Александр Моисеевич, вы, как геолог, океанолог, ходили по морям-океанам и на дизелях, и на пароходах и под парусом... Что больше нравилось?
Александр Городницкий: Конечно, под парусом. Во-первых парусник - идеальное океанографическое судно, он не тратит топлива, а скорость тут неважна, мы выходим в район и спокойно работаем. А во-вторых, он идет по ветру, вместе с волной, и когда стоишь на палубе - вокруг покой, неподвижность, и абсолютная тишина. Только вода шуршит о борт…
Идеальное место для написания стихов
Александр Городницкий: Для меня корабли всегда были настоящими домами творчества: замкнутое пространство, полгода в океане, отстоял вахту - и у тебя время, которое некуда девать, на советских судах были хорошие библиотеки. Большинство стихов я написал в море. Взять тех же "Атлантов". Году в 63-м на палубе "Крузенштерна" я сочинил стихотворение, которое мне не понравилось, обычно я такое комкал - и за борт! А тут вдруг начала какая-то насвистываться мелодия, и я его не утопил.
И никакая гитара не понадобилась
Александр Городницкий: А мы поначалу ее и вовсе не знали, пели и сочиняли песни, выстукивая ритм по столам. На гитаре я до сих пор не играю и призываю на помощь аккомпаниаторов, а мелодии всегда рождались сами по себе.
Александр Моисеевич, вы ведь начинали писать стихи в конце 40-х. Неужели ленинградский комсомолец тех лет ничего не писал о Сталине?
Александр Городницкий: О Сталине нет, но в первом моем стихотворении, напечатанном в 1948-м в "Ленинградской правде" я написал о Черчилле, возложившем венок красных маков на памятник погибшим в войне. Там было что-то такое: "…в твой молчаливый день, Англия, заслони дождем ширь твоих площадей. Чтоб он к могилам пройти не мог по лондонской мостовой. Потому что в его руках не венок, а факел будущих войн".
Вот он, воспитанный под барабаны сталинский волчонок!
Александр Городницкий: Это еще ничего. Я ведь делал хуже - в 50-х, окончив геологоразведочный, я искал уран, занимался совсекретными вещами для ядерного оружия. Слава богу, на крайнем Севере урана не оказалось, это меня спасло, а моих коллег, что поехали на урановые рудники на большие деньги уже много лет нет на свете. Потом я занимался маскировкой подлодок, проблемами поиска лодок противника по магнитным полям... И делал это с удовольствием, убежденно, как советский ученый-патриот, совесть меня не мучила.
И песни вы уже давно пишете не о снеге и кожаных куртках, а тоже патриотические - о том, что Севастополь останется русским, или то же "Родство по слову"…
Александр Городницкий: Да, и на концерт в Сан-Франциско пару лет назад пришла разбираться со мной группа евреев - наверное, за строки "если слово разойдется с кровью - я слово выбираю для себя". Притом, что я считал "Родство по слову" вещью антифашистской. А еще у меня есть стихотворение "Новые русские" со словами "Если вы богатыми станете, И России не обеднеть", которую мой товарищ, композитор Сергей Слонимский, положил на музыку. Становясь старше, начинаешь соотношение вещей анализировать по-другому. Привычка свободно мыслить в несвободной стране появилась у нас в 60-е, а потом, в 90-х, все уперлось в крушение экономической системы, в экономический кризис, в распад Союза, за сохранение которого я голосовал на референдуме… Вы понимаете, Россия это как стена, в которой нельзя ничего трогать - вытащишь один кирпичик под ее перестройку и все повалится. И будет уже не до романтики. Я сожалею о распаде СССР, у меня ностальгия по прежнему интернационализму, который десятилетиями существовал здесь, когда мы не знали, кто какой нации. Вот я и писал в начале 2000-х: "Клубится дым у Терека-реки. Ждёт беглецов литовская граница. Дробятся на куски материки, Чтобы потом опять соединиться."…
Александр Моисеевич, а ведь ваши родители - из Белоруссии…
Александр Городницкий: Да, они там познакомились в начале 30-х, а наша фамилия происходит от названия украинского местечка Городницы. Мы до войны каждое лето ездили в Могилев, а вот в июне 41-го отец не получил вовремя зарплату и поездка отложилась…Это нас спасло - ведь вся наша белорусская родня пропала в душегубках.
Ставя точку в стихотворении и завершая научную статью вы испытываете сходные чувства?
Александр Городницкий: Когда впервые в мире мы с профессором Сорохтиным рассчитали литосферу Земли под океанами, и сейсмологические данные неожиданно подтвердили нашу гипотезу, я, помнится, был вселенски счастлив. И азарт тогда был не меньше, чем тот, что я испытал, придумав строчку "Спит в Донском монастыре русское дворянство". Я просто боялся писать дальше, чтобы не испортить…
В науке сложнее что-то доказать, чем в поэзии?
Александр Городницкий: С годами я понимаю, что в науке нет почти ничего не окончательно доказуемого! Существующая теория магнитного поля некорректна - а корректной нет, все, что написано в учебнике правильно лишь отчасти. В той же "дарвиновской цепочке" тайна жизни осталась-таки неоткрытой. Сегодня я уверен, что абсолютной истины в науке вообще не существует, чем больше в науку погружаешься - тем меньше в ней понимаешь. Новые проблемы можно в упрощенной форме решить - но это все дежурная модель. Так же, как все наши представления о жизни, Земле, говорю как геолог, да и об обществе тоже. Представления о ведущих механизмах жизни человека меняются с появлением Кафки, Джойса, Достоевского, Фрейда...
Вы перечисляете одних гуманитариев…
Александр Городницкий: Вы знаете, не будь Эйнштейна - теорию относительности открыл бы кто-то еще. А вот "О память сердца, ты сильней рассудка памяти печальной" за Батюшкова никто бы не написал. Настоящее воплощение личности - искусство, а не наука. И фаюмская живопись не устарела, а вот ньютонова механика в век квантовых скоростей устарела. Наука стареет быстро, а литература не стареет вовсе.
А авторская песня?
Александр Городницкий: В России необходимость в ней сегодня, увы, отпадает, но за границей она становится для молодежи замечательным средством обучения русскому языку. Дети в Израиле, Германии, Америке быстро входят в новую среду, забывают родной язык, но там, где родители поют авторскую песню, ее начинают петь дети - и начинают понимать, что такое русская культура. Вы знаете, сколько фестивалей авторской песни проходит сегодня по всему миру!
Значит, вами в этой жизни движет уже не научный интерес…
Александр Городницкий: Отчего же, в том числе и он. И еще желание жить, полноценно, полнокровно. Честно сказать, я не ощущаю себя стариком, хочу видеть солнце, ощущать холод, боль, влюбляться как в юности, хотя это и глупо. Бог дает возможность писать еще какие-то строчки, это тоже большая радость. И, конечно любопытство к будущему дню страны. Очень хочу увидеть свет в конце тоннеля.
Текст: Андрей Васянин
Российская газета