Не страшно – аж жуть!

Создатели каждого нового отечественного хоррора всегда заранее оправдываются, что жанр этот у нас только зарождается. И так много лет 

Почему в России нет нормальных, профессионально сделанных ужастиков? Самый очевидный ответ: а зачем нам фильмы ужасов, когда у нас есть социальный артхаус и программы новостей? Жанр хоррора развивается там, где есть кого пугать, есть чем пугать и есть талант и средства, чтобы пугать качественно. 

Если снять в России фильм ужасов, его немедленно обругают. Во-первых, за то, что он «содран с американских (японских) аналогов». Во-вторых, за то, что авторы «не смотрели американских (японских) аналогов». И правильно обругают. Жанр в России не сформировался, поэтому режиссерам, снимающим хоррор, приходится либо следовать западным или восточным канонам (как поступил Павел Руминов, сняв «Мертвых дочерей» в духе японских ужасов), либо придумывать третий путь и пытаться изобрести русскую версию хоррора. Так было с фильмом Вадима Шмелева «ССД», который не очень удачно прививал американский молодежный слэшер к дичку пионерских советских страшилок. Так произошло и с фильмом Олега Ассадулина «Фобос» (премьера 25 марта), где самым ужасным ужасом оказывается советская начинка старого бомбоубежища. 
В российском кино сама идея ужаса сразу ассоциируется с политикой. Вместо подросткового слэшера у нас - социальные язвы, вместо трэша в духе студии «Трома» - постановочные криминальные новости с искусственной кровью, вместо зомби - вечно живые вожди, вместо вампиров - чиновники. А сама идея социализма в одной отдельно взятой стране - это уже идеальный хоррор на выживание в замкнутом пространстве. Фильмы ужасов вытеснены из области развлечений в область познавательного кино. 

Перечисление российских фильмов ужасов не займет много места. Первым российским хоррором считается утерянный «Вий» Василия Гончарова 1909 года. Хотя просветительские фильмы тех лет пугали не меньше: в «Пьянстве и его последствиях» Ханжонкова 1913 года из бутылки вылезал живой чертик и скакал по столу. Первые в истории анимации кукольные мультфильмы сегодня выглядят настоящим кошмаром: главными героями ранних фильмов Владислава Старевича были страшенные жуки и муравьи. Российскими фильмами ужасов можно назвать что угодно, от «Сталкера» до «Дней затмения» и от «Иди и смотри» до «Господина оформителя», не говоря о самом большом постсоветском кошмаре - «Научной секции пилотов» Андрея И, истории об убийствах в московском метро. Все это были неправильные хорроры - это авторское, а не жанровое кино. 

А вот с жанровым кино все плохо. Авторы фильма «Фобос. Клуб страха» на встрече с блогерами объясняли, что жанр хоррора в стране только зарождается, поэтому лучше не сравнивать «Фобос» с западными аналогами, а судить как есть. Это удобная позиция: хороших актеров в стране мало, поэтому не надо их сравнивать с западными аналогами. Средний класс в России только зарождается, поэтому не надо сравнивать его с западными аналогами. Рубль в России еще только начал стабилизироваться, поэтому не надо сравнивать его с западными аналогами. Проблема в том, что с российскими аналогами «Фобос» сравнивать глупо: их слишком мало. 

Кого пугаем? Гламурную молодежь, которая ходит в клубы, читала про «Хромую лошадь» (фильм был снят до пермских событий) и боится огня, мышей и микробов, но не боится саму себя. Чем пугаем? Страхами. 

Как сообщает трейлер к игре «Фобос: 1953», которая выйдет как приквел к фильму, страхи заполняют всю нашу жизнь. «Некоторые из них настолько малы, что человек не замечает их. Некоторые настолько извращены, что кажутся желаниями». В фильме такой философии места нет, там все проще и понятнее. У каждого героя - свой страх, но авторы вспоминают об этом от случая к случаю, и герои не всегда умирают от того, чего они боялись. Просто умирают, потому что так принято в хорроре на выживание. 

Бывшее бомбоубежище перестраивается под клуб «Фобос». Однажды ночью в клубе случайно оказываются разные молодые люди: мажор - владелец клуба (Алексей Воробьев), его тихая невеста (Татьяна Космачева), мужественный прораб (Тимофей Каратаев), кудрявая дурочка (Рената Пиотровски), девочка-гот (Агния Кузнецова), скользкий воришка (Петр Томашевский) и наркоман-гопник (Петр Федоров). Принцип молодежного хоррора - «мы такие разные, но все-таки мы вместе, и сейчас нас будут убивать» - соблюден. Двери бомбоубежища случайно закрываются, мобильники в таком подземелье не работают, и герои пытаются найти выход. А находят нечто ужасное. 

Сценарий написал главный российский специалист по прошедшему времени Александр Шевцов, автор сценария «Мы из будущего». «Фобос» заставляет вспомнить не «Страх.com», где страхи тоже убивали героев, и не «Яму», где молодые люди тоже оказывались в подземелье и не могли оттуда выбраться, а именно «Мы из будущего». Потому что в бомбоубежище обнаруживается кабинет с портретом Сталина, папки с особыми делами, коридор, где расстреливали врагов народа, и останки этих самых врагов. Коридоры и кабинеты похожи на антураж компьютерных игр, а герои реагируют на происходящее с наивностью пионеров из «Сказки о потерянном времени». Правда, их наивность в конце концов все-таки объясняется. За молодыми людьми, таким образом, гоняется страшное советское прошлое, прорастая черным грибком по стенам и взрываясь заржавевшими минами. 

Эта нехитрая метафора сводит на нет весь саспенс: прошлое может испугать только тех, кто как-то к нему относится. Героям фильма это не грозит: крысы пугают их гораздо больше. Так что портрет Сталина в молодежном хорроре вызывает смех, а не страх: как будто мы смотрим очередной сюжет «Ералаша». Правда, «Фобосом» уже заинтересовались американские компании, которые хотели бы сделать ремейк: возможно, их как раз и привлек советский винтаж. 

На молодых актеров в «Фобосе» приятно посмотреть, и только Петр Федоров, звезда «России 88» и «Обитаемого острова», портит всю картину: он единственный в этой компании умеет быть естественным, поэтому все диалоги с его участием выглядят зловеще. Актер, умеющий играть, в компании неубедительно-сериальных мальчиков и девочек - это не к добру. Остальные герои и по сценарию совершенно плоские: хороший прораб, который крестится при виде останков, плохой мажор, купивший клуб на папины деньги, «ведьма», быстренько объясняющая, что в стенах бомбоубежища живет что-то такое, что питается страхом, поэтому надо быстренько побороть свои страхи - и двери откроются. Но среднему молодежному фильму ужасов, не претендующему на интеллектуальность, психологизм и культовый статус, не нужны выпуклые характеры, сюжетная стройность, правильный ритм, саспенс и блестящая актерская игра. Ему достаточно просто быть. А если тут есть еще и бойкий монтаж, назойливая тревожная музыка диджея Грува, бюджет в $1,5 млн и Федор Бондарчук в качестве продюсера - все, считай, визг услышан. Таких упражнений в ужасе должно быть хотя бы десяток в год, чтобы потом появился человек, который скажет: все, невозможно уже, давайте считать, что жанр хоррора в стране кое-как зародился, теперь пора его развивать. 

Современное русское жанровое кино - не только хоррор, а вообще любое - напоминает чудовище Франкенштейна: разные части тела отпилены от разных фильмов, кое-как сшиты, а потом через все это пропущен ток большого или среднего бюджета. В итоге чудовище может встать и даже пойти, но вместо речи оно выдает бодрое мычание, а вместо постепенно нарастающего саспенса зритель получает в лучшем случае дубиной по голове или легкий зуд в неожиданных местах. Возможно, со временем режиссеры научатся сшивать чудовище так, что стежки будут совсем незаметны. А пока главным российским кинохоррором остается артхаус, и «Груз 200» Алексея Балабанова пугает и смешит гораздо больше, чем «Путевой обходчик», а «Мелодия для шарманки» Киры Муратовой наводит ужас посильнее, чем «Юленька».

Ксения Рождественская

Русский Newsweek
Поделиться
Комментировать

Популярное в разделе