- Михаил Васильевич, "Большой фестиваль" в Большом разнообразен по авторам и жанрам, но на четырех из семи концертах звучит Чайковский. Вы сами составляли программу или вас попросили играть то, что гарантирует успех у публики?

- Какая разница, кто составлял. Должен быть важен результат. Вы вот пришли, послушали: понравилось, не понравилось - тогда уж можете нас казнить или миловать. А уж как мы чего выбираем, это наша кухня.

- А "Волшебная флейта" в концертном исполнении? Похоже, лавров знаменитого пианиста и симфонического дирижера вам недостаточно, последнее время вас неуклонно тянет в оперу. Недавно были "Пиковая дама" в Большом и "Майская ночь" в Архангельском.

- Ой, я над этим не думал. Мы спокойно, скромненько делаем то, что нам нравится и что мы можем, а вы в этом находите какой-то смысл. Конечно, я выбираю, а уж как там что выстраивается, это вам со стороны лучше судить. Так что спасибо, что нашли смысл.

- Не хочу провоцировать, но вы и с оркестром постоянно работаете с названиями музыкального театра, и в Большом сделали полную нюансов "Пиковую даму". А сейчас, когда из главного театра ушел музыкальный руководитель и озвучены имена пятерых приглашенных дирижеров, вашего среди них нет.

- Им виднее. Как хотят, так пусть и делают. Я ведь к ним не имею никакого отношения. Пригласили - сделал. Не пригласили - не навязываюсь. Все очень просто. Вы ведь не пойдете в гости на ужин, если вас не пригласят? А не пригласят скорее всего потому, что ничего не приготовлено… Значит, вы идете за вкусным домой или в ресторан.

- Только что музыкальный мир поразила весть, что гордец РНО превратился в государственный оркестр. Честно говоря, это обращение в госструктуру понятно. Но как оркестр так долго оставался независимым коллективом? Как в статусе частного стал лучшим оркестром России?

- Полагаете, нам теперь придется влачить голодное государственное существование? (Улыбается.) Конечно, это большая перемена. Модель независимого оркестра для России сегодня не может существовать, хотя 18 успешных лет мы доказывали обратное. Сколько можно быть белой вороной, которую все норовят заклевать, ничего не дать, да еще и упрекнуть? Надоело. Мне-то самому, пожалуй, можно было справляться с ситуацией и дальше, но есть музыканты. Это просто катастрофический случай, если оркестр признают национальным достоянием, а он должен думать о прокорме. Причем думать постоянно, несмотря на успех.

- Вы сделали концертным залом кинотеатр в Новых Черемушках, вся Москва дивилась смелости. А тем временем общая ситуация все ухудшается, играть негде, вот-вот грядет ремонт Большого зала консерватории. Как будут спасаться другие оркестры?

- Да, "Черемушки" - не Большой зал консерватории. Мы пытаемся говорить, что на музыкальной ниве не все благополучно. Но кричать, что никому до этого дела нет, - зря связки тратить. Ведь так заниматься творчеством невозможно просто. Примерно то же самое, что становиться большим мастером "Формулы?1", разъезжая по грязным дорогам на старом "Запорожце".

- Тогда у меня вопрос на грани вежливости. Есть люди, знающие про себя, что они в силу особенностей характера вырвут с боем все, что наметили. У вас абсолютно другой характер. Как же в такой ситуации сохранить себя и делать свое дело?

- Я сам удивляюсь. И не стремлюсь за славой на стадион. Иногда мне говорят: "Маэстро, надо показаться", и я иду мелькать лицом. С точки зрения частного бизнеса оркестру нужно очень много. С другой стороны, на одну футбольную команду денег уходит больше, чем у государства на всю культуру вместе взятую. Потому все относительно. Ясное дело - по крайней мере в России - футбольная команда вызывает у бизнеса куда больший интерес, чем симфонический оркестр.

- Но ведь нельзя сказать, что государство раньше игнорировало существование РНО?

- Да, одной рукой мне дали президентскую премию, другой вычеркнули оркестр из списков получателей грантов. Недостоин оказался. Одно время меня все это удивляло. Тем более что раньше я с этим не сталкивался, занимаясь индивидуальным творчеством. А здесь все совершенно другое, другие интересы, другие игры, грызутся за гранты и тендеры и горло перегрызают. Логику искать бессмысленно. Государству нужно, чтобы кто-то что-то сделал. Но фестиваль Танеева не нужен, волжские турне и поездки по России не нужны. За последние три года существования, что бы мы ни делали, Министерство культуры не поддержало ни одного нашего начинания. Любой другой оркестр получал хоть какую-то субсидию, только не РНО. Я так понимаю, чтобы показать, что мы тут "не наши". Потому что по сути дела Министерство культуры является исключительно министерством государственных учреждений культуры. Живете - хорошо. Померли, значит, такая ваша судьба. Так что мы стали государственными. Так сказать, причастились.

- При этом и вы, и музыканты остаются в России, хотя у каждого была возможность устроить жизнь иначе.

-Трудно сказать. Лучше у них самих спросить, что их тут держит. Конечно, мы много играем за рубежом, постоянно на гастролях. Но оркестранты здесь живут, они здесь выросли. У них друзья, семьи, квартиры. Куда им деваться? На Западе о нашей жизни никто ничего не знает. Вот мы сейчас делаем фестиваль, и все удивляются и хотят приехать. И пишут о нем уже давно. Здесь, конечно, нет условий, чтобы его по-настоящему провести. Нет хорошего зала с нормальной акустикой. Но все равно будем пытаться, хоть на Новой сцене Большого. Мы уже пробовали: оркестр поставили подальше, поближе, и в какой-то момент вроде бы зазвучало.

- Сезон назад вы затеяли играть Вагнера. Это была естественная реакция на жесткий дух времени?

- Я не думал специально. Просто хочется играть разное. Вагнера хорошо бы. Гайдна можно. Брамса. Малоизвестного у нас Доменико Скарлатти. Нужно только послушать, полюбить, захотеть.

- А теперь вам как государственному оркестру не начнут "советовать", что исполнять?

- Зачем же? Обижаете. Я играю только то, что мне нравится, другого играть не буду. Исключая случаи, когда можно оркестру сказать: сыграем это сочинение - дадут миллион долларов. Противно, гадостно, ну ладно. Миллион долларов точно пригодится: футляр уронили, инструмент сломался…

- Музыканты воспринимают вас как кормильца?

- Ой, не знаю. Может, ругают: "Старый козел опять пришел. Мы-то уж думали, что заболел, вроде вчера совсем больной был... А сегодня опять репетиция".

Лейла Гучмазова

Итоги.RU