Квартет И: «Когда нам говорят, что мы КВН, мы начинаем защищаться»

Несмотря на их нешуточную занятость, накануне премьеры нового спектакля «Квартета И» «В Бореньке чего-то нет…» Interview удалось встретиться с акулами отечественного юмора, чтобы выяснить, с чем они возвращаются на сцену и о чем будут говорить мужчины в «О чем говорят мужчины 3». 

А заодно обсудить черный юмор и смену Лешей сексуальной ориентации.

 
     
Первый вопрос, естественно, почему после относительно долгого «затишья» вы снова выпускаете не только фильмы, но и спектакли?

РОСТИСЛАВ: Мне сложно ответить на этот вопрос. Почему вы после одного интервью берете другое? Логика такая же. Просто взять интервью чуть проще, поэтому вы это делаете раз в два-три дня, а мы — раз в четыре года. Это наша работа.

КАМИЛЬ: То, что появился спектакль, это нормально, мы все-таки действующий театр, должны что-то новое показывать. То, что был долгий перерыв, это связано с тем, что авторская группа в составе Петрейкова, Хаита и Бараца не может выдавать материал так часто, как нам бы хотелось.

Но вам не кажется, что в последнее время если не жизнь дает вам больше материала для творчества, то, по крайней мере, на него растет спрос у зрителей? Я недавно брал интервью у ведущего массовика-затейника Театра оперетты и Stage Entertainment Алексея Франдетти, и он говорил, что к нему на мюзиклы сейчас народ валит, как когда-то в Америке толпами валили на шумные развлечения между Великой депрессией и Второй мировой. 

РОСТИСЛАВ: Он, наверное, имел в виду именно мюзиклы. Вещи, призванные в чистом виде развлекать. А мы чем дальше, тем больше взрослеем. Так что на нас не особенно отразился кризис — мы уже с 2005 или 2006 года не знали, что такое непроданные билеты. А году в 2014-м, когда начался серьезный кризис с Украиной и санкциями, мы это почувствовали, потому что тогда сняли фильм «Быстрее, чем кролики», и вот он людей напряг. Они сталь чуть настороженнее к нам относиться. И потом мы четыре года не выпускали никаких спектаклей. Что касается депрессии... у меня вообще ощущения от нынешней жизни в стране двойственные. Иногда посмотришь телевизор немного или с кем-то пообщаешься — и думаешь: «Кошмар! завтра что-то грянет». А иногда посмотришь что-то другое или пообщаешься с другими людьми, и думаешь: «Да нет, все как-то притирается. Русский народ привык терпеть». И вообще, все что происходит сейчас, сравнивать с Советским Союзом нельзя. Потому что, как минимум, остается свобода передвижения. Хотя прямых рейсов Москва — Одесса больше нет, и это чудовищно.


«О ЧЕМ ГОВОРЯТ МУЖЧИНЫ?», РЕЖ. ДМИТРИЙ ДЬЯЧЕНКО, 2010


Когда вы начинали ставить спектакли и снимать фильмы, на какой юмор вы ориентировались, чтобы не скатываться ни в занудство, ни в низкопробность?

РОСТИСЛАВ: В 90-е у нас были спектакли по Мольеру, и мы брали пьесы 18—19 века, немножко их переделывали. И наш режиссер Сережа Петрейкин однажды сказал: «Нужно попробовать писать самим, про то, что мы знаем». Мы работали на «Нашем радио» у Миши Козырева, писали какие-то новости маленькие. И мы придумали маленький эстрадный спектакль-обозрение, как бы радиоэфир. Мы проговариваем наш «контент», а «Несчастный случай» поет песни. Когда начали это писать, поняли, что получается концерт, и что надо писать пьесу. Так Козырев стал главным героем в «Дне радио», мы воссоздали вечер на радио. И мы поняли, как же хорошо писать про себя: мы сами работали на радио, сейчас вот много снимали кино — и написали про кино.

САША: Мы смотрели на персонажей, которые есть на любой радиостанции. Пьющий умелец на все руки техник. Кто-то нетрадиционной ориентации, обычно, новостийщик. Карьерист-шестерка, который трется возле начальства. Архетипы.

Ну, то есть вы очерчивали круг тем? Или шли от целевой аудитории? От приемов?

РОСТИСЛАВ: Мы находимся в такой нише. Мы даже в свое время подумали, что если в качестве символа условного «Аншлага» взять слово «теща», а «Камеди Клаб» тогда — это «жопа». Там слово «теща» само по себе уже сулит успех, а здесь так же можно вставлять куда угодно «жопа». Вот мы находимся в нише юмора между «тещей» и «жопой». Нам удалось вклиниться.

КАМИЛЬ: Про коллег по цеху ничего не буду говорить. Я считаю, что у каждого художника есть свой внутренний ценз. У нас иногда в пьесах и фильмах звучит ненормативная лексика, но это всего лишь отображение жизни, в которой это присутствует. У нас есть темы, на которые мы стараемся не шутить, потому что понимаем, что это может кого-то оскорбить.


НАМ УДАЛОСЬ ВКЛИНИТЬСЯ В НИШУ ЮМОРА МЕЖДУ «ТЕЩЕЙ» И «ЖОПОЙ».


А почему кроме вас в этой нише почти ничего не происходит, хотя в то же время у нас так много «тещи» и так много «жопы». Нет больше спроса?

САША: Ну, можно проводить параллели: почему так много фастфуда, и так мало классных ресторанов, где есть хороший повар?

РОСТИСЛАВ: Если совсем точно: есть фастфуд и есть дорогие рестораны, а мы хотим быть понятными и интересными нормальным людям. Которые не едят говно и не едят что-то такое суперэлитное с пенками.

САША: Короче говоря, дефлопе.

Кстати, в бочке лестных отзывов о вас со стороны критиков есть ложка дегтя под названием «Евгений Гришковец». Я имею в виду его известный неоднозначный отзыв, что вы сильны своей харизмой, но ничего из себя не представляете как профессионалы.

САША: Ну, во-первых, Гришковец — это единственный человек, который действительно подготовился. Настолько объемно и толково раскрыл все, что мы из себя представляем… при этом добавив туда достаточное количество… как бы это сказать… ну не говна, но чего-то такого неправильного.

РОСТИСЛАВ: Он проанализировал, и ни один театральный критик такого не сделал. Это правда. Это очень лестно нам.

САША: А за всей этой историей стояла некоторая злоба, может быть, зависть, истерика.

РОСТИСЛАВ: В любом случае, это все уже в прошлом, это было давно, это было актуально лет пять назад. Сейчас мы уже практически помирились. Это раньше было столкновение, которое, кстати, спровоцировали журналисты, потому что они ему все время задавали вопросы и сравнивали с нами, и ему это было неприятно.


«О ЧЕМ ГОВОРЯТ МУЖЧИНЫ?», РЕЖ. ДМИТРИЙ ДЬЯЧЕНКО, 2010


Ну, их логику можно понять. Он же тоже претендует на нишу между «тещей» и «жопой».

САША: Конечно, он ее и занял вначале. И мы параллельно развивались, а потом мы вдруг выросли до каких-то людей, которых стали с ним сравнивать, и ему это не понравилось.

РОСТИСЛАВ: Более того, я думаю, что если бы мы заняли эту нишу первыми, и потом его бы стали сравнивать с нами, из нас бы тоже что-то такое полилось…

САША: Когда нам говорят «Вы же КВН!», мы тоже начинаем защищаться: «Нет, у нас театральное образование».

Не могу не задать вопрос, который, как принято говорить, «очень волнует наших читательниц». Сначала у вас в «Дне выборов» Леша явно гей. Потом «О чем говорят мужчины» — женатый натурал с ребенком. Потом «День выборов-2» — еще больше гей. Что происходит вообще с человеком?

ЛЕША: Потому что я сначала был в жизни геем, потом увлекся женщинами, а потом решил, что да ну их на фиг этих женщин, и снова стал геем. Но это не правда. (Улыбается.) А правда, что у нас есть несколько «линеек» фильмов. «День выборов» продолжается «Днем радио» и венчается «Днем выборов-2». Это одна линейка, и всем понятно, что я там играю гея. А «О чем говорят мужчины» — это другая линейка, и в них я не гей.

САША: Есть еще одна линейка: в аэропорту ко мне подбегает мужик и спрашивает: «Два вопроса! Камиль правда бухает?» — «Нет». «А Леша правда гей?» — «Нет».

ЛЕША: Так что вы задали именно эти два вопроса. Ну, то есть про Камиля еще нет, но я жду его.


МЫ ХОТИМ БЫТЬ ПОНЯТНЫМИ И ИНТЕРЕСНЫМИ НОРМАЛЬНЫМ ЛЮДЯМ.


Не угадали. Лучше расскажите, о чем будет «О чем говорят мужчины 3», выход которого уже анонсирован на следующий год. Я начинаю подозревать, что темы для разговоров у этих мужчин не закончатся никогда?

ЛЕША: Мы все время пишем и играем то, что нас в этот момент волнует. Понятно, что мы не будем экспериментировать, и фильм будет легким. То, что нас волнует в смысле драматизма, мы оставим при себе. Понятно, что киноаудитория ждет светлого и веселого фильма.

САША: Мы экспериментировали с черными юмором, но это не было принято.

ЛЕША: Так что эксперименты мы оставили для театра, а комедия будет про мужчин и про женщин.

САША: Хотя эту легкость нам все труднее играть, потому что мы становимся взрослее и, типа, мудрее…

ЛЕША: Ну не знаю, мне сейчас стало опять легко!

САША: Ну и дай бог, чтоб эта легкость перешла в фильм. Потому что я замечаю за собой в общении с друзьями, что у каждого человека есть определенный груз. И в 45 лет сыграть ту легкость, которая была в первых «Мужчинах», будет нелегко.

ЛЕША: Ну, мы находимся в разных точках нашей жизни, но, как мне кажется, главная удача первого фильма была даже не в шутках, хотя они тоже были неплохие, а именно в этом ощущении четырех друзей. Легко общаться, говорить иногда о тяжелом с иронией — вот это главная составляющая успеха первых двух фильмов. И это безусловно осталось и в нашей жизни, и переносится на экран в третьем фильме. Нам легко друг с другом.


«...В БОРЕНЬКЕ ЧЕГО-ТО НЕТ», 2016


Снова играть ту легкость уже не так просто только потому, что вы меняетесь со временем, или все-таки накладывает отпечаток внешний контекст? Ведь первые «Мужчины» — они же в этом смысле пронзительно символичные. Это, кажется, первый заметил Олег Кашин: у вас в разгар медведевской четырехлетки четыре преуспевающих мужика из московского среднего класса едут на машине в гости к другу в Одессу. И по пути говорят про немецких фашистов. А через 4 года где-то там под Бельдяжками, согласно телевизору, уже материализовались украинские фашисты, и теперь вашим героям там ни пройти ни проехать. 

ЛЕША: Ну, я еще не знаю, скорее всего, мы включим отрывок из спектакля «Письма и песни мужчин среднего возраста», в котором, безусловно, есть приметы времени. У нас была мысль сделать фильм, что вот, мол, мы вынужденно едем по тому же маршруту из Москвы в Одессу. О том, что мы, в общем, похожи и друг к другу хорошо относимся, что все это только политические игры. Была такая мысль, но мы подумали, что нас ни там ни сям не поймут. Сейчас любая точка зрения не категорически за Украину или за Россию сразу становится настолько спорной и обрастает такой ненавистью… Поэтому мы решили этого не делать. А будет смешной фильм. Двигателем сюжета в этот раз, наверное, будет Слава. Потому что у него наконец появляется молодая девушка. И она его будет куда-то тянуть, а он нас за собой утянет в эту поездку. Будет роуд-муви.


ЕСЛИ ТЫ СМОГ БОЛЬНОГО РЕБЕНКА РАССМЕШИТЬ ПО ПОВОДУ ЕГО БОЛЕЗНИ — ЭТО УМЕСТНАЯ ШУТКА.


Вы говорите, что у вас нет запрещенных тем. Но, может быть, есть те, на которые вы не шутите, потому что вам просто неинтересно?

ЛЕША: Нет, таких тем нет в принципе. Юмор должен быть уместным. По любому поводу главное — как ты пошутил.

САША: Меня однажды журналист спросила: «Обо всем ли можно шутить?». Я говорю: «Конечно!». А она: «А как же больные дети?». Я задумался.

ЛЕША: Я тоже думал на эту тему. Есть такой фильм, «Мой ангел-хранитель», про девочку, больную лейкемией. И там есть шутки. Это происходит с маленькой девочкой, и они по этому поводу шутят, и она сама шутит, смешно реагирует. Вот если ты смог больного ребенка по этому поводу рассмешить, то шутка уместна. Если ты его обидел или разозлил — это плохая шутка.

А как вам кажется, Charlie Hebdo, когда французы шутят про самих же себя, атакованных террористами — это уместный юмор?

ЛЕША: Я думаю, это даже не столько юмор, сколько вековая культурная традиция: мы можем смеяться над чем захотим, и никто нам не запретит. И это правильно.


«...В БОРЕНЬКЕ ЧЕГО-ТО НЕТ», 2016


Ваши зрители оценивают эту уместность везде одинаково? Или есть какие-то нюансы в том, как ваш юмор понимают и принимают, скажем, на гастролях в периферии или на корпоративах?

КАМИЛЬ: Ну, мы не различаем, и не меняем текст, играя в Москве или на гастролях. Везде публика более-менее понимающая, и мы ничего такого сложного не говорим, о нанотехнологиях, материях и глубинах. Мы говорим о простых вещах, которые есть в человеческих отношениях, в семье и на работе — везде; и языком, понятным для всех. Поэтому нас прекрасно принимают что в Самаре, что в Питере, что в Киеве.

Отдыхаете тоже вместе?

ЛЕША: Иногда мы пересекаемся. Летом я в основном в Одессе или еду куда-нибудь в Европу, а зимой куда-нибудь к теплому морю. В основном я со Славой. А Камиль со своей новой семьей, раньше он был не особо выездной, потому что был маленький ребенок… Он в основном почему-то с Кортневым ездит — Финляндия и все такое. А Саша отдыхать не любит. И не умеет.

САША: (вздыхает) Это точно.



ФОТО: АРХИВЫ ПРЕСС-СЛУЖБ
Автор
Вопросы: АНДРЕЙ ШАШКОВ
Поделиться
Комментировать

Популярное в разделе