Геннадий Полока: «У меня была сумасшедшая жизнь»

Создатель «Республики ШКИД» — о прошлом и будущем отечественного кино

5 декабря на 85-м году жизни скончался народный артист России, режиссер Геннадий Полока. Осенью, во время подготовки одного из материалов, корреспондент «Известий» позвонил мэтру и взял у него интервью, ставшее для создателя «Республики ШКИД» последним.


Фото: ИТАР-ТАСС/Павел Смертин

— Недавно вы возглавили оргкомитет Общества друзей кино. Какие у вас планы на этом посту?

— У нас очень много идей. Наша основная задача — продвигать кино в массы. Не потому, что дали разнарядку сверху, а потому, что люди сегодня нуждаются в хороших фильмах. Мы хотим построить широкую сеть киноклубов по всей стране, восстановить кинообразование, обеспечить материальной базой кинолюбителей на местах. Я буду работать до тех пор, пока мне хватает сил.

Подобные организации существуют и по сей день в ведущих европейских странах — во Франции, Великобритании и Германии. Это необходимая протекционистская мера для защиты от прокатных кризисов и спасения национального кино от засилья американской продукции. Россия сегодня очень нуждается в сети киноцентров, в которых бы показывали только наше кино и где картины представляли бы сами авторы.

Я считаю, что прямое общение кинематографистов и зрителей — самое действенное средство для популяризации кино. Кто сейчас основной зритель в России? Подростки. А кто был рядовым посетителем кинотеатров в советское время? Люди, которые интересовались искусством, рассуждали и читали книги. Именно они определяли уровень и содержание кино. Сегодня интеллигенты ушли из кинотеатров. К сожалению, теперь их можно встретить только в киноклубах.

— Сегодня кино смотрят в интернете или по телевизору. Думаете, реально заманить зрителей обратно в кинозалы?

— Приведу пример. Я показал незаконченный вариант своего фильма «Око за око» в курском киноклубе. Знаете, к чему это привело? Когда фильм вышел в прокат, в Курской области он побил рекорды, а во всех остальных регионах прошел плохо. Уверен, если и может что-то гарантировать хороший прокат, так это мощное киноклубное движение.

— Какие еще причины низкого интереса российского зрителя к отечественному кино?

— На одной встрече со зрителями меня закидали подобными вопросами, а потом сами же на них отвечали. Один человек сказал, что успех американских картин напрямую связан с тем, что они более нравственные и человечные, чем российские. Мне было неприятно это выслушивать, но правда в этом есть. Сегодня мы всё чаще стараемся не создать произведение искусства, а шокировать зрителя.

— Как вы относитесь к новым законам, регулирующим сферу кино? Например, запрет мата с экрана.

— Знаете, я часто снимал криминальные картины, имел дело с руководителями мафии, крупными уголовниками, с ворами в законе. И знаете, что интересно? Никто из них практически не матерился.

У меня была сумасшедшая жизнь — с 11 лет я вместе с матерью работал на лесоповале в тяжелое военное время. Потом я был конюхом в колхозе и сопровождающим товарных вагонов, проще говоря, с кем я только не общался, но мата практически не встречал.

В своих фильмах я всегда избегал нецензурной лексики, не только по цензурным соображениям. В «Республике ШКИД» мы придумывали специфический полублатной жаргон, и он был настолько яркий, что никакого мата и не надо. Из всех снятых картин, а у меня их много, только в одной встречается матерное слово. И то одно! В фильме «Возвращение броненосца». Я вижу нынешнее увлечение своих коллег матом. Есть картины, где матерятся больше, чем в жизни. Чем это можно объяснить? Только неуверенностью в своих силах.

— Многие кинематографисты называют новые законы в сфере кино чуть ли не «цензурой».

— Мне кажется, что это преувеличение. Тем более та или иная цензура есть везде. Я лично сталкивался в мусульманских странах с религиозной цензурой, когда мне затемняли все кадры с поцелуями (смеется). Или когда мою картину «А был ли Каротин?» купила крупнейшая итальянская кинофирма, однако поставила условие, чтобы притушили некоторые реплики героев, где уничижительно отзываются о верующих людях.

И еще мне кажется, что трудности закаляют. Мне было тяжело работать в советское время— две моих картины пролежали на полке много лет, у меня отбирали звания, закрывали картины в середине производства. В 1960–1970-е годы была цензура, но одновременно был высочайший уровень искусства.

— Над чем вы планируете работать в ближайшее время?

— Сейчас я готовлюсь снимать военную картину о Великой Отечественной войне по книге Галины Николаевой «Гибель командарма», где немцы собираются уничтожить военно-полевой госпиталь. Главному герою там 75 лет, актера на эту роль пришлось искать очень долго. И еще я не могу придумать, как мне снять сцену пылающего и тонущего парохода с ранеными красноармейцами. Кажется, что сегодня в кино возможно всё, но даже современная компьютерная графика не может передать то, что я задумал. Очень жаль.

Николай Корнацкий

Известия

Поделиться
Комментировать

Популярное в разделе