На столетие Эмиля Гилельса: «Талантливый мальчик — это не профессия»

О великом пианисте рассказывает его внук Кирилл Гилельс.
Любитель русских пейзажей и исконно русских городов, советский гений классической музыки, – в его потрясающей технике и виртуозной манере исполнения слушатели находят все особенности его индивидуальности. 
Эмиль Гилельс
фото: youtube.com


Обладание такими чертами характера как принципиальность и твердость, готовность к постоянной работе над своим мастерством и расширением репертуара приводило к тому, что некоторые идеи зрели и «донашивались» по несколько лет, чтобы стать настоящим шедевром. Воспоминаниями о великом советском пианисте XX века и педагоге Эмиле Григорьевиче Гилельсе с нами поделился его внук Кирилл Гилельс.


— Кирилл, расскажите, что для Эмиля Григорьевича означала «свобода»?

- Свободу можно рассматриваться в двух контекстах – в творчестве и общечеловеческом понимании. Если мы говорим о втором, то это свобода передвижения, свобода выбора – и этого, естественно, не хватало. Что касается свободы творчества, то, безусловно, здесь больше было возможностей для того, чтобы творить и исполнять. Хотя тоже были ограничения – был период, когда композиторы попадали в «черные списки», в том числе, по политическим соображениям. Так было со Стравинским, когда в 1968 году были Пражские события и Игорь Федорович поддержал запад в позиции против ввода Советских войск и чиновники решили, что поэтому Стравинского нельзя исполнять. У Эмиля Григорьевича был разговор с Министром культуры СССР Екатериной Алексеевной Фурцевой, в ходе которого он предложил в таком случае запретить и Равеля, потому что Наполеон сжег Москву, и добавил, что либо он играет «Петрушку» Стравинского, либо он никуда не поедет.

Также был случай, когда Эмилю Григорьевичу не дали сделать запись юбилейного концерта в Одессе к 50-летию его творческой деятельности в 1979 году, потому что была договоренность с немецкими компаниями о сотрудничестве и выпуске этого диска, но на уровне партийного руководства, точнее, Михаила Андреевича Суслова, было заявлено, что это не порядок, что советского музыканта на советской территории пишет капиталистическая буржуазная компания.

— Знаете, кто был любимый композитор Эмиля Григорьевича?

— Наверно, самый любимый – это Бетховен. Я ориентируюсь на то, что Эмиль Григорьевич воспринимал сонату №29 («Большая соната для хаммерклавира») как вершину в своем творчестве, как некий Эверест, который он покорил. У Эмиля Григорьевича было очень трепетное отношение к Бетховену – он сам вспоминал, что много раз открывал и закрывал эти ноты. А так у него было множество композиторов, которые вызывали у него восторг – конечно же, западная европейская музыка позднего классицизма – начиная от венских классиков Гайдна и Моцарта и заканчивая Иоганнесом Брамсом. Из русской музыки, безусловно, Чайковский, Прокофьев, Рахманинов и многие другие.

— Музыкантом рождаются или это вопрос практики и усидчивости?

— На этот вопрос моя мама отвечала так: «Когда Эмиль был маленьким мальчиком, он много занимался». Безусловно, в Эмиля Григорьевича этот талант был заложен Богом от рождения, этому невозможно научить, но если не обучаться, то талант не разовьется. Как говорил сам Эмиль Григорьевич: «Талант – это как жирное пятно, которое проступает через бумагу, но этого недостаточно. Талантливый мальчик — это не профессия».

— Выступление требует львиной доли концентрации и ответственности. Был ли у Эмиля Григорьевича какой-то особенный «ритуал» при подготовке к концертам?

— Он говорил, что для него день концерта как для верующего день поста. Эмиль Григорьевич не понимал своих коллег, которые сидят в артистической и обсуждают какие-то бытовые, личные, скабрезные подробности, а потом вдохновенно вскакивают, поправляют фрак и идут играть. Для дедушки день концерта был день мобилизации, у него были его творческие задачи, которые он перед собой ставил и которые он должен был донести до публики.

— Многие пишут о его тяжелом характере. Насколько это правда?

- Это правда. Он действительно держался «особняком», но на это были причины. Когда вы сами по себе очень принципиальны и честны, то бывает очень трудно мириться и совладать с окружающей действительностью. Это «обособление» было, пожалуй, своеобразным способом защиты. У него были близкие друзья и знакомые, которым он много помогал и принимал участие в их жизни, но при этом Эмиль Григорьевич не был таким человеком, к которому можно было подойти панибратски и похлопать по плечу. Но это свойство характера не касалось семьи – он был замечательным отцом, дедушкой, тестем. Было очень показательно, что когда он приезжал из поездок, и первое, что он спрашивал у моего папы – «Все ли в порядке, все ли живы». И, получая утвердительный ответ, он облегченно вздыхал, благодарил Бога, и только после этого начинал рассказывать какие-либо новости и истории.

Я считаю, что в звуке всегда можно понять, какой был человек. Элементы его характера, свойственная ему принципиальность, сложность, неготовность к панибратским отношениям – это слышно в музыке.

— Очень сложно передавать память, ведь зачастую ее пытаются исказить, а историю переписать. Как Вы поддерживаете этот путь передачи памяти?

— Отвечая на этот вопрос, я сначала процитирую Эмиля Григорьевича. Он говорил: «Мой памятник – мои пластинки» и добавлял: «меня не будет, а пластинки останутся». Поэтому основное сосредоточение памяти об Эмиле Григорьевича – это работа с его записями. Вот только недавно фирма «Мелодия» выпустила замечательный бокс из 50 дисков. Но еще есть очень большое количество работ, которые никто никогда не слышал – я сейчас как раз этим занимаюсь. Помимо пластинок была сделана оцифровка архива, создан сайт совместно с Фондом Гилельса во Фрайбурге, организуются фестивали во Фрайбурге, а также издаются книги. Не так давно в сентябре прошел прекрасный вечер, который организовал и провел профессор Михаил Воскресенский. Ранее 15 октября был концерт в Московской Консерватории, на котором были исполнены великие фортепианные сонаты, которые сыграли Трулль, Постникова и Островский. И скоро 19 октября состоится концерт, приуроченный к 100-летию Эмиля Гилельса.

— Какое было жизненное кредо Эмиля Гилельса, которое он передавал из поколения в поколение?

— Быть хозяином своего слова, честным и порядочным. Он не любил лживых людей и всегда говорил, что «у лжи короткие ноги».
Автор
Анастасия Бойко
Поделиться
Комментировать

Популярное в разделе