Григовские ансамблевые ремейки сольных моцартовских сонат — не слишком избалованное вниманием исполнителей, но на редкость обаятельное позднее (1876) дитя западного историзма. Просвещенные европейские умы уже отказались от архаичных представлений об эволюционном характере развития искусства, еще недавно существовавший на обочине культурного процесса барочный и классицистский репертуар мало-помалу входил в моду, но воспринимать сочинения Баха и Моцарта вне романтического контекста было по-прежнему очень трудно: для того чтобы полюбить старинную музыку, ее сначала форматировали согласно тогдашним представлениям о красоте и благозвучии и уж только потом заключали классиков в дружеские объятия. Именно так поступал, приписывая партию второго рояля к четырем клавирным сонатам Вольфганга Амадея Моцарта, Эдвард Григ: признаваясь в пламенной любви к своему кумиру, он надстраивает над историческим зданием эстетически чуждую ему конструкцию и встраивает подлинник в принципиально новую смысловую схему.
Где-то присутствие транскриптора минимально: звуковая картинка первоисточника кажется Григу слишком плоской, и он переводит двухмерное акустическое изображение в трехмерное, сообщая как будто бесплотному оригиналу объем и глубину. Где-то вторжение на моцартовскую территорию более радикально: менявшиеся инструментами и масками Полина Осетинская и Алексей Гориболь выстроили программу по нарастающей, открыв вечер отретушированной лишь слегка соль-мажорной сонатой и сыграв под занавес до-минорный цикл, деформированный и пересочиненный практически до неузнаваемости. Следить за движениями конгениально ретранслированной исполнителями композиторской мысли оказалось страшно увлекательно, так же как бывает увлекательно перечитывать хорошо известный текст, на полях которого умнейший человек оставил множество парадоксальных и пристрастных комментариев. При этом настойчивое желание Грига дополнить, поправить, а зачастую и попросту заглушить старшего коллегу отнюдь не выглядит непозволительной дерзостью: XIX век числил Моцарта солнечной юностью европейской культуры, а подростки, как известно, нуждаются в опеке взрослых.
За идеологом успешной реанимации забытого шедевра фортепианной литературы Алексеем Гориболем давно и заслуженно закрепилась слава одного из лучших камерных пианистов страны. Так же давно его объемным идеям, событийным программам и многочисленным поклонникам стало тесно в камерных пространствах. Стоило только мариинскому руководству предоставить вместительные площади своего Концертного зала в распоряжение музыканта, в последние годы вынужденного играть почти исключительно на малоформатных сценах, как публика не замедлила оценить этот стратегически дальновидный менеджерский жест. Несмотря на то что в тот же вечер в Петербурге гастролировал Чикагский симфонический оркестр, который своим выступлением вполне мог бы переманить меломанов с Театральной площади на площадь Искусств, зал Мариинки-3 был красноречиво полон: редкий случай, когда голосующие рублем поклонники академической музыки предпочли статусному мероприятию несколько более интеллектуальное проведение досуга.
ДМИТРИЙ РЕНАНСКИЙ
Коммерсантъ