Фото: Олег Климов
Они не только ветераны российской рок-сцены, пользующиеся неизменной любовью поклонников самых разных возрастов старше двадцати. «Чайф» — единственная рок-группа такого масштаба, которая не оставила родной город ради Москвы или Санкт-Петербурга. У «чайфов» совершенно естественно сочетаются оптимистический рок-н-ролл, возможность открытого критического высказывания на социальные темы и искреннее чувство укорененности. И потому Владимир Шахрин не видит противоречия в том, чтобы обладать критическим взглядом на нашу повседневность и быть причастным к ней.
Шахрин: Когда начинают говорить что-то совсем чудовищное про нашу страну и мой город, я спрашиваю: а назовите место в мире, где всем хорошо. Или назовите этап в истории России, когда здесь было все хорошо. Сейчас, кстати, далеко не худшие времена для страны. Ну, такая вот Россия, такой Екатеринбург. А что, у москвичей меньше проблем? Их вообще поджали энергичные, готовые на многое люди, приехавшие в Москву, чтобы добиваться решения своих задач. Но я думаю, что следующие поколения, наши дети например, будут жить и работать по-другому. Элиты сменятся. Ведь до сих пор у руля стоят люди, окончившие Высшую партийную школу. И они изображают демократов — искренне демократическими идеями они не живут. Я по себе это знаю — я тоже оттуда, из совка. И когда я приезжаю за границу, я тоже изображаю свободного человека из свободной страны. Мне эта роль нравится, она доставляет мне удовольствие, но я знаю, что это немножко игра. Потому что Европа — не моя естественная среда обитания. А для моих детей это уже будет естественная среда.
В музыке вы тоже «свободные люди из свободной страны»?
Концерт в родном Екатеринбурге.
Фото: Олег Климов
Что до музыки, то за нами, кажется, окончательно закрепился образ мажорной позитивной группы, поэтому люди изначально нас так воспринимают и не выделяют, например, песни «Черные дыры», «Мимо», «Не зови», которые отчаянно печальны. И у нас, если внимательно слушать, не всегда все весело. Но я все-таки, скорее, оптимист. Да, могу спеть песню и сам всплакнуть от того, как становится грустно, но все равно понимаю, что все не безысходно. Хотя вообще надо сказать, что мы не совсем белые вороны в своем позитивном настрое. Сейчас много энергичной, бодрой музыки, много веселых отвязных панков. Вот у Бегунова сын играет в группе «Концы» — совсем не смурная команда.
Каких екатеринбургских молодых музыкантов стоит сходить послушать?
Вова Демьянов — это наш молодой король блюза, его группа называется Blues Doctors. Очень хорошо выступают Mario Santi, два хороших молодых парня из группы «Сандалии» — чем-то напоминают «Пятницу». Неплохо народ принимал команду «Лимонад». The Ways отлично исполняют западные каверы. И еще есть группа «Сансары». У них есть свое лицо, концепция.
А есть музыкальные площадки, похожие на такой настоящий свердловский рок-клуб «как в старые времена»?
Есть, например, андеграундный клуб «Фантом», есть клуб «ПВ», сейчас в центре уже второй месяц работает «Клуб гитаристов и барабанщиков», который мы делали исходя из того, как мы сами представляем себе рок-клуб 90−х годов. Я — лицо этого клуба, но не исключено, что стану его совладельцем. По сути, КГиБ напоминает атмосферу свердловского рок-клуба, это наша альтернатива Hard Rock Caf?. И меня смущает, что все заведения, которые открывают в нашем городе, — это клоны западных или московских клубов. А места, подобного КГиБ, больше ведь нигде, кроме Екатеринбурга, не увидишь. С другой стороны, мы понимаем, что популярность настоящей рок-музыки сейчас не так велика, поэтому клуб сделали камерным.
Но вы же популяризируете рок-музыку не только концертами — для этого есть «Старый новый рок» и «Грачи прилетели».Да, мы продолжаем проводить эти акции. «Старый новый рок» проходит зимой во дворцах спорта, а летом это трехдневный фестиваль на берегу озера. «Грачи прилетели» — традиционный весенний концерт группы «Чайф» во Дворце спорта, который мы позиционируем как народно-студенческий праздник. На каждый такой концерт мы приглашаем одну команду, которая нам самим очень нравится. В этот раз участвовали «Смысловые галлюцинации», которые, если кто забыл, екатеринбуржцы. Еще зимой мы уже 14 лет играем акустику — камерный концерт на две тысячи человек.
Вы по-прежнему считаете, что музыканты должны выражать свою гражданскую позицию?
Фото: Игорь Верещагин; Из личного архива группы «Чайф»
Бегунов: Плохо или хорошо, но сменились приоритеты. Раньше слушали, что говорили великие писатели. Теперь трибуна перешла к музыкантам. И глупо было бы думающему человеку не поделиться своими мыслями. Тем более что от него подчас ждут этих мнений.
Шахрин: Главное — чтобы это было не в ущерб музыке. Я думаю, что если у музыканта есть возможность не высказываться, а заниматься музыкой, то хорошо. Но когда у него уже наболело и он не может молчать, то, конечно, должен говорить.
Вы не поехали на Украину играть «Оранжевое настроение». Это было принципиальное решение?
Бегунов: Мы категорически были против того, чтобы ехать туда с самого начала «оранжевой революции». Нельзя, чтобы российская группа вмешивалась в политику другого государства. Ну, Шевчук съездил туда — и что? Облажался! При этом Украина до сих пор уверяет нас, что мы обязаны сыграть у них «Оранжевое настроение». В приватных звонках спрашивают, сколько денег мы хотим.
Шахрин: Причем приглашали обе стороны: и «оранжевые», и «бело-синие». Вторым было очень выгодно пригласить нас и сказать: вот, мол, где настоящее оранжевое настроение, а вы все — крашеные. Но мы понимали, что поехать туда нечестно по отношению к самой песне: она такая студенческая, безобидная и веселая, и придавать ей политическую окраску было бы неправильно.
А вот другое выражение вашей «гражданской позиции» — более частное, но очень важное: вы призывали очистить Екатеринбург от мусора.
Армейские будни: Владимир Шахрин vs. Владимир Бегунов.
Фото: Из личного архива группы «Чайф»
Шахрин: Екатеринбург — он пыльный очень. Зимой и летом не так заметно, а осенью и весной это удручающе действует. Ну, мы и стали проводить субботники, и уже много лет этим занимаемся. Самый первый субботник провели в 93 году. Собрали на плотине людей (плотина городского пруда обслуживала Екатеринбургский монетный двор в течение 115 лет. Это один из символов Екатеринбурга, классический образец гидротехнических сооружений Урала XVIII-XIX веков. — «РР»), прогнали «телегу» в СМИ, что мы из Москвы спецрейсом доставили знаменитое бревно, с которым Ленин ходил на субботник, а теперь каждый может сфотографироваться с этим бревном. Сами же взяли простое бревно у метростроевцев — в Екатеринбурге тогда только начинали строить метро — и с пафосом показали его собравшимся. Потом мы устраивали субботники каждый год. Но уже не в центре города, а на окраинах, в лесопарках. В городе даже образовались неформальные детские дворовые клубы. Ребята приходили убирать территории, устраивались соревнования, конкурсы. Мы дарили им призы, плакаты, сами на карачках ползали и мусор собирали.
Но при этом местные власти вовсю разрабатывают планы по развитию туризма?
Вот когда об этом заходит речь, у меня один вопрос возникает: а что в этом городе показывать людям? Здесь вообще скоро ничего не останется. Ведь должно же что-то привлекать, какие-то мифы, легенды. Например, придумайте, как сделать более интересным Музей Бажова, потому что сейчас он маленький и не очень привлекательный. Все знают голос Левитана, который всю войну говорил «От советского информбюро». Так вот, до 1943 года он говорил это с берега озера Шарташ. Там была военная часть с радиолокаторами, антеннами. Она и сейчас там есть, но об этом мало кто знает. Какая-то легенда должна быть развита в связи со сбитым недалеко от Свердловска самолетом разведчика Пауэлса в 1969 году. Все знают, что в Екатеринбурге есть памятники русского конструктивизма, от которых буквально сходят с ума на Западе. А у нас один из таких памятников — здание гостиницы «Исеть» — завешен огромной рекламой «Билайна».
Но у нас небрежное отношение не только к памятникам, но и к людям, которые здесь живут. У нас не так много известных и знаменитых писателей и деятелей культуры, но и они уезжают. Например, уехал в Тюмень писатель Владислав Крапивин. Я не берусь судить, много ли он просил у города или нет, но я знаю, что через 10 лет во всех энциклопедиях он будет значиться как тюменский писатель, потому что там ему предложили хорошие условия для работы. Бедный Коля Коляда, наш современный российский драматург! Драматургов вообще в стране единицы, а вещи Коляды ставят везде: и в Москве, и в Питере, и за границей. И он на свои авторские гроши до последнего содержал свой крошечный Коляда-театр. И с каким боем выгнали его из этого помещения! Дали потом, правда, другое, но когда уже весь город встал на защиту, когда люди буквально говорили: вы что, совсем уже стыд потеряли?! Лева Шульман, мой приятель, хореограф, столько сил положил, чтобы привезти сюда современный танец. Его знают по всему миру. Он привозил в Екатеринбург реальных звезд современного танца, а ему под Школу танца выделили вонючий подвал в старой пятиэтажке. Он мне тогда позвонил и сказал: «Вова, у меня сил нет — давай что-нибудь придумаем». И мы придумали: вывели наших поклонников на субботник, убрали этот подвал, территорию, потом сыграли там же небольшой акустический концерт. В итоге даже за этот подвал ему потом объявили такую арендную плату, что он просто не смог платить. Когда Лева захотел выкупить помещение, ему предложили сделать это на общих условиях на аукционе. В результате он уехал в Питер.
А вы вот не уехали — это при всех минусах, о которых было сказано. Но мало того — вы развеяли миф о Екатеринбурге как о самом угрюмом городе России.
Многоликие «Чайфы» бывали и «детьми цветов».
Фото: Из личного архива группы «Чайф»
Если суровость и угрюмость и имеют место быть, то это связано с месторасположением города. Климат у нас достаточно суровый. Уральский хребет, который идет с севера на юг, иногда с северо-ледовитого океана как потянет! Если в Питере дожди отражаются в каналах и возникает поэтическая меланхолия, то у нас по каналам не поплаваешь и красоты из окна такой не увидишь.
Центр Екатеринбурга, как и московский, сейчас утопает в строительных кранах. Что остается от исторического Екатеринбурга?
Да, беда в том, что здесь очень небрежное отношение к архитектурным памятникам. У нас их и без того очень мало: город молодой, ему меньше 300 лет, и он всегда был промышленный, рабочий — старых сохранившихся домов здесь не больше четырех десятков. И надо за каждый этот дом биться, холить его, лелеять. А логика в городе работает другая: на выкупленных квадратных метрах в центре построить как можно больше и как можно дешевле. И очень редко строят красивые здания. В основном что-то из стеклянных и алюминиевых квадратиков. У нас, например, недавно построили большой торговый комплекс «Антей». Это ведь центр города, у которого есть определенные пропорции, и вдруг эта халабуда! Она не то что изменила пропорции этого района, она их сломала! На фоне этого огромного здания все стало куцым и незначительным.
Известно, что у вас напряженные отношения с мэром города Аркадием Чернецким. Тем не менее не пробовали достучаться до него и повлиять на ситуацию?
У нас ровные отношения с Чернецким — что называется, ни мира ни войны. Мы здороваемся при встрече. Но я понимаю, что он неглупый человек и все, что происходит в городе, видит. И от того, что я ему скажу, ничего не изменится. У него такое понимание красоты, города, ответственности перед потомками. Я просто пытаюсь донести через интервью нашим чиновникам одну мысль: ребята, кто сейчас помнит председателей исполкомов? Кто, например, руководил Свердловском 20 лет назад? Я уже забываю. Так же через 20 лет не вспомнят и нынешних правителей. Будут думать только о том, что осталось от города.
«Свердловский рок» ассоциируется с именем еще одного вашего земляка — Ильи Кормильцева, ушедшего из жизни в этом году. Как вы его воспринимали и воспринимаете?
Бегунов: На мой взгляд, сила Кормильцева не в текстах. Он был прежде всего сильной личностью. Он всегда придерживался только своей позиции, своих взглядов. Причем он мог бы пересмотреть свои взгляды, если бы ему научно и аргументированно описали иную точку зрения. Умнее и глубже человека я в своей жизни не встречал. Он настоящий интеллектуал. К нам в город приезжала португальская волейбольная команда, и они искали переводчика. Так Илья согласился поработать и освоил язык за 16 дней.
Шахрин: Последние годы его жизни, когда он находился в жесткой оппозиции к власти и к музыкантам, с которыми работал, он всегда очень четко аргументировал свое несогласие. Ты мог разделять его мнение или нет, но ты уважал эту позицию. Я знал, что у него ко многим были претензии, но, как мне недавно рассказали ребята с НТВ, взявшие у него интервью в Лондоне незадолго до смерти, Илья хорошо отозвался о группе «Чайф». Мне, честно, было приятно, потому что его мнение всегда было для меня очень важно.
Владимир Шахрин и Владимир Бегунов в собственной студии в Екатеринбурге. Здесь музыканты записывают и сводят свои альбомы.
Фото: Олег Климов
Вообще, у него было несколько ролей в жизни. Первая — это функционер, у которого была первая в городе порто-студия, где мы все записывались. Он сделал очень много для свердловского рок-клуба. Первый альбом «Наутилуса», Насти Полевой, альбом нашей группы — все записывалось у него.
Второе воплощение Кормильцева — поэт. И поэт, по большому счету, одной группы. Расставшись с «Наутилусом», он не написал ни одного выдающегося текста. И получилось, что писать он мог только для Славы. Были, конечно, несколько удачных текстов для Егора Белкина и Насти Полевой, но они, как и слова к песням «Урфин Джюса», не стали поэтическими шедеврами.
И третий Кормильцев — это человек, о котором я читал уже в прессе. Злобный дядька, который всех плющит и говорит, что все всё делают неправильно.
Бегунов: На самом деле, если раздвинуть портьеры, он был совершенно прав. Евроремонт — вещь хорошая, но мы отлично знаем, что старые стены просто-напросто закрывают качественным пластиком. А Илья смотрел всегда в корень.
В день траура по Борису Ельцину вы дали много интервью российским телеканалам о вашем земляке.
Шахрин: С Ельциным можно было соглашаться, не соглашаться, но с точки зрения мужицкой психологии его поступки мне были понятны и объяснимы. Даже его самодурство было понятно. Вот он такой ярко выраженный уральский мужичина. Когда я работал на Свердловском домостроительном комбинате, а он был его руководителем, старые рабочие всегда отзывались о нем положительно. Видимо, чувствовали в нем эту силу. На подвиг Ельцин мог увлечь.
Вы не пожалели впоследствии, что поддержали тогда Ельцина?
Нет, это было абсолютно осознанное решение, и не стыдно до сих пор. И состав артистов, с которым мы тогда ездили, говорил сам за себя: Макаревич, Сукачев, «Наутилус», «Ва-Банкъ».