Захар Прилепин — человек талантливый, оригинальный, а я люблю с такими людьми общаться и работать. Мне очень нравился его роман «Санькя», и даже были мысли сделать экранизацию, но тогда все не сложилось просто в силу каких-то производственных причин. Но когда я познакомился с Захаром лично, то у нас сразу возникло обоюдное желание общаться и в будущем обязательно поработать вместе. Я тогда к нему с довольно наглой просьбой обратился — попросил мне первому из кинематографистов присылать свои новые работы, еще до публикации. Уж не знаю, первым я был или нет, но среди произведений, которые он мне в какой-то момент прислал, и оказалась «Восьмерка». При этом хотя я и люблю Прилепина как писателя, но все происходящее в повести мне было не слишком близко. Тем не менее, прочитав, я ощутил очень четкое желание поработать именно с такой прозой. Многие почему-то считают «Восьмерку» повестью с налетом, как принято говорить, чернухи, но во мне она оставила, наоборот, очень светлое чувство — от героев, от того, как они относятся к нашей нелегкой жизни. Поэтому я без каких-либо сомнений позвонил Захару и тут же получил согласие на экранизацию. Он, правда, отказался писать сценарий, но мне кажется, что это правильное решение: не всем писателям дано быть сценаристами. На мое счастье, поработать над сценарием согласился замечательный Александр Миндадзе. Время от времени мы собирались и втроем обсуждали материал, пытались понять, как нам действовать дальше. Так что Захар все равно принимал активное участие. Ведь не секрет, что главный герой — это во многом он сам и есть. «Восьмерка» — очень личная история.
Фильм в целом подается как такой романтический триллер. В повести, конечно, тоже есть определенная романтика, но не очень киногеничного свойства. Вы как с этим справлялись?
Я сразу сказал Захару, что мы будем все это кинематографически обрабатывать. Повесть ведь довольно сложная, с внутренними монологами, растянутым финалом. Кроме того, мне хотелось любовную линию сделать более глубокой, чем в оригинале, — там, мне кажется, этого не хватало. Образ бандита Бутса я немного усложнил, сделал его не примитивным вором в законе, а показал его более цивилизованным, противоречивым человеком. Получились герои — достойные соперники, а не просто две разные социальные функции, которые по каким-то причинам столкнулись. Я долго пытался понять, что за фильм можно сделать. Ведь если кратко пересказать сюжет, то получается история в формате сериалов на НТВ, причем плохих. А мне хотелось сделать картину глубокую, содержательную и визуально эффектную, и потенциал для этого в повести был заложен огромный. И в итоге я определил для себя три элемента: анти-«Бригада» и «Ромео и Джульетта», помноженные на «Трех мушкетеров». Так что романтика шла скорее от последних двух. Ну и, конечно, лиричности картине добавила наша замечательная дебютантка — Вильма Кутавичюте. В итоге получилась очень интересная драматургия.
С анти-«Бригадой» понятно, но даже когда вышла повесть, многие проводили параллели с «Бумером». Вы как-то имели его в виду?
Я стараюсь не запоминать фильмы. У меня вообще есть правило: за несколько месяцев до съемок ничего не смотреть — иначе волей-неволей что-то захочется позаимствовать. Но с «Бумером» у нас только одна ассоциация может быть — там машина и здесь машина. Правда, если в моей предыдущей картине «Край» поезда были важным драматургическим элементом, то машину в «Восьмерке» я воспринимал скорее как дом наших героев.
В повести это не так заметно, а в фильме очень силен мотив смены эпох: Новый год, знаменитая речь Ельцина. Вы этим что хотели сказать?
Ну, все же очень просто и понятно. Наступал 2000 год, новый век, и эти ребята оказались на границе эпох. Когда мы говорим о чем-то глобальном, хочется рассматривать это через призму простых людей с их естественными, понятыми эмоциями. Мне правда было интересно оглянуться и посмотреть, что за эти 14 лет изменилось, — а изменилось ведь многое, но далеко не все. Хотелось показать, с каким багажом эти люди — будь они в форме или без — перешли в новый век. За эти три дня с героями истории происходит столько, сколько не произошло за предыдущие двадцать с лишним лет.
Насколько вообще правильно воспринимать этот фильм через призму политики?
Мне бы не хотелось, чтобы его так воспринимали. Ельцин там — лишь знак событийности того времени. Ведь его уход был тогда настоящим шоком для всех. Это означало смену всего — всех ориентиров, в том числе и политических. Я этот фрагмент вставил, скорее чтобы напомнить всем это ощущение.
Фильм все-таки выходит тоже в довольно необычный момент истории страны. Вы уже и на себе это ощутили — с отказом дистрибуции фильма на Украине. У вас фильм про хороших омоновцев, и он автоматически вписывается в новый политический контекст.
Знаете, я когда-то снимал фильм «Рок» про рок-музыкантов, а к ним в тот период было примерно такое же отношение, как к омоновцам сейчас. Рок-музыкантов считали в лучшем случае сумасшедшими, а в худшем — просто вредными элементами, которые надо запрещать. А я и тогда пытался показать, что они такие же люди — с детьми, женами и любовницами. У нас в «Восьмерке», кстати, снимался настоящий ОМОН. Там, я уверен, тоже есть и очень плохие люди, и вполне нормальные. Я это видел по их лицам, глазам. У одних в глазах было равнодушие, у других — блеск, заинтересованность, у третьих — надлом, очевидно, из-за каких-то личных переживаний. Мне кажется важным, что, когда дело касается чести, наша четверка героев доказывает, что пускай порой и кулаками, но мы можем отстоять себя, выстоять. А в будущем даже, возможно, победить. В той же любви или просто в каких-то человеческих вещах. Строить образ человека, который может лишь палкой молотить, — это неправильно. В фильме никого — ни бандитов, ни ОМОН, ни рабочих с завода — нельзя поделить на хороших и плохих, черных и белых. Если брать нынешнюю политическую ситуацию, опять начинаются разговоры, что «все русские плохие, все другие хорошие». Ну не может быть такого. Я что в фильме «Край», что в фильме «Пленный» говорил — как мы можем друг к другу ходить и улыбаться, а через два дня убивать? Для меня это нонсенс. Я не вкладывал специально этого в «Восьмерку», но и в ней этот подтекст считывается.