Последнее интервью Андрея Харитонова: Я получил главное – чистую совесть

Корреспондент "Комсомольской правда" говорил со звездой сериала "Овод" незадолго до того, как артиста не стало.
Андрей Харитонов в 2016 году.
Фото: Лариса КУДРЯВЦЕВА/ЭГ


Не стало актера Андрея Харитонова. Он умер от онкологического заболевания всего в 59 лет. Несколько недель назад, ответив на телефонный звонок, он попросил лишь об одном: «Ни слова о болезни. Все хорошо. Я справлюсь»...


- Андрей, добрая половина статей о вас – это материалы о лучшем Оводе мирового кино. То, что ваш Овод – лучший – нет никакого сомнения. Причем это была ваша первая, дебютная роль в кинематографе. Каково было всю карьеру оставаться лучшим?

- Не думал над этим. Это же не я писал. Хотя прекрасно, что мой Овод лучший. Есть масса артистов, которые, сыграв очень много, так и остаются: как же его, чего он сыграл-то? У меня была масса замечательных работ – «Звезда и смерть Хоакина Мурьеты», «Тайна Черных дроздов». Выросло второе поколение, которое меня знает исключительно по «Тайне Черных дроздов». Потому что «Овод» давно уже в Госфильмофонде, его показывают исключительно в разделе художественного антиквариата.

Мало кто знает, но пять лет я проработал на телевидении. По многим причинам, в основном по финансовым. Потому что в тот момент с кино было достаточно тяжело. И когда я снял свою картину «Жажда страсти», то пошел работать на телевидение именно потому, что там было много работы. Это была «Фабрика грез», программа, которая заменила «Кинопанораму». Тогда некоторые события происходили в нашей стране, и много чего менялось.

Потом, когда начались 2000-е, появилось антрепризное движение. То есть мы поехали к зрителям. В силу того, что у нас по бескрайним просторам до Москвы зритель не может добраться в театр, то мы поехали к нему, и он получил свое удовольствие в необходимом количестве.

Мне вообще с русским репертуаром не везло. В силу моей фактуры, когда был железный занавес, я иностранцев играл. Когда необходимость отпала, все равно, с русским материалом у меня было напряженно. Я очень любил Жадова в «Доходном месте», в Малом театре. До сих пор любимая роль – Игорь Туробоев в «Жизни Клима Самгина» Виктора Титова, экранизации великого романа Алексея Максимовича Горького. Так что после Туробоева было много всякой работы. Потом появился Назанский, который, в общем, - портрет Куприна. Хотя по объему занимает небольшое место в самом произведении, но это очень серьезная вещь.

Так что не жалуюсь я на то, что я - Овод, могу благодарить Вселенную, что он появился, потому что он появился вовремя. Появился не тогда, когда я уже в озлоблении в 40 лет это делаю, ненавидя все, потому что без работы. А «Овод» появился, когда мне исполнилось 20 лет, и «прожил» свое десятилетие – ровно столько, сколько выдерживает божественная матрица присутствие любой звезды, популярного человека… Потому что дальше уже сил нет у самой Вселенной, это становится антикварно-художественным фоном.


Съемки телевизионного художественного фильма "Овод", 1979 г. Актер Андрей Харитонов в роли Артура. 
Фото Юзеф Мосенжник /Фотохроника ТАСС/


Эти 10 лет прошли в самый активный период моей жизни. То есть это были как раз все 80-е годы. А далее, когда мужской организм костенеет, мы работаем на том, что открыто до того, мы отрабатываем материал. Так что все не так грустно.

- По телеканалам часто повторяют именно «Бумеранг» - фильм из сериала «Следствие ведут знатоки». Вы там сыграли мерзкого, отвратительного, циничного, гадкого, подлого типа. Эта роль очень запомнилась. Потому что не каждому удавалось сыграть все так ярко, выпукло, заметно. И заставить так себя ненавидеть.

- Для профессионала качества героя – отрицательные или положительные – не важны. Это девушки могут выбирать: нет, я буду только хорошеньких играть. Допустим, Ирочка Алферова, она замечательная, она никогда не играла отрицательных ролей принципиально. Но мужчина это совсем другое дело. Буквально на следующий год я получил приглашение на пробы в «Женщину в белом» к Вадиму Дербеневу. Я приехал, он сказал: «Боже, вы такой молодой». Я говорю: «А чего делать-то теперь? Ну, молодой». В результате сыграл Абдулов. А тогда Дербенев мне задал вопрос: «А вы собираетесь играть отрицательные роли?» Я ответил: «Собственно, разницы не вижу». Отрицательный герой ничем не отличается от положительного. Просто у них цели разные. Человек ведь плачет одинаковыми слезами и в связи с потерей родственников, и в связи с потерей совершенно чужих людей. Тут вопрос подхода. И тогда Вадим Клавдиевич сказал: «Я сейчас собираюсь снимать «Карман, полный ржи» Агаты Кристи, уже пишу сценарий. Можно я на вас буду убийцу писать?». Я говорю: «Вашими бы устами…» Естественно, я в это не поверил. Через год приехал в Москву на какие-то съемки, меня встретили и предложили сценарий фильма «Тайна Черных дроздов», который в моей биографии стал знаковым. Потому что тогда был такой период, когда кино было наиважнейшим, наиглавнейшим. Ничего не было, и очереди стояли в кинотеатры.


Актер на съемочной площадке фильма "Человек-невидимка".
Фото: GLOBAL LOOK PRESS


- Вам пришлось уже в молодости работать с Жженовым, Мартынюком и многими другими. Каково это? Есть ли какие-то самые трепетные воспоминания?

- Каково? Восхитительно! Они меня научили тому, как мастер, профессионал должен относиться к молодежи. Потому что мне было 20 лет, я был студентом, который сразу начал работать с главным человеком в советском кино – Сергеем Федоровичем Бондарчуком. И с Анастасией Александровной Вертинской, которую, кроме как в мечтах, никто представить себе не мог. Чисто по-человечески они следили за мной все время. Более того, делились со мной секретами мастерства. Знаете, ведь актерское мастерство – большая штука, это наука на самом деле. Но есть секреты наработанные, они особо дороги мастерам. И они делились со мной вот такими вещами. Анастасия Александровна вообще научила меня говорить по-русски. Я говорил с очень сильным украинским акцентом, я ведь киевлянин. Научила за полгода съемочного периода. Помимо очень многих других профессиональных вещей, которые, естественно, я не мог получить на третьем курсе института, хотя школа у меня была хорошая. И Настю я полюбил на всю жизнь.

- Известно ли хотя бы приблизительное количество писем, которое вы получили после выхода «Овода» на экраны?

- Интервьюеры видели десятки чемоданов. Иначе эти письма просто невозможно было хранить. Но прошло 30 с лишним лет. Я вот делал в кабинете ремонт, и жена выкинула последние. Вернее, она мне не дала выкинуть, перебрала, что-то оставила. Но письма занимали очень много места. Они шли, шли и шли. И было, кстати, очень неудобно, когда я пришел в театр. Потому что, служа с такими звездами как Руфина Нифонтова, Афанасий Кочетков, Ира Печерникова, было порой неловко выходить из театра - стоит толпа, и она встречает только тебя.

- На какой сценарий вы бы согласились сегодня – детектив, триллер, любовная драма, историческая эпопея, комедия? Или у вас нет каких-то предпочтений в таких форматах?

- Нет, у меня никаких предпочтений нет, кроме одного. Там должен быть написан живой, интересный человек, желательно то, чего я не играл до сих пор. Это единственное, что меня интересует. Кстати, в мировом кинематографе так и нет единого мнения на тему того – а что такое есть из себя положительный герой?

- Если бы вы взялись за мемуары, то как бы их назвали?

- Я не возьмусь за книгу мемуаров. У нас есть одно издательство, которое печатает мемуары достаточно скользкого характера, они неоднократно ко мне обращались. Я пишу-то очень неплохо на самом деле. Но вот мемуары писать не буду, потому что те мемуары, которые могу написать я, раньше можно было издавать перед отъездом за границу…

Меня мама воспитывала правильно, в тургеневских традициях. Мало того, что очень многие еще живы, а у тех, кто уже ушел, остались у кого жены, у кого мужья, у кого дети. И обо всех нужно думать. Поэтому мемуары писать не буду.

Я желаю всем всегда только одного: человек должен быть в гармонии с самим собой. Тогда ему легче жить. И становится лучше тем, кто вокруг него, потому что он сможет им искренне помогать, и ему никто не будет завидовать. Я как-то придерживался всю жизнь этого правила, я никого не предал, не сделал никому (сознательно, во всяком случае) зла, и никому ничего не должен – ни в буквальном, ни, самое главное, в переносном смысле. Мне много помогали, но я возвращал всегда той же монетой, как мог.

Я получил главное – чистую совесть. Поэтому я так легко говорю и с вами, и с любым, кто со мной захочет поговорить.


Автор
АЛЕКСЕЙ ОСИПОВ
Поделиться
Комментировать

Популярное в разделе