепененьи.
Что гибель? Это пустяки
Пред человеческим
томленьем
Под тяжесть земной
тоски.
***
Октябрь несет крупу
сухую,
Свистят ветра в нагих
кустах.
Сегодня в поле затоскую.
Ты прах еси - и будешь
прах!
Согнула спину мне
котомка
Тоски, бездомного житья.
Готов, как пес, завыть я
громко
На голой грани бытия.
Местечко выберу
в ложбине,
Плотней в пальтишко
завернусь.
Реви, метель! Навеки
ныне
Венчаюсь я с тобою,
Русь!
***
Порозовело небо
на востоке,
Зверье, наевшись, в норы
забралось.
Лишь сыч кружит и стонет
одинокий
Во мгле, промокший
от тоски насквозь.
Овеян я предутрием
и глушью,
Отъединенностью от всех
веков,
Как будто душу дал
Господь пастушью
Мне, беглецу из шумных
городов.
От мятежей стареющей
Европы,
От яда книг и от любви
твоей
Меня спасли
водительницы-тропы
В неведомой республике
степей.
Волнуй себя экзотикой
распада,
Развратом духа, горечью
ума...
Я все простил.
Мне ничего не надо,
Лишь этот путь,
безлюдье, грусть
и тьма.
***
Взглянешь в окно
на город ночной,
Спросишь судьбу:
зачем и куда?
Треплет, уносит ветер
года -
Желтые листья
по мостовой.
Чье-то лицо вонзится
в тебя.
Это ж она! Но время
не ждет.
Ветер уносит листья
вперед.
Новую встреть и люби,
не любя.
Только стихи в душе
зазвучат,
Как в кабаке, утонешь
в тоске.
Вот и седая прядь
на виске,
Годы, как прежде,
вихрем летят.
Взглянешь в окно
на город ночной,
Спросишь судьбу:
зачем и куда?
Броситься, что ли, вниз
головой,
И позабыть себя
навсегда.
Золотое Кольцо