Явление жреца народу

Олег Каравайчук выступил в "Гараже"

В Центре современной культуры "Гараж" прошел первый из серии вечеров-лекций легендарного санкт-петербургского композитора и пианиста-импровизатора ОЛЕГА КАРАВАЙЧУКА. БОРИС БАРАБАНОВ не верил в возможность такого мероприятия, пока не увидел мастера своими глазами.

Участие академических танцовщиков только подчеркнуло эксцентричность перформанса Олега Каравайчука (на переднем плане)

Фото: Денис Вышинский / Коммерсантъ

Человек-миф, полностью растворившийся в своей музыке, пианист, начавший карьеру в семь лет с концерта для Иосифа Сталина и выдавший на экзамене в консерватории собственную импровизацию за Баха, композитор, написавший невероятное количество гениальной киномузыки, питерский затворник, мудрец и фрик 85-летний Олег Каравайчук существует в природе как символ сверхъестественного начала, материализовываться перед публикой ему совершенно необязательно, легенды заменяют его физическое присутствие, и все-таки иногда он снисходит до простых смертных. Олег Каравайчук выбирает для своих выступлений не академические концертные залы, а музеи, галереи, клубы. В прошлый раз "Ъ" писал о нем в 2009 году в период празднования 200-летия Гоголя. Тогда в Санкт-Петербурге он вышел на сцену в одном представлении с Александром Башировым, Ренатой Литвиновой и Земфирой, но за рояль не сел, а ходил по сцене под фонограмму собственных произведений и пускался в пространные комментарии к музыке. В "Гараже" произошло нечто подобное.

В затемненном выставочном зале, превращенном в концертный, стояло целых два рояля, однако Олег Каравайчук ни за один из них не садился и в основном комментировал демонстрировавшиеся на экране видеозаписи собственного музицирования. Во плоти он предстал в том самом эксцентричном виде, в котором его привыкла видеть публика в последние 30-40 лет. Практически бестелесное существо в берете, мешковатых брюках и растянутом свитере с челкой, закрывающей лицо. К свитеру был прикреплен радиомикрофон-петличка, позволявший музыканту свободно передвигаться. Несмотря на его наличие, 90% того, что говорил Олег Каравайчук, расслышать было невозможно. Знающие его люди утверждают, что это не возрастные особенности речи, а часть выработанной десятилетиями стратегии: Каравайчуку хочется, чтобы к нему прислушивались. Тем не менее до публики долетали довольно эффектные тезисы и хлесткие эпитеты: "протяженная грусть", "сутулая музыка", "искусство — это отсутствие поступка", "я не знаю, сколько мне лет, 14 или 25, но точно не 85".

В повестке дня была заявлена тема "встречи культур Востока и Запада", и Олег Каравайчук решал ее в абсолютно своем стиле. У стены зала расположились члены группы тибетского народного пения Phurpa. По мановению сухой кисти мастера они вступали со своими шаманскими звуками или же выдавали глубокую мистическую коду к его фортепианной пьесе. Характеристике западного и восточного подхода к музыке Олег Каравайчук уделил внимание и в своих монологах. Из тех фраз, что были различимы, можно было сделать вывод, что одним из ключевых понятий в композиторской мысли Олег Каравайчук считает "страдание" и отношение к нему формирует "западную" или "восточную", а также "классическую" или "современную" музыку. Также стало ясно, что западная сочинительская школа, по версии Олега Каравайчука, претерпела серьезные метаморфозы под влиянием Арнольда Шенберга, прежде всего это касается отношения к мелодии.

Записи произведений Олега Каравайчука иллюстрировались слайдами с живописью и черно-белыми кинокадрами старых балетных постановок. Самым эффектным эпизодом стал фрагмент вечера с участием солистов балета Михайловского театра. Идеальное тело балерины Оксаны Бондаревой жило вопреки законам биологии, скорее, олицетворяя какие-то футуристические полимеры, текучие энергии и вселенские стихии. Компьютерные графические структуры на экране дрожали, гнулись и меняли структуру в унисон со звучанием рояля, актеры на сцене действовали, повинуясь не сюжету, а свободному течению музыки, импульсам, словно рожденным магнитным полем Земли. Сам Олег Каравайчук в начале балетного блока присел на край сцены, потом прилег, потом его руки стали частью зрелища, током проходил сквозь них и передавался танцорам, которые точно знали, что требуется музыке и время от времени в пластических синкопах повторяли ключевые па. Иногда композитор подпевал записи своим инопланетным высоким голосом. Насчет танца у него тоже был заготовлен отдельный монолог. Его ключевой тезис звучал так: "Па-де-де — это антибалет".

После балета на экране демонстрировались записи выступлений в Эрмитаже, потом Олег Каравайчук выходил в круг света и сквозь свист микрофона продолжал рассказывать о музыке, и, несмотря на всю странность происходящего, эта речь не выглядела бессвязными обрывками, в ней на животном уровне ощущался конечный смысл. Ближе к финалу Олег Каравайчук все же сел за рояль, хотя и жаловался до этого весь вечер на акустику помещения. Более того, он играл, вопреки обыкновению, без бумажного пакета на голове и не лежа на банкетке, а во вполне традиционной позе, то касаясь клавиш костяшками двух пальцев, то хлеща кистью, словно плеткой, то картинно поднимая руки над головой. Это были вариации на тему "Князя Игоря", и в последующем скетче композитор воспроизводил всем известную мелодию голосом, иллюстрируя сложный ход рассуждения о музыке Востока и Запада. К этому моменту зрители уже порядком устали, многие стулья пустовали, но господин Каравайчук заявил, что ему наплевать, даже если все уйдут. В его лице "Гараж" получил одновременно и автора-партнера, и произведение. Каравайчук выглядел существом, полностью посвященным своему ремеслу, вовсе не идентифицирующим себя, скажем, по половому или общественному признаку. Каравайчук был переполнен искусством до краев и не давал даже намека на то, где оно начинается и где заканчивается.

Борис Барабанов

Kоммерсантъ

Поделиться
Комментировать

Популярное в разделе