Немецкий рыцарь и советский солдат

Отставной немецкий разведчик, он же российский бизнесмен Ральф-Дитер Монтаг-Гирмес, сейчас в основном живет в своем рыцарском замке в Саксонии, где у него богатые конюшни. Появился повод для разговора о том, каково приходится владельцам поместий в кризис.

ЭКСКУРСИЯ

Замок Ральф купил за смешные деньги – 55 тысяч марок, которых теперь нет, так что проще считать в североамериканских долларах – 35 тысяч. После того как вы поцокали языком, сообщу, что покупка имела место в 1994 году – ну, стало ведь легче? Хотя иногда, знаете, бывает, что человек называет замком трехэтажный коттедж на дачном участке, в шутку употребляя «замок» вместо «фазенды», скажем. Но тут другой случай. «Наш» замок – это множество построек на 12 гектарах. Он настоящий, первое упоминание о нем датировано 974 годом. Замок, кстати, старше довольно-таки древнего города Лейпцига, на территории которого – правда, на самой окраине – официально находится. Когда-то в нем хозяйничали натуральные рыцари. Землевладение имело официальный статус «рыцарского поместья», в том смысле, что оно было не только сельхозпредприятием, но и военным объектом. Здесь до сих пор сохранились старинные подземные ходы, устроенные на случай бегства; эти инженерные сооружения и сейчас приносят пользу – там проложены трубы отопления. Отапливают замок газом, который даже в самые суровые морозы прошедшей зимы – а ударяло до минус 28 днем – поставлялся бесперебойно (спасибо Шредеру, большому другу России). Вообще у нас с немцами особые отношения, которые войнами только укрепились, и все это в рамках русской концепции, описанной русской, из Даля, поговоркой: «не набивши куму морду, мировой не пить».

Я заехал к Ральфу в гости, он давно звал. Хозяин с огромным удовольствием – а как иначе, поставьте себя на его место! – показывал мне свои владения. Вот старинные постройки, вот леса, там поля, здесь озерцо. Далее конюшни и манежи, все сделано основательно и со звериной какой-то немецкой серьезностью (вот люди, они что, собираются жить вечно? в отличие от некоторых?). Ну, конечно, кругом проблемы, не без этого. Озеро заросло какой-то сорной травой по причине слишком высокого поголовья карпов – их тут завели еще при ГДР, ради наживы, а теперь, чтоб как-то приструнить жирных тварей, приходится запускать щук. Забот, в общем, полон рот! А лес весь из ценных пород дерева, все стволы до единого на учете в какой-то страшной комиссии, она приезжает из Дрездена (где каждый камень Путина помнит) и зверствует. А что делать с навозом, который от 70 лошадей набирается тоннами? А воды сколько надо для такого хозяйства при цене ее 6 евро за кубометр? А слив, который стоит 3 евро за кубометр же? А топить эти три тысячи квадратных метров жилой площади чем?

– Люди думают, что замок принадлежит мне, но на самом деле, увы, это я ему принадлежу, – грустно сообщает мне Ральф.

Конечно, жалко человека, хочется ему посочувствовать – как он, бедный, выкручивается, да тем более в кризис? Совсем, может, разорился, если б не превентивные меры, до которых он додумался благодаря своей немецкой бережливости на грани скупости, которая со стороны часто очень несимпатична, но так выручает, особенно в трудные минуты. Так, Ральф из экономии берет бесплатную воду из персонального ручья, который протекает по его земле. А также сдает навоз производителю шампиньонов, тоже бесплатно – но зато уж не тратится на вывоз и утилизацию. Кроме навоза он сдает и большую часть жилой площади замка, которая была им поделена на квартиры (44 штуки, между прочим; другой бы устроил бесконечную анфиладу каминных залов и зимних садов, какими стандартно оснащены рублевские дома; вольно по ним бегать Наташе Ростовой в кринолинах, а так-то…). Что касается конюшен, то и стойла он сдает любителям; только десять лошадей из семидесяти живущих тут принадлежат хозяину замка.

Конюшнями руководит жена хозяина, которая в прошлой жизни была тренером по выездке в госконюшне липпизанских лошадей в Словении. Причем вкалывает она серьезно; меня впечатлила встреча с ней на кухне в обеденное время: заскочила, ухватила сэндвич – и бегом обратно к своим лошадям, в тот день имела место особо ответственная случка. (Хорошая, кстати, антикризисная мера: чтоб миллионеры отправили жен работать; впрочем, эта немецкая невменяемая экзотика вряд ли приживется на русской почве.)

Короче говоря, имение хоть и не дает большого дохода, однако ж само себя кормит, а это по нынешним временам немаловажно.


ЕВРЕЙСКАЯ ИСТОРИЯ

Она достойна отдельного разговора. Было тут и рыцарское, как сказано выше, хозяйство, было и церковное, и колхозное – при ГДР. Много раз замок менял хозяев. Один раз им владел еврей, причем в самый разгар проклятого нацизма. У этого латифундиста вообще были большие проблемы, но не те, о которых вы сразу подумали, а иного рода: его выгнали из партии. В 1936 году. Как только узнали, что он инвалид пятой группы. Какая несправедливость! У нас такое тоже случалось – оттесняли сынов Израилевых от карьерных путей. Хотя хозяин замка был всего лишь квартерон, разбавленная такая полукровка. В 1938-м тучи над ним сгустились еще сильней: местные власти сочли, что владеть замком ему не по рангу. Какой-нибудь левый патриот из полудурков вообразит, что фашисты отняли дом с землей у человека, как это делали «цивилизованные» и «гуманные» комиссары с кулаками, а самого сослали в лагерь. Ан нет – имение было выкуплено у несчастного (которого, как ни странно, оставили на воле), по рыночной причем цене! (На воле его оставили не по рыночным ценам, а бесплатно, рыночные цены касались только выкупа за недвижимость.) Покупателем стал, если вам интересно, город Лейпциг. Он раскошелился аж на 2 500 000 рейхсмарок, это были реально очень хорошие деньги. Счастливчик уехал с ними в большой город – в Мюнхен! Можете себе представить, каким ударом это изгнание было для бывшего хозяина, при том что его семья владела замком аж с 1874 года. На деньги, вырученные от книгоиздания, от семейного бизнеса – это называлось TeubnerVerlag. Однако это еще не конец истории, тут еще будет неплохой урок – типа, не надо раньше времени ныть. Который вытек из рассказа дочки «несчастного», она недавно заезжала в замок, ее пустили посмотреть на родные стены и всплакнуть. Так вот она сообщила, что ее папаша благодарил судьбу за то, что лишился замка тогда, а не в 1946-м – коммунисты, в отличие от фашистов, никаких отступных не давали и забирали задаром все, что хотели. Да хоть этот же замок. Лейпцигский горсовет получил его обратно только в 1991-м, по реституции. Я рассказываю вам эти сказочные истории и сам потрясаюсь: надо же, как бывает у людей! Никто, как говорится, не забыт, ничто не забыто, капитализм – это учет и прочая, и прочая...

ДЕЛА ВОЕННЫЕ

– А на кой ляд ваш фюрер взялся так душить евреев? Наш, конечно, тоже был в этом отношении с пунктиком, но не до такой же степени… – спросил я Ральфа.

Меня вообще давно мучит вопрос об активном антисемитизме Гитлера; мало ли кто не любит евреев! Но люди сидят себе тихо. Однако есть дебилы, которые кидаются «мочить».

– Сумасшедший, – коротко ответил Ральф.

Никакого открытия мне тут сделать не удалось. Что сказать? Даже люди куда более мотивированные, чем я, ответа не нашли. Но, конечно, война, если б фашисты не тронули евреев, шла б иначе. Уж точно не так, как шла…

Что касается семьи Ральфа, то она, к счастью, к преступлениям против евреев непричастна. Дедушку Ральфа, хоть он и офицер, на войну не пустило правительство – как текстильный фабрикант он был остро необходим в тылу. При том что пошивал он не униформу, а, так сказать, выпускал товары двойного назначения – чехлы на мебель. Которая могла стоять в принципе даже в кабинете начальника концлагеря – но тут уж не уследишь. Замечателен тот факт, что дед-фабрикант аж до лета 1944 года умудрялся экспортировать свой товар даже в США.

Это как? А через Испанию. Которая официально была нейтральной и не считалась участником войны. А в Нью-Йорке фирму представлял ее акционер, еврей опять-таки, отплывший за океан, когда еще было можно.

– Как красиво! Как это было удобно, для шпионажа-то! Для вашего семейного бизнеса! – удивился я, вспомнив, что дедушка Ральфа был, как и все мужчины в семье, разведчиком.

– Этого я не знаю, – скромно ответил Ральф со своим легким и симпатичным прибалтийским акцентом.

Прошлый раз он так – тоже забавно – «прокололся», когда речь шла о Югославии, где во Вторую мировую воевал его отец, разведчик же.

– Там тогда сколько стояло войск вермахта, 700 тысяч кажется? – спросил я как бы невзначай.

– Не помню, – автоматически ответил он; вот она, выучка разведчика!

– Ральф! Расслабься! Это уже не военная тайна, с некоторых пор! Мне кажется, сведения о дислокации немецких войск на Балканах рассекречены.

– Ты прав, извини. Там тогда стояло ровно 12 дивизий.

Отец Ральфа таки побывал, побывал в наших краях, отметился на Восточном фронте, не в тылу ошивался, а тянул офицерскую лямку под Киевом и Харьковом. «Идут по Украине солдаты группы “Центр”», как пелось в песне. А после служил также на территории стран Варшавского договора, в штабе оккупационных войск в Лайбахе (ныне Любляна). Однажды он вернулся в часть из частной поездки – рассказ о подробностях тут был бы неуместным – и обнаружил себя единственным офицером в расположении. А на дворе был, надо вам сказать, как раз май 1945 года. Удалось дозвониться до командования, которое успело перебраться в Австрию и так ждало случая сдаться союзникам (которые всяко участливей к немцам, чем Partisanen). Тогда Монтаг-Гирмес-средний, на тот момент майор, сформировал из оставшихся солдат и унтеров Kampfgruppe, боевую группу («это слово было очень модным в конце войны»), и повел ее в Австрию. Поскольку оставаться на месте было никак нельзя: он боялся, что местные его просто повесят, потому что разведку он вел как раз против партизан, тех самых знаменитых югославских партизан. Если б не они, кстати, то те 12 немецких дивизий были б с Балкан брошены на Восточный фронт, как вы понимаете.

По пути группа, увы-увы, открывала огонь по всему, что шевелилось – таки было страшно. Последней пораженной ими целью оказался джип с английским капитаном, который как раз должен был следить за соблюдением недавно заключенного перемирия; это случилось 12 мая 1945-го. За это в чистом виде военное преступление виновному – отцу нашего героя – пришлось какое-то время посидеть в тюрьме, из которой, впрочем, удалось бежать с неизбежным уходом в подполье. И последующим – после амнистии – переходом из него в бизнес. Бывший майор разведки стал страховым агентом, причем довольно успешным. Он бы служил и дальше, да его сочли неблагонадежным: родственники за границей, в смысле, в ГДР. Кажется, я уже где-то слышал что-то похожее… Отставной майор, кстати, почитывал своего коллегу, нашего перебежчика Виктора Суворова, и соглашался с его версией: Сталин собирался напасть первым, но просто не успел.

– Видишь, твой отец интересовался партизанами, а ты – лошадьми, – не очень политкорректно заметил я.

– Неизвестно с кем трудней, – подхватил он мою шутку черного юмора. – С партизанами можно разговаривать, а с лошадьми – нет, с ними только на уровне интуиции. Но нервы могут попортить что те, что другие.

Я не стал продолжать шутку, представив себе их беседы с партизанами – пропало настроение…


АРМИЯ

А ведь могло в жизни все сложиться так, что мы с Ральфом по-другому б разговаривали встретившись. Жесткая могла бы выйти беседа. Он, как известно, потомственный кадровый офицер, спец по России, точнее по Советскому Союзу и его армии. Я тоже не забыл, как сдавал зачеты по технике допроса военнопленных, само собой, на языке вероятного противника, Шиллера и Гете. Привязал бы я Ральфа к стулу, взял бы полевой телефон, одну бы клемму засунул, другую б примотал… Не, сам бы не стал возиться с его гениталиями, приказал бы своему денщику. Чтобы избежать гомосексуальных аллюзий. Ну и дальше крути себе ручку телефона и задавай свои немудрящие вопросы… А он бы, интересно, как бы меня допрашивал?

Не, меня б он не стал – кто я такой? Что я мог бы ему рассказать? Да и меня-то за что?

Но это так, лирика, не имеющая отношения к делу.

– Скажи, – спрашиваю я его сейчас, на гражданке, по-хорошему, – а разведка, наверно, интересней, чем бизнес?

– Бизнес тоже стратегия. Хотя… Все зависит от уровня. В армии я был замкомандира штаба разведки корпуса.

– Да, это не уровень Джеймса Бонда. Никаких тебе перелетов на джетах, никаких казино в Монако за казенный счет, никаких красавиц-шпионок, которых пришлось бы покрывать, служа отечеству… Понятно теперь, почему ты ушел из такой разведки в бизнес.

– Да, это был уровень не Джеймса Бонда – военно-полевая разведка.

– К тому ж началась перестройка и можно было догадаться, что финансирование антисоветского направления ужмется.

– Это точно… В середине 80-х мы заметили, что боеготовность советских войск распадается на глазах. (Это звучит как строка из донесения. – И. С.) Стало ясно, что работать будет неинтересно. Да и внутри армии были конфликты – как развивать военную доктрину? Советские войска еще стояли в Германии, но перспектив мы не видели… Оставаться еще на десять-пятнадцать лет в такой обстановке, подписывать новый контракт? Когда перспективы были ограничены?

– Ну да. Негде было совершать подвиги.

– Я подозревал, что военных подвигов уже не будет.

– Так-так… И ты поехал в Россию работать бизнесменом. Вот взять, к примеру, Рихарда Зорге, твоего земляка и коллегу. Он был серьезный шпион, а всем говорил, что простой журналист. Это у вас как называется – легенда?

– Ну что ты! Меня столько раз в России проверяли! Ваши же знали, кто я и откуда.

Это, кстати, мой любимый сюжет из жизни Ральфа – как он, прилетев в Москву, первым делом пошел на Лубянку, сдаваться. Я, говорит, по профессии шпион, но теперь в связи с необратимостью перестройки решил сменить масть и уйти в мирный гражданский бизнес. Чекисты были тронуты. Мы, говорят, прекрасно знаем, кто ты такой, но нам приятно, что ты сам пришел. Проявил уважение к коллегам.

Хороши также истории про то, как будущие шпионы учили русский язык. Они читали не только «Красную звезду», но и «Крокодил», в котором пытались уловить соль русских шуток. Смотрели фильмы из русской жизни, типа «Живаго», и думали: все наврали америкосы, не бывает, чтоб столько снега выпадало! Научившись языку Пушкина, они начинали на нем проходить курс командира батальона… Ну и в параллель, что, сами понимаете, неизбежно для военного человека, обучались говорить на русском мате. Его преподавал хоть и не носитель языка, но человек достаточно компетентный – немец, который попал в наш плен в мае 1945-го под Берлином и после аж до 1956-го смывал вину в советских лагерях. В итоге Ральф заметил, что русский нецензурный он знает куда лучше аналогичного немецкого…

САМОЛЕТЫ

Однако ближе к телу, к сегодняшним реалиям. Среди сегодняшних бизнесов Ральфа – а их много, от недвижимости до банкинга – самым интересным мне кажется торговля самолетами. Русскими. Гражданскими, как ни странно. Фирмы Ильюшина. Он их продает за границу. Прежде найдя деньги на то, чтоб эти самолеты сделать. В самом деле, кому ж еще заниматься развитием русского высокотехнологичного экспортного машиностроения? Кроме отставного капитана бундесвера? У русских до этого как-то руки не очень доходят. Это ж не скважины бурить… И не бабки из сейфа в сейф перекладывать. О распиле бюджета мы и не говорим, кто ж к этому иностранца подпустит. Совсем было б непатриотично.

Самолеты наши немецкими стараниями покупают в Венесуэле, Иране, на Кубе и, вы будете смеяться, в Зимбабве.

– Так у Мугабе же нет денег!

– Ну, что-то он нам платил. Потом, правда, все застыло…

– Ну да. Они же там душат белых фермеров.

– Давно уже задушили. Страна распадается на глазах. Люди вымирают…

– А как там на Кубе дела идут?

– Авиакомпания Cubanaлетает теперь только на русских самолетах. Размах сделки – миллиард долларов.

– О-о-о…

– Переговоры велись с самим Фиделем. Я летал и встречался с ним.

Ральф поделился со мной сенсационной информацией о том, что на Кубе искоренена проституция…

– Да ладно!

– Ну по крайней мере уличная, это вам не Джамайка…

Кроме того, он сообщил, что на Кубе расцветает медицина, западники валом летят туда делать дорогие операции, на халяву причем. Особенно иностранцы любят там менять суставы и лечиться от наркомании.

Прилетев в Москву, Ральф первым делом пошел на Лубянку, сдаваться. Чекисты были тронуты


ОБРУСЕНИЕ

Эти все самолеты не случайны, да и Россия Ральфу не чужая после пятнадцати лет жизни и работы в ней. После того как он попал к нам весной 1994 года. На смену швейцарцу Аккерману, который работал у Чубайса и консультировал того по вопросам приватизации. Аккерман устал от русской действительности – наверно, как-то она ему не покатила, видно, он глубоко штатский человек, тянущийся не к истине, но к комфорту, – и запросился домой.

– Найдешь замену – езжай! – жестко сказал ему Анатолий Борисыч.

Тот нашел. Ральф уже имел опыт, он же успел поработать в бывшей ГДР, где с его участием было приватизировано много всякого разного.

Ну и так, слово за слово, пошло-поехало…

Я рассказал ему о своих лонгитюдных наблюдениях – что немцы, которые хоть чуть пожили у нас, ну даже на уровне студенческой стажировки в пару месяцев, меняются необратимо. Они заметно обрусевают.

Ральф подтвердил:

– Думаю, я не очень хороший немец.

– Значит, ты тоже видишь, что с тобой произошли изменения?

– Конечно, я это замечаю… Как не заметить. Трудно отпираться, когда мы с тобой выпиваем, сидя на кухне, это чисто русская привычка…

– Так, хорошо. А еще что?

– Ну что… То же водкопитие. Я раньше столько не пил водки.

– Так-так… Чтоб появилось новое, надо под него освободить место. Ты, по идее, должен потерять часть немецкого менталитета. Какую?

– Наверно, пунктуальность – я теперь иногда опаздываю.

– Скажи, а как ты понимаешь пословицу «что русскому хорошо, то немцу смерть»?

– Я с этой пословицей не согласен. По-моему, автор этого выражения – Черчилль. А его главная задача была поссорить русских с немцами.

– Задача его – и английской разведки. Твоих коллег. И англичане переиграли нас, наивных…

– Это да.

– А если б мы объединили силы…

– То был бы другой разговор.

– Отчего ж мы оказались такими м…даками, что англичане нас развели, как чистых лохов?

– Думаю, наши были большими м…даками, чем ваши. Конечно, Сталин планировал нападение на Германию в 1942 году, но начали-то мы…

– Какая страшная ошибка… А все потому, что нами правили малограмотные люди. Кто такие Гитлер и Сталин? Где они учились, какие у них звания?

– У Гитлера было звание ефрейтора, а у Сталина вообще никакого… Ну в церковной школе учился. Однако закончил генералиссимусом.

– А теперь уже поздно нам объединяться?

– Ну Шредер этим занимается… Но, думаю, для этого России надо демократизироваться. А то у вас автократия.

– Я бы был осторожен при введении в России демократии. Это может херово кончиться, – утешал я Ральфа. – В 1917-м вон пробовали. Так что, может, пусть уж будет, как будет.

Мы допили, что было, и разошлись по своим комнатам спать. И каждый прятал от товарища пьяную слезу умиления. А нету у нас в Европе друзей ближе немцев. И мы, такие же простодушные и доверчивые, как немцы, от этого в Европе не чужие. Все-таки не чужие. Не окончательно чужие…

Фото автора, Андрея Евстигнеева

автор: Игорь Свинаренко

Медведь

Поделиться
Комментировать

Популярное в разделе