Часть песен издавалась отдельными синглами («Праздник урожая во дворце труда», «Не было такой и не будет», «Губернатор», «Любовь во время войны»), выкладывались на YouTube («Пришел пить воду»), остальные звучат на альбоме впервые. В числе участников записи — Иан Андерсон из Jethro Tull, Ричард Томпсон, Мэл Коллинз, братья Джереми Стейси и Пол Стейси.
Фотография на обложке — черно-белый портрет БГ: в тени, да еще и в темных очках; лица почти не видно, но все-таки в этой фотографии есть полоса света, отражающаяся на его лице, и в этом — открытый финал: победит то ли окружающий мрак, полностью поглотив знакомые черты, то ли свет.
Ощущение от первого прослушивания — ошеломление.
Поражает безупречность всего (музыка, текст, аранжировки, расположение), поражает невероятная сила таланта, музыкальное разнообразие жанров, стилей, инструментов (жесткий рок, японская флейта, блюз, фирменная для БГ гитара в обратной записи, кантата с ангельским хором и так далее), точность, образность и афористичность стихов и, наконец, редкая для нашего времени верность себе.
Для меня самым главным было то, что БГ пропел все чувства и ощущения нашего времени, исключив только одно: агрессию. Зато здесь есть все остальные: безнадежность — «Сколько мы ни пели, все равно что молчали», растерянность — «Время уклоняться, но как уклониться?», подозрительность — «Не смей подходить, пока не скажешь, кто ты такой», бессмысленность наших усилий — «Мы знаем, что дороги нет и не было здесь никогда», пессимизм — «Я чувствую, как вокруг нас сгущаются тени», невозможность достичь согласия и усталость от того, что ты ничего не можешь изменить — «Люди не могут согласиться друг с другом практически ни в чем — в конце концов, это их дело», и — очень русское свойство — твердость духа, которая приходит именно тогда, когда становится совсем плохо — «Кровь моя теперь сильнее, чем сталь».
В песне «Не было такой» БГ почти цитирует Геннадия Шпаликова, другого поэта, изо всех сил старавшегося сохранить вопреки обстоятельствам источник света в себе. У Шпаликова — «Я к вам травою прорасту», а у Гребенщикова — «И эхом в тишине едва-едва, любимая моя, пробьемся». (К слову сказать, ровно за 40 лет до выхода альбома, 1 ноября 1974 года Геннадий Шпаликов покончил с собой в Переделкине.)
Но Борис Борисович не был бы собой, если бы после жесткой «Любовь во время войны» не звучала бы дающая надежду «Ветка»: «Сняли с плеч ношу, отпустило в груди, словно мы оставили позади эту бесконечную зиму». Вообще, отдельного упоминания заслуживает размещение песен: сначала нагнетается ощущение безысходности от тошнотворного отражения в нашем времени, как в кривом зеркале, других времен, а потом, когда почти невозможно дышать от этой тяжести, она вдруг прорывается в единственно возможном для БГ направлении — к свету, к небу, и играет «Голубиное слово».
Гребенщиков — едва ли не единственный в русском роке, кто умеет петь свет,
но то, что Борис Борисович не только сохранил это умение в современном мире, но и стократ его умножил, было для меня лично прекрасным открытием. Настолько прекрасным, что где-то в середине я перестала сдерживаться и расплакалась по-детски, размазывая слезы по лицу, с благодарностью за то, что наконец могу плакать. Это песня-освобождение, снимающая ношу с сердца; она вынимает шар из груди и наконец дарит возможность выплакать эту боль — драгоценную возможность в те времена, когда ты носишь в груди вместо сердца сжатый кулак. И только когда этот кулак разжимается, ты наконец понимаешь, какую тяжесть постоянно носишь в себе. Вместе со слезами выходит какая-то ядовитая соль, которую, видимо, иначе никак из себя не вынуть. Так что эта «Соль» — лечебная. И, что характерно, именно в этой песне к БГ вдруг возвращается его голос многолетней давности — светлый, нежный, певучий.
На мой взгляд, «Солью» Борис Борисович отчитался по текущим временам за весь русский и советский рок.
В «Соли» можно услышать старый «Секрет», немного «ДДТ», «Наутилус Помпилиус», естественно, «Аквариум» — голосами русских рокеров БГ, цитируя кое-где себя 30-летней давности, выразил суть нашего времени. Для этого он, как некогда принц Гаутама, вышел из дворца собственного духа и ужаснулся увиденной реальности, прожил ее внутри себя и нашел если не выход, то путь к свету.
Но самое неожиданное для меня — что, слушая альбом, я, как и Борис Борисович, чувствую, что прожила уже не одну чертову сотню лет и немало от этого устала, хотя в моем возрасте БГ еще сидел на красивом холме, ждал новостей из экрана, и в месте, в котором он жил, еще было достаточно света. Однако распалась связь времен, и молодые чувствуют себя постаревшими, а старшие возвращаются в молодость, но, похоже, совсем не так, как им бы хотелось.
Ксения Кнорре-Дмитриева