Журналюги продолжают называть Градского «отцом русского рока»

Не только коллеги-музыканты (от Агутина до Лозы) высказались в Фейсбуке об уходе Градского, но и профессиональные журналисты:

Олег Пуханцев, «Литературная газета»:

«Он обогатил русский язык термином «журналюги», именно эти падальщики и слетелись первым делом, почуяв запах смерти: «Названа настоящая причина ухода…», «Кому достанется наследство Градского?»...

А ещё он ввёл в обиход понятие «совок», и до сих пор не очень ясно, что имел в виду автор – клеймо преступнику или поощрительное наименование среднестатистического соотечественника. Как бы то ни было, но именно совки стали массово публиковать в соцсетях проникновенные тексты, делиться воспоминаниями, любимыми песнями, постить фото длинноволосого юноши-мужчины-старца. Раньше в подобных масштабах прощального флешмоба не наблюдалось.

Уход Градского вызвал такую реакцию скорби, что невольно пришлось сравнивать: за время пандемии уходили те, кто по формальным и неформальным ранжирам, по месту в иерархии народной памяти находился, казалось бы, намного выше. Но любовь широкой публики прорвалась в интернет-ленте во всей полноте и разнообразии оттенков именно сейчас. Почему? За что же его любили?

Журналюги продолжают называть Александра Борисовича «отцом русского рока», при том что сам Градский не раз повторял, что никакого русского рока не существует. К шоу-бизнесу его точно не отнесёшь, ибо Градский являлся последовательным антагонистом этого уродливого по своей природе явления. К классическим исполнителям его тоже не причислишь, несмотря на опыт выступлений на сцене Большого театра. Градский смело жонглировал жанрами, но во всех своих проявлениях оставался в фарватере Культуры. Его музыкальные циклы на стихи Роберта Бёрнса, Саши Чёрного, Поля Элюара, Николая Рубцова, по сути, протест против вульгарной бессмыслицы масскульта. Его участие в телешоу «Голос» – тоже своего рода фронда. Он учил своих воспитанников не манерничать, внедряя в русский текст англоязычные интонации, избавлял от навязчивых мелизмов, провинциального копирования «западного стайла». И его ученики побеждали, казалось бы, с архаичным репертуаром: Александра Воробьёва, например, с «Лебединой верностью», Валентина Бирюкова – с «Балладой о матери». Градский наглядно доказывал, что публика наша не лишена вкуса, что «звёзды шоубиза» в большинстве своём это просто мафия, что их популярность дутая, а рейтинги искусственно накрученные.

В музыкальном смысле Градский был символом свободы – голос позволял путешествовать по октавам без оглядки. Однако публика ценила не только его голос, но и в целом – образ свободного от навязываемых предрассудков человека. Не путать с диссидентством, к которому наш народ всегда относился презрительно, как к чему-то чужеродному. В Градском видели бунтаря, понимали – «наш человек», а такую репутацию заслужить очень непросто. А ещё Градский воплощал собой главные качества русской музыки – душевность и драматизм, которые в нашей традиции могут выражаться и весьма экономно, и с запредельным надрывом.

Александр Борисович был остроумным и самоироничным, цитировал некоего скептика, оценившего его творчество так: «Да ведь у Градского всего-то две песни: «Первый тайм» и «Как молоды мы были»!» Градский хихикал и размышлял о привилегии человека, занятого творчеством: «Вот помру я, но что-то от меня останется. И мне страшно любопытно: скажем, через сорок лет хотя бы кого-то заинтересуют мои песни?»

И через 47 лет после выхода «Романса о влюблённых» голос Градского звучит современно. И через 46 лет после исполнения песни Тухманова–Кирсанова «Жил был я» эта вещь остаётся эталоном. И через 45 лет после премьеры песни Пахмутовой–Добронравова «Как молоды мы были» Градский представляется непревзойдённым. И через 35 лет сочинение Колмановского–Евтушенко «Любимая, спи» в интерпретации Градского по-прежнему впечатляет. И судя по народной реакции на смерть Александра Борисовича, и через следующие сорок лет эти маленькие шедевры большой эпохи останутся. Если, конечно, останется аудитория – те самые совки, придуманные Градским. Нынешние, конечно, вымрут, но ведь настоящая музыка передаётся по наследству»


Всеволод Баронин, «Книжное обозрение»:

«Когда уходит большой человек — уходит эпоха. А ведь Александр Градский был редким на нашей небольшой подлинно профессиональной музыкальной сцене человеком и артистом, который, казалось, будет жить всегда… Нет, природу не обманешь.

Сейчас, когда из всех медиа-точек на тебя льётся известно какая песня, по мнению сегодняшней молодёжи (и, увы, стародёжи) рассказывающая о том, как прекрасно жилось при большевиках, и из тех же медиа-точек тебе рассказывают про «наставничество» Александра в горе-шоу «голос», важно помнить о том, как ты сам впервые услышал этот Голос (в отличие от горе-шоу, действительно с большой буквы) и что он значил в твоей жизни.

Лето 1973-го, мы с мамой идём в центре Москвы мимо ресторана «Садко», по понятным причинам именовавшимся тогда в понимающих кругах населения «Задко»… С верхнего этажа доносится невероятно мощный и выразительный Голос, полностью перекрывающий какую-то невнятную гитарную музыку — да я в те нежные годы о такой музыке никакого представления вообще не имел. Но Голос запомнился, да что там — врезался в память.

Поздняя осень 1977 года, мой невнятный и невероятный в очень плохом смысле 7 класс. В один из пасмурных и мрачных деньков в музыкальном магазине во «Флейте» (корпус 360) куплен за 1 руб. тот самый четырёхтрековый 7" EP, который тогда был у каждого из нас: «В полях под снегом и дождем», «Наш старый дом», «Я — Гойя» и «Песня шута». И да, это был тот Голос! До появления в поле зрения и слуха «Автографа» эта пластиночка была абсолютным олицетворением (вместе с альбомом Давида Тухманова «По волне моей памяти», 1976) той правильной русскоязычной (а не «русской»!) рок-музыки, которую я искренне люблю и по сей день. А «В полях под снегом и дождем» наша школьная рок-группа «Оливиновый пояс» вполне себе исполняла, в том числе и на зеленоградском конкурсе школьных ВИА ранней весной 1980. Ваш покорный слуга — соло на треугольнике!

Ну и как забыть свой первый в жизни настоящий рок-концерт: Александр Градский и группа «Скоморохи» (плюс «Веселые ребята») в последних числах мая или первых числах июня 1979-го на МСА «Лужники»! Позволю некоторую самоцитацию, поскольку тот концерт раз и навсегда задал для меня стандарты большого публичного рок-действа:

«На первый в своей жизни рок-концерт, имевший дикое название “Молодые — молодым”, я ходил со своими школьными приятелями Серегой Барковым и Юркой Мичуриным; они же — клавишник и поющий бас-гитарист нашей школьной рок-группы. Александр Борисович, вестимо, выступал на разогреве у “Веселых ребят”, а с ним играли басист Юрий Иванов и удививший своей буйной волосатостью и лихим обхождением с инструментами барабанщик Владимир Васильков. Градский, как помнится, играл на черном (?) Gibson SG. Запомнились реплики Градского в зал: “Рок-н-ролл хотите?”, несколько раз, со всё нараставшей интонацией и угрозой “уйти со сцены”. Раз на четвертый откуда-то с задней трибуны донеслось одинокое вялое “Дааа…”. Рок-н-ролл (кавер-версия то ли чего-то из ранних The Beatles, то ли Чака Берри) был-таки сыгран…»

А непревзойдённый альбом «Русские песни» был лично для меня в самом конце августа 1981 ещё и очень важным средством, которым я лечился от любовной депрессии наряду с новыми записями Styx, Yes и Black Sabbath и сухим красным вином в устрашающих количествах.


Далее — альбом на стихи Саши Чёрного «Сатиры», имевший, вопреки всем легендам, широчайшее хождение на магнитофонных катушках в 1981–1982 гг., новые времена и все альбомы Градского в LP-формате… Я исчезающее мало контактировал с артистом — памятен телефонный разговор в начале 2013-го, когда Градский крайне здраво и с обилием весёлых матерных слов отреагировал на предложение переиздать весь его бэк-каталог на виниле: «Пластинки — говно по звучанию! Кому они сейчас нужны? Кому надо — пусть пойдут и купят мои старые пластинки, их дохуища!» А вот запланированное годом позже интервью с Маэстро у меня сорвалось по вине тогдашних моих официальных работодателей. Очень, очень печально…


Будучи по духу и по подаче великим русским артистом, Александр Градский при этом всегда оставался настоящим рокером — за словом в карман не лез и был большим хамом в лучшем и позитивном смысле слова (трудно такое представить — и тем не менее!) Словом, тем человеком, которого всегда так не хватало нашей настоящей рок-сцене — тем, кто придёт и врежет кому надо если не кулаком, то метким и громким словом. Примечательно отношение Александра как настоящего профессионала к помоечному русскому року — позволю процитировать услышанное от него со сцены ещё в сентябре 1987-го:

«Меня позвали на концерт этой самой Московской рок-лаборатории… По музыке там всё было говно, но мне запомнилась группа, которая вышла на сцену, продрав занавес из газет… Потом за кулисами они мне сказали, что клеили этот занавес всю ночь, а я им ответил, что лучше бы они хоть часа два гаммы поиграли — было бы значительно лучше».

Плюс невероятное человеческое чутьё — из редких разговоров с Александром я помню, что градус его легендарного высокомерия значительно снижался, когда он понимал: перед ним не просто тупой и восторженный поклонник, а какой-никакой профессионал, с которым можно говорить в одних терминах и на одном языке. Прекрасное качество, которого так не хватало и не хватает нашим артистам, и не только музыкантам. Ну и, конечно, запредельный по чьим-то меркам, но приветствуемый бизнес-цинизм: постройка зала «Градский-холл», оформление его должным образом для сбора максимальных масс восторженных «простых телезрителей» и отбор при помощи горе-программы «голос» действительно хороших голосов для работы в нём…


Сказать об Александре Градском можно многое, и это «многое» будет ещё сказано. А пока — слушайте не ту якобы просоветскую (а на самом деле обращённую Градским в глубоко антисоветскую) песню, а его первую альбомную работу «Размышления шута», записанную в 1973 году, но изданную на LP только в 1987. Слушайте и помните великого артиста. Прощай, Профессионал».


Лариса Теплякова, «Молодежная газета»:

»Давно это было, в конце 90-х. Иду я к метро "Маяковская" мимо Концертного зала Филармонии с рабочей деловой встречи в Посольстве Словакии (сотрудничали тогда). Подходит мужчина и предлагает лишний билетик на концерт Ал. Градского. Идти прямо сейчас, вот-вот начнется. Я, не долго думая, купила и пошла. В 1-ом отделении Градский пел с оркестром, и это было величественно. Во 2-ом отделении артист пел с Казачьим народным хором, и это было потрясающе. Было и 3-е отделение, когда он вышел на сцену один, с гитарой, и просто сел на стул. И это было душевно. Градский сказал, что у него сегодня есть настроение, и времени много, и он будет петь пока не устанет. Если кто из публики притомится, то просто может тихо выйти. Надо сказать, в антрактах между отделениями концерта в фойе выставляли столы с бокалами шампанского, прямо ближе к выходам. Зрители с упоением выпивали и опять в зал. Царило волшебное, праздничное настроение. Я покинула зал уже к полуночи, пошла ловить такси. Но Градский еще пел, и люди оставались. Надо ли говорить, что больше такое никогда не могло повториться. На презентации книги "The голос" в книжном "Москва" я тоже оказалась случайно, и очень близко слушала ироничные, едкие байки автора. Потом я бывала на его живом концерте в Уфе, но это уже спустя годы, когда Градский постарел и погрузнел, но голос... Он вошел в наше культурное пространство сквозь фильм "Романс о влюбленных" и сразу всех сразил своим голосом. Он был трудным человеком, ёрником, охальником, скандалистом, но всё перекрывалось его неповторимым голосом. Вечная ему память. Потрясающий талантище ушел сегодня в мир иной. Наш парень с гитарой...».


Вот, наворовал в своей ленте Фейсбука кадры прощания с Градским в его «Холле»; из инсайда:









Автор
Евгений Додолев
Поделиться
Комментировать

Популярное в разделе