Пресса жжет

На 63-м Каннском фестивале журналисты первыми отчитались о проделанной работе 

О чем должна болеть голова у продюсера, чей фильм представлен в Канне? О приеме в честь премьеры? О продажах на кинорынке? Да ничего подобного - о завтрашнем рейтинге в фестивальных выпусках Screen International или Le Film Francais. О том, сколько звездочек дадут звездам экрана критики международного или местного масштаба. Поэтому именно мы, журналисты, ловко поделенные на "чистых и чумазых" согласно бодреньким расцветкам аккредитационных бейджей, мы, томящиеся часами в розовых, синих и безнадежных желтых очередях на просмотры, мы, точно знающие, что самое сложное - это прорваться на фильм, на две недели становимся главными лицами главного кинофестиваля планеты.

В последний день все меняется, и свое веское слово говорит жюри. Но только наивным людям кажется, что самые важные персоны - это те, что ходят перед вечерними премьерами по красной дорожке. Журналисты-то уже посмотрели этот фильм ранним утром и успели настрочить рецензии. Это расценивается многими как серьезный способ давления на жюри и потенциальных прокатчиков, покупающих права на фильм на кинорынке. Поэтому картина, которую организаторы ставят в расписании на последний день, всегда вызывает повышенный интерес, ведь ее жюри будет оценивать без этих подпорок: фестивальная пресса уже завершит свою работу.


В этом году такая удача выпала на долю Никиты Михалкова. Собственно, "Утомленные солнцем 2" стали первым скандалом богатого на такие события фестиваля. Еще до его начала два влиятельных французских издания напечатали нелицеприятные статьи о Михалкове. Liberation среди прочего назвала включение "Предстояния" в программу в последний момент "волшебным", намекнув тем самым на некую особую договоренность между дирекцией и русским режиссером. А журналисты Le Monde, не посмотрев, впрочем, фильма, даже назвали его пропагандой сталинизма.

В каннском спецвыпуске журнала Hollywood Reporter опубликовали несколько пародийных "фотожаб" на плакаты к "Предстоянию". А мы-то думали, что это наши местные деревенские радости. По набережной Круазетт даже гуляли слухи, что раздосадованный Михалков в течение всего фестиваля тайно жил на яхте, не показываясь в людных местах.

О влиянии журналистов на каннский расклад написал и влиятельный голливудский индустриальный журнал Variety. Используя англоязычное название фильма Михалкова (вместо "утомленные солнцем" - "сожженные солнцем"), там озаглавили материал "На Ривьере режиссеров выжигает пресса". Венсан Мараваль, главный по продажам в крупной компании Wild Bunch, не устает заявлять о том, что пресса занялась пустым политиканством и препятствует нормальному бизнесу. В число "выжженных" еще до конкурсного показа вошел и фильм "Вне закона" французского режиссера алжирского происхождения Рашида Бушареба. Картину о временах войны за независимость Алжира обвинили в антифранцузской фальсификации истории. Действительно, проблема иммигрантов из бывших колоний - одна из самых острых социальных проблем во Франции. Но куда же это годится, если президент страны становится кинокритиком: сам Саркози осудил картину, заставив ее продюсера воззвать к справедливости. До кучи французская пресса накануне фестиваля обстебала еще один конкурсный фильм - действительно странную костюмную пустышку "Принцесса де Монпансье" французского классика Бертрана Тавернье. Продюсеры и прокатчики завопили в ответ о том, что критики ненавидят зрительское кино, поэтому стараются ставить ему палки в колеса.

Честно говоря, повод для стычек продюсеров и прессы есть. Кризис наконец докатился до таких с виду незыблемых твердынь, как каннский кинорынок. Когда фестиваль уже перевалил за половину, был поставлен своеобразный рекорд: ни одной продажи фильмов - участников официальной программы. Вот уж настоящий скандал, без дураков. Заголовки индустриальной прессы на все лады варьируют "гамлетовский" вопрос: покупать или не покупать? Дело в том, что производственные бюджеты у сегодняшних картин были еще на докризисном уровне, а закупочные цены резко упали. В результате окупить дорогую картину становится практически невозможно. По словам неожиданно словоохотливой девушки со стенда одной из крупнейших компаний на каннском кинорынке Sony Pictures Classics, вполне возможно, что они ограничатся покупками прав на фильмы Майка Ли "Еще один год" и Стивена Фрирза "Тамара Дрю". А это две простые душевные британские картины, местами милые и забавные, чуть-чуть заставляющие задуматься, но без особых изысков по части киноязыка и уж точно без шоковых элементов. Выходит, рынок голосует против экспериментов над зрителями и новаторства. Зачем же тогда Каннский фестиваль проводить?

В принципе, в Канне пахнет грозой не только из-за необычно плохой погоды. На церемонии открытия одно кресло для членов жюри было свободным - оно предназначалось для знаменитого иранского режиссера, лауреата множества международных премий Джафара Панахи, который с 1 марта этого года находится в тегеранской тюрьме. Причиной ареста, по версии министра культуры Ирана, стали съемки фильма, подрывающего государственные основы. Политика вообще в этом году как никогда напористо лезет в дела кинематографические. Министерство культуры Италии, например, тоже объявило бойкот Канну из-за включения в программу политической сатиры "Драквила - Италия дрожит", в названии которой вампир Дракула соединился с именем печально известного старинного итальянского города Аквила, где весной 2009 года произошло землетрясение. Фильм напрямую обвиняет Сильвио Берлускони в популизме и коррупции: культурные памятники не восстанавливаются, люди по-прежнему остаются без крова. Картине аплодировали стоя - не потому, что это великое кино, а потому, что смелость и честность сегодня в большом дефиците.

Увы, многие звезды так и не долетели до фестиваля, сославшись на исландский вулкан. Так, предпочел остаться дома Шон Пенн, сыгравший в "Честной игре" Дуга Лимана, или Антонио Бандерас и Энтони Хопкинс, исполнители главных ролей в фильме Вуди Аллена "Ты встретишь высокого темного незнакомца". Полный звездный состав был только на фильме открытия "Робин Гуд" Ридли Скотта. Но его же назвали главным провалом фестиваля.

Однако, на мой взгляд, хуже всех обошелся с организаторами Жан-Люк Годар, чей довольно муторный, многоязыкий (с экрана звучит и русский) и вызывающе лишенный при этом субтитров "Социализм" был показан в престижной программе "Особый взгляд". Годар для Канна фигура знаковая. В далеком 68-м он вместе с коллегами по "Новой волне" способствовал преждевременному закрытию фестиваля - этой "буржуазной ярмарки тщеславия". А ныне 80-летний бунтарь вместо себя самого прислал в Канн крайне невразумительное письмо, причем без особых извинений. Мало того, Годар выложил "Социализм" в открытый доступ в Интернет ровно на дни премьеры в Канне, будто давая понять, как ничтожен для него факт показа на Круазетт.

На этом фоне меркнет дерзко задуманная акция протеста местной полиции, которая тоже решила подключить к своим проблемам прессу, разослав приглашения на демонстрацию: мол, они журналистов охраняют, а зарплаты ничтожны. Однако мы, журналисты, и рады бы им чем-то помочь в социальной борьбе, но для нас все-таки важнейшим из искусств остается кино. Хотя три часа чудовищно медлительного триллера Кристи Пуйю "Аврора", пять с половиной часов исследования жизни известного террориста Ильича Рамиреса Санчеса "Карлос" - кто такое высидит? И какое найти объяснение обескураживающим неудачам Такеши Китано, Отара Иоселиани или Аббаса Киаростами? Однако вряд ли кто из коллег не согласится, что Канн со всеми его скандалами и мишурным блеском все равно остается главной площадкой, где можно увидеть современное состояние кинематографа в полный рост и без прикрас.

Ирина Любарская 

Итоги.RU
Поделиться
Комментировать

Популярное в разделе