«Лишний человек» России: никогда — с правительством и ни за что — с народом
22 марта 2016 ● ИА REGNUM
183 года назад, 20 марта 1833 года, вышло в свет первое издание романа в стихах Александра Пушкина «Евгений Онегин».
«Евгений Онегин» — огромный мир, который движется в пространстве и времени. Первая строка одного из самых знаменитых литературных произведений увидела свет 9 мая 1823 года, знает ее каждый школьник: «Мой дядя самых честных правил…»
«Евгений Онегин» — огромный мир, который движется в пространстве и времени. Первая строка одного из самых знаменитых литературных произведений увидела свет 9 мая 1823 года, знает ее каждый школьник: «Мой дядя самых честных правил…»
Иллюстрация к «Евгению Онегину» Меланхолия. Anna & Elena Balbusso, 2012
Когда Пушкин писал ее, он не особо задумывался о том, как дальше будут развиваться события романа, и будет ли написан роман вообще. Это один из тех редких примеров, когда автор знакомил читателя с развитием события по главам, еще не написав целого сочинения. В 1825 году читателю было обещано «начало стихотворения, которое, возможно, никогда не кончится».
Иллюстрация к «Евгению Онегину» Л.Тимошенко, 1953
В «Разговоре с книгопродавцем» Пушкин открыто объявляет, что ему выгоднее продавать рукописи по частям, что он и делает.
Не продается вдохновенье,
Но можно рукопись продать.
Что ж медлить? уж ко мне заходят
Нетерпеливые чтецы;
Вкруг лавки журналисты бродят,
За ними тощие певцы:
Кто просит пищи для сатиры,
Кто для души, кто для пера;
И признаюсь — от вашей лиры
Предвижу много я добра.
Александр Сергеевич хотел написать такой роман в стихах, какой никто еще не писал. С таким героем, какого еще не было, таким взаимоотношением между автором и героями, к каким читатель еще не привык. И все в романе должно было стать необычным вплоть до способа публикации. В 1825 году в Санкт-Петербурге Пушкин начинает издавать свой любимый роман — отдельными книжками. Полный текст, который мы читаем и сегодня, был издан только в 1833 году.
Иллюстрация к «Евгению Онегину» «Она бесчувственно-покорна, Не шевельнется, не вздохнет». Л.Тимошенко, 1951
Что читателю первой трети XIX века говорил непонятный томик непонятного произведения, не имеющего конца? Ну, во-первых, то, что имя главного персонажа, вынесенного в заголовок, абсолютно литературно. Имя Евгений было невероятно редким в обиходе, это имя с четкой литературной пропиской. Кроме того, оно означает «благородный». Фамилия — Онегин — вроде бы, простая русская фамилия. Но она тоже совершенно очевидно литературная, так как дворянин не мог быть Онегиным по довольно простой причине: если фамилия человека указывала на какую-то крупную реку, подразумевалось, что река полностью входит в его владение. То есть представить себе дворянина, во владение которого полностью входит река Онега было, мягко говоря, трудно или Ленского, в чьи владения входит река Лена. Посвящение Льву Сергеевичу Пушкину — брату писателя — придавало произведению новый смысл. Расчет в таком случае делался на то, что ближний круг будет понимать написанное как-то по-своему.
С первых же строк грамотный читатель слышал четкую ассоциацию с басней Крылова «Осел был самых честных правил», не особо грамотный — улавливал иронию. Но что понимал всякий — так это то, что перед ним какой-то новый и сложный способ выстраивания стихотворной речи, который потом будет назван «онегинской строфой».
Иллюстрация к «Евгению Онегину» Д.Белюкин, 1999
Основа этой строфы — сонет, от сонета «английского» («шекспировского») Пушкин взял строфическое строение (три катрена и заключительное двустишие), от «итальянского» («петраркианского») сонета — принцип упорядоченности рифменной схемы. Но, в отличие от сонетной традиции, где упорядочение рифмы идет по линии связывания катренов между собой рифменными цепями, Пушкин упорядочил саму систему рифмовки: в первом катрене она перекрёстная, во втором — парная, в третьем — опоясывающая. Продолжателем пушкинской идеи стал Михаил Лермонтов, написавший онегинской строфой поэму «Тамбовская казначейша», потом этим приемом пользовались Вячеслав Иванов и Максимилиан Волошин.
Читатель также замечал, что на страницах книги в качестве персонажей появляются реальные люди. Прежде всего, из мира театра — Пушкин упоминает и трагическую актрису Семенову, и балерину Истомину, и драматурга Шаховского, и балетмейстера Дидло. К Татьяне Ларине на ярмарке невест подсаживается друг Пушкина — Вяземский, в путешествии встречается Мицкевич, многие современники скрыты и не называются по имени. Например, строчки:
Я помню море пред грозою:
Как я завидовал волнам,
Бегущим бурной чередою
С любовью лечь к ее ногам!
Как я желал тогда с волнами
Коснуться милых ног устами!
Нет, никогда средь пылких дней
Кипящей младости моей
Я не желал с таким мученьем
Лобзать уста младых Армид,
Иль розы пламенных ланит,
Иль перси, полные томленьем;
Нет, никогда порыв страстей
Так не терзал души моей!
— адресуются Марии Николаевне Раевской-Волконской. И таких примеров в Онегине множество.
Прочитав первый том, можно было со всей уверенностью сказать, что с завязкой у автора так и не сложилось. Прочитав первую главу, понять, куда дело движется, не удается. Более того, основная часть второй главы тоже не давала читателю никаких посылок для завязки сюжета: происходит знакомство с окружающими хлебосольными дворянами, которые подозревают Онегина во всех смертных грехах — в частности в том, что он фармазон и пьет стаканами красное вино. Но происходит также знакомство с Владимиром Ленским, которое особо не сулит сюжетного развития, ведь герои антагонисты. Один — романтик, второй — скучающий светский денди, но вдруг появляется предпосылка сюжета — Татьяна и Ольга.
Иллюстрация к «Евгению Онегину» Письмо. Анна Севериновска, 2010
Шесть глав написаны, проданы и прочитаны. Антагонисты столкнулись — один из них гибнет во время дуэли. Композиция романа, к слову, так же сложна, как и структура онегинской строфы. С первой по шестую главу высказаны лишь сюжетные тезисы, а с седьмой мы наблюдаем переход к развитию сюжета. Сначала Онегин скучающий, и лишь после Седьмой главы испытавший что-то герой переворачивает повествование. Все становится с ног на голову — уже он, удрученный, приезжает в дом, где видит княгиню Татьяну, влюбляется, пишет ей письма…
Противоречие романа заключается в том, что Пушкин, стремясь к предельной легкости романа, воздушности слова, ускользающей нити сюжета в то же время с математической четкостью просчитывает ключевые ходы. В итоге, в жесткой форме оказывается заключено абсолютно свободное содержание.
Татьяна, встретив Онегина, воображает его героем романа. Ленский выстраивает себе искусственный мир по книгам. Онегину кажется, что он наперед знает, что ожидает их с Татьяной. Все это схемы — и Пушкин разрушает эти схемы, показывая, что жизнь неизмеримо богаче, неизмеримо сложнее, а открытия интереснее, чем придуманный ранее план. Поэтому роман и называется свободным — он открыт, герои остаются живыми во все времена, а недоговоренность Пушкина принципиальна. Такого типа финал, когда развязка, по сути, отменена кульминацией и называется открытым.
Иллюстрация к «Евгению Онегину» «Уж не пародия ли он» Л.Тимошенко, 1954
Пушкинский синтез заключается в том, что он открывает двери, ведущие из романа в самую сердцевину жизни. Пушкин призывает читателя проживать настоящую живую жизнь, подчеркивая, что роман заканчивается и начинается что-то новое.
Блажен, кто праздник жизни рано
Оставил, не допив до дна
Бокала полного вина,
Кто не дочел ее романа
И вдруг умел расстаться с ним,
Как я с Онегиным моим.
Вот с таким сложным и многозначным романом Пушкина «Евгений Онегин» мы знакомимся еще в школе и, возможно, тогда же теряем к нему интерес. После школьного пересказа, который упорно преодолевает эту сложность и многозначность, для нас это такая принятая по умолчанию классика, что к ней даже как-то не хочется возвращаться: все эти персонажи подробнейшим образом рассмотрены в наших школьных сочинениях, письма Онегина и Татьяны вызубрены и потеряли для нас всякий смысл и интерес.
Однако для современников Пушкина «Евгений Онегин» стал настоящей вехой не только в культурной, но и в общественной жизни страны. Если вдуматься, то он может о многом рассказать и нам. На момент выхода первого издания «Евгения Онегина» 20 марта 1833 года, роман был уже знаменит благодаря журнальным публикациям, знаменит и любим, ведь это был первый роман в стихах на русском языке.
Но Пушкин стал первопроходцем не только в области формы — идейное содержание романа также было неожиданным и новым. Пушкин представил читателям своего уникального героя. Причем уникален Евгений Онегин был для российской литературы, но никак не для российской действительности. Пушкин сумел разглядеть характерные черты эпохи и создать портрет молодого поколения начала XIX века.
Бытует такое представление, что Евгений Онегин — типичный столичный кутила, представитель «золотой молодежи». Однако Онегин вовсе не глуп. Давайте-ка не будем забывать, что он «читал Адама Смита и был великий эконом». Адам Смит был самым глубоким и передовым философом-экономистом своего времени. До сих пор он является непререкаемым авторитетом для западных аналитиков, и только в ХХ веке был вынужден во многих странах уступить пальму первенства Карлу Марксу.
Выходит, что Онегин разбирается в наиболее актуальных вопросах политэкономии — то есть и политики и экономики. Почему же он проводит свое время столь бездарно — в попойках и увеселениях?
Там будет бал, там детский праздник.
Куда ж поскачет мой проказник?
С кого начнет он? Все равно:
Везде поспеть немудрено.
Иллюстрация к «Евгению Онегину» Бал. Е. Самокиш-Судковская
Для этого полезно вспомнить судьбу его непосредственного литературного предшественника — Чацкого из пьесы «Горе от ума» Грибоедова. Чем закончил этот выскочка, который слишком откровенно высказывал свои мнения? Объявлен сумасшедшим и отторгнут обществом. Более того, Чацкого и Онегина разделяет одно очень важное событие. «Горе от ума» написано до восстания декабристов, «Евгений Онегин» — после. Печальная участь, постигшая цвет дворянской интеллигенции, романтиков, осмелившихся мечтать о конституционном строе в императорской России, стала жестоким уроком для всех образованных вольнодумцев и народолюбцев. Одни из них были казнены, другие отправлены в далекую едва освоенную Сибирь, остальные — взяты под пристальный полицейский надзор, превращены в объект полупрезрительного-полубоязливого отношения.
Кстати, один из декабристов, оригинальный и глубокий философ Петр Чаадаев, повторил судьбу Чацкого — был объявлен сумасшедшим. «Слово звучит лишь в отзывчивой среде», — говорил Чаадаев. Этой «отзывчивой среды» он и был лишен и умолк. В новой обстановке всеобщего страха и подозрительности прекраснодушные, наивные говоруны Чацкие были уже невозможны.
Иллюстрация к «Евгению Онегину» Онегин. Anna & Elena Balbusso, 2012
Вот что сказал много лет спустя по этому поводу Александр Герцен:
«Энтузиаст Чацкий (герой комедии Грибоедова), декабрист в глубине души, уступает место Онегину, герою Пушкина, человеку скучающему и чувствующему всю свою колоссальную ненужность. Онегин, который вступал в жизнь с улыбкой на устах, с каждой песнью становится все более и более мрачным и, наконец, поглощенный пустотой, исчезает, не оставив никакого следа, никакой мысли. Тип был найден, и с тех пор каждый роман, каждая поэма имели своего Онегина, то есть человека, осужденного на праздность, бесполезного, сбитого с пути, человека, чужого в своей семье, не желающего делать зла и бессильного сделать добро; он не делает в конце концов ничего, хотя и пробует все, за исключением, впрочем, двух вещей: во-первых, он никогда не становится на сторону правительства, и, во-вторых, он никогда не способен стать на сторону народа…».
Иллюстрация к «Евгению Онегину» Анна Севериновска, 2010
Онегин открыл вереницу образов «лишних людей», которая стала осью Золотого века русской литературы. Онегин — это инородное тело в своем отечестве. Какие поприща открыты перед молодым образованным человеком его эпохи?
Чиновничья служба? Весь ее смысл заключался в пресмыкательстве перед вышестоящими чинами, бездумном выполнении бессмысленной бюрократической работы. Всю дьявольскую бесчеловечность, автоматизированность чиновничьего аппарата впоследствии описал Гоголь. Кстати, во втором томе «Мертвых душ» и он вывел собственного лишнего человека — Андрея Тентетникова, который также имел большие задатки, пытался служить, но потом все бросил и уехал в деревню.
Военная карьера? Лишнего человека в военном мундире описал Лермонтов. Его Печорин тратит свои силы, свою отвагу, свой спокойный холодный ум на любовные авантюры.
С.Судейкин. Эскиз декорации для «Евгения Онегина»
Подобно Тентетникову, Онегин пресыщается столичной жизнью, бросает службу, едет в деревню и пытается принести пользу, если не всему народу и отечеству, то хотя бы собственным крестьянам.
Ярем он барщины старинной
Оброком легким заменил;
И раб судьбу благословил.
Зато в углу своем надулся,
Увидя в этом страшный вред,
Его расчетливый сосед.
Кстати, экспериментальными преобразованиями хозяйства собственных усадеб пробовали заниматься многие декабристы, а одной из целей их восстания была всероссийская аграрная реформа. Корень российских бед, источник отсталости декабристы видели в неэффективности бесплатного рабского труда крепостных крестьян. Кроме того, подневольное состояние крестьян, невозможность пользоваться землей становились источником социальных конфликтов — вплоть до народных бунтов.
Вот как об этом пишет историк Михаил Покровский:
«Ряд произвольных, в порядке крепостнического правосознания, действий помещиков вел к тому, что… крестьянская собственность уменьшалась и уменьшалась, помещик отнимал землю у крестьянина и мешал ему хозяйничать, а крестьянин хотел хозяйничать. На фоне этого развертывается перед нами длинный ряд крестьянских революций: Смутное время, революция Хмельницкого на Украине, восстание Стеньки Разина и, наконец, Пугачевский бунт к концу XVIII века».
Увы, идеи декабристов были реализованы в России с огромным опозданием и лишь частично. Ну, а из единичных инициатив экспериментаторов-помещиков глобальных перемен получиться не могло. Скорее наоборот — общественное мнение и общий механизм хозяйствования вынуждали идеалистов отказываться от своих начинаний. Конечным итогом начинаний отдельных помещиков становилась «обломовщина» — пассивное, полурастительное житье за счет подневольного труда своих крепостных. Обломов — еще один образ «лишнего человека» в русской литературе.
Иллюстрация к «Евгению Онегину» Н.Репин, 1899
Можно также назвать Бельтова, Рудина, Мышкина и многих других — все они оказались лишними в своем отечестве именно потому, что внутренне были слишком сложно организованы для роли шестерней в довольно грубо сколоченном механизме.
Онегин (как и Пушкин) попытался найти свое счастье в любви, но (как и Пушкин) потерпел в этом неудачу. Добавлю, что таким же лишним оказался и Владимир Ленский, воспитанный на немецком романтизме и идеалистической философии. Если бы не случайная смерть, то его бы ждала судьба провинциального Манилова — тоже своеобразная смерть, недаром ведь Манилов был причислен Гоголем к «мертвым душам».
Таким образом, Пушкин и его литературные соратники показали, что человек с умом и сердцем в России 20-х — 40-х годов XIX века оказывался лишним, чужим как для власти, так и для народа.
Иллюстрация к «Евгению Онегину» Евгений Онегин. Anna & Elena Balbusso, 2012
Актуальна ли эта мысль романа для сегодняшнего времени? Увы, да. Современный Онегин, образованный, критически мыслящий человек наших дней испытывает неприязнь (взаимную) к миру чиновников, но и органической связи с народом не чувствует. Сегодня на новом витке исторической спирали мы снова переживаем эпоху «лишних людей».
Когда Пушкин писал ее, он не особо задумывался о том, как дальше будут развиваться события романа, и будет ли написан роман вообще. Это один из тех редких примеров, когда автор знакомил читателя с развитием события по главам, еще не написав целого сочинения. В 1825 году читателю было обещано «начало стихотворения, которое, возможно, никогда не кончится».
Иллюстрация к «Евгению Онегину» Л.Тимошенко, 1953
В «Разговоре с книгопродавцем» Пушкин открыто объявляет, что ему выгоднее продавать рукописи по частям, что он и делает.
Не продается вдохновенье,
Но можно рукопись продать.
Что ж медлить? уж ко мне заходят
Нетерпеливые чтецы;
Вкруг лавки журналисты бродят,
За ними тощие певцы:
Кто просит пищи для сатиры,
Кто для души, кто для пера;
И признаюсь — от вашей лиры
Предвижу много я добра.
Александр Сергеевич хотел написать такой роман в стихах, какой никто еще не писал. С таким героем, какого еще не было, таким взаимоотношением между автором и героями, к каким читатель еще не привык. И все в романе должно было стать необычным вплоть до способа публикации. В 1825 году в Санкт-Петербурге Пушкин начинает издавать свой любимый роман — отдельными книжками. Полный текст, который мы читаем и сегодня, был издан только в 1833 году.
Иллюстрация к «Евгению Онегину» «Она бесчувственно-покорна, Не шевельнется, не вздохнет». Л.Тимошенко, 1951
Что читателю первой трети XIX века говорил непонятный томик непонятного произведения, не имеющего конца? Ну, во-первых, то, что имя главного персонажа, вынесенного в заголовок, абсолютно литературно. Имя Евгений было невероятно редким в обиходе, это имя с четкой литературной пропиской. Кроме того, оно означает «благородный». Фамилия — Онегин — вроде бы, простая русская фамилия. Но она тоже совершенно очевидно литературная, так как дворянин не мог быть Онегиным по довольно простой причине: если фамилия человека указывала на какую-то крупную реку, подразумевалось, что река полностью входит в его владение. То есть представить себе дворянина, во владение которого полностью входит река Онега было, мягко говоря, трудно или Ленского, в чьи владения входит река Лена. Посвящение Льву Сергеевичу Пушкину — брату писателя — придавало произведению новый смысл. Расчет в таком случае делался на то, что ближний круг будет понимать написанное как-то по-своему.
С первых же строк грамотный читатель слышал четкую ассоциацию с басней Крылова «Осел был самых честных правил», не особо грамотный — улавливал иронию. Но что понимал всякий — так это то, что перед ним какой-то новый и сложный способ выстраивания стихотворной речи, который потом будет назван «онегинской строфой».
Иллюстрация к «Евгению Онегину» Д.Белюкин, 1999
Основа этой строфы — сонет, от сонета «английского» («шекспировского») Пушкин взял строфическое строение (три катрена и заключительное двустишие), от «итальянского» («петраркианского») сонета — принцип упорядоченности рифменной схемы. Но, в отличие от сонетной традиции, где упорядочение рифмы идет по линии связывания катренов между собой рифменными цепями, Пушкин упорядочил саму систему рифмовки: в первом катрене она перекрёстная, во втором — парная, в третьем — опоясывающая. Продолжателем пушкинской идеи стал Михаил Лермонтов, написавший онегинской строфой поэму «Тамбовская казначейша», потом этим приемом пользовались Вячеслав Иванов и Максимилиан Волошин.
Читатель также замечал, что на страницах книги в качестве персонажей появляются реальные люди. Прежде всего, из мира театра — Пушкин упоминает и трагическую актрису Семенову, и балерину Истомину, и драматурга Шаховского, и балетмейстера Дидло. К Татьяне Ларине на ярмарке невест подсаживается друг Пушкина — Вяземский, в путешествии встречается Мицкевич, многие современники скрыты и не называются по имени. Например, строчки:
Я помню море пред грозою:
Как я завидовал волнам,
Бегущим бурной чередою
С любовью лечь к ее ногам!
Как я желал тогда с волнами
Коснуться милых ног устами!
Нет, никогда средь пылких дней
Кипящей младости моей
Я не желал с таким мученьем
Лобзать уста младых Армид,
Иль розы пламенных ланит,
Иль перси, полные томленьем;
Нет, никогда порыв страстей
Так не терзал души моей!
— адресуются Марии Николаевне Раевской-Волконской. И таких примеров в Онегине множество.
Прочитав первый том, можно было со всей уверенностью сказать, что с завязкой у автора так и не сложилось. Прочитав первую главу, понять, куда дело движется, не удается. Более того, основная часть второй главы тоже не давала читателю никаких посылок для завязки сюжета: происходит знакомство с окружающими хлебосольными дворянами, которые подозревают Онегина во всех смертных грехах — в частности в том, что он фармазон и пьет стаканами красное вино. Но происходит также знакомство с Владимиром Ленским, которое особо не сулит сюжетного развития, ведь герои антагонисты. Один — романтик, второй — скучающий светский денди, но вдруг появляется предпосылка сюжета — Татьяна и Ольга.
Иллюстрация к «Евгению Онегину» Письмо. Анна Севериновска, 2010
Шесть глав написаны, проданы и прочитаны. Антагонисты столкнулись — один из них гибнет во время дуэли. Композиция романа, к слову, так же сложна, как и структура онегинской строфы. С первой по шестую главу высказаны лишь сюжетные тезисы, а с седьмой мы наблюдаем переход к развитию сюжета. Сначала Онегин скучающий, и лишь после Седьмой главы испытавший что-то герой переворачивает повествование. Все становится с ног на голову — уже он, удрученный, приезжает в дом, где видит княгиню Татьяну, влюбляется, пишет ей письма…
Противоречие романа заключается в том, что Пушкин, стремясь к предельной легкости романа, воздушности слова, ускользающей нити сюжета в то же время с математической четкостью просчитывает ключевые ходы. В итоге, в жесткой форме оказывается заключено абсолютно свободное содержание.
Татьяна, встретив Онегина, воображает его героем романа. Ленский выстраивает себе искусственный мир по книгам. Онегину кажется, что он наперед знает, что ожидает их с Татьяной. Все это схемы — и Пушкин разрушает эти схемы, показывая, что жизнь неизмеримо богаче, неизмеримо сложнее, а открытия интереснее, чем придуманный ранее план. Поэтому роман и называется свободным — он открыт, герои остаются живыми во все времена, а недоговоренность Пушкина принципиальна. Такого типа финал, когда развязка, по сути, отменена кульминацией и называется открытым.
Иллюстрация к «Евгению Онегину» «Уж не пародия ли он» Л.Тимошенко, 1954
Пушкинский синтез заключается в том, что он открывает двери, ведущие из романа в самую сердцевину жизни. Пушкин призывает читателя проживать настоящую живую жизнь, подчеркивая, что роман заканчивается и начинается что-то новое.
Блажен, кто праздник жизни рано
Оставил, не допив до дна
Бокала полного вина,
Кто не дочел ее романа
И вдруг умел расстаться с ним,
Как я с Онегиным моим.
Вот с таким сложным и многозначным романом Пушкина «Евгений Онегин» мы знакомимся еще в школе и, возможно, тогда же теряем к нему интерес. После школьного пересказа, который упорно преодолевает эту сложность и многозначность, для нас это такая принятая по умолчанию классика, что к ней даже как-то не хочется возвращаться: все эти персонажи подробнейшим образом рассмотрены в наших школьных сочинениях, письма Онегина и Татьяны вызубрены и потеряли для нас всякий смысл и интерес.
Однако для современников Пушкина «Евгений Онегин» стал настоящей вехой не только в культурной, но и в общественной жизни страны. Если вдуматься, то он может о многом рассказать и нам. На момент выхода первого издания «Евгения Онегина» 20 марта 1833 года, роман был уже знаменит благодаря журнальным публикациям, знаменит и любим, ведь это был первый роман в стихах на русском языке.
Но Пушкин стал первопроходцем не только в области формы — идейное содержание романа также было неожиданным и новым. Пушкин представил читателям своего уникального героя. Причем уникален Евгений Онегин был для российской литературы, но никак не для российской действительности. Пушкин сумел разглядеть характерные черты эпохи и создать портрет молодого поколения начала XIX века.
Бытует такое представление, что Евгений Онегин — типичный столичный кутила, представитель «золотой молодежи». Однако Онегин вовсе не глуп. Давайте-ка не будем забывать, что он «читал Адама Смита и был великий эконом». Адам Смит был самым глубоким и передовым философом-экономистом своего времени. До сих пор он является непререкаемым авторитетом для западных аналитиков, и только в ХХ веке был вынужден во многих странах уступить пальму первенства Карлу Марксу.
Выходит, что Онегин разбирается в наиболее актуальных вопросах политэкономии — то есть и политики и экономики. Почему же он проводит свое время столь бездарно — в попойках и увеселениях?
Там будет бал, там детский праздник.
Куда ж поскачет мой проказник?
С кого начнет он? Все равно:
Везде поспеть немудрено.
Иллюстрация к «Евгению Онегину» Бал. Е. Самокиш-Судковская
Для этого полезно вспомнить судьбу его непосредственного литературного предшественника — Чацкого из пьесы «Горе от ума» Грибоедова. Чем закончил этот выскочка, который слишком откровенно высказывал свои мнения? Объявлен сумасшедшим и отторгнут обществом. Более того, Чацкого и Онегина разделяет одно очень важное событие. «Горе от ума» написано до восстания декабристов, «Евгений Онегин» — после. Печальная участь, постигшая цвет дворянской интеллигенции, романтиков, осмелившихся мечтать о конституционном строе в императорской России, стала жестоким уроком для всех образованных вольнодумцев и народолюбцев. Одни из них были казнены, другие отправлены в далекую едва освоенную Сибирь, остальные — взяты под пристальный полицейский надзор, превращены в объект полупрезрительного-полубоязливого отношения.
Кстати, один из декабристов, оригинальный и глубокий философ Петр Чаадаев, повторил судьбу Чацкого — был объявлен сумасшедшим. «Слово звучит лишь в отзывчивой среде», — говорил Чаадаев. Этой «отзывчивой среды» он и был лишен и умолк. В новой обстановке всеобщего страха и подозрительности прекраснодушные, наивные говоруны Чацкие были уже невозможны.
Иллюстрация к «Евгению Онегину» Онегин. Anna & Elena Balbusso, 2012
Вот что сказал много лет спустя по этому поводу Александр Герцен:
«Энтузиаст Чацкий (герой комедии Грибоедова), декабрист в глубине души, уступает место Онегину, герою Пушкина, человеку скучающему и чувствующему всю свою колоссальную ненужность. Онегин, который вступал в жизнь с улыбкой на устах, с каждой песнью становится все более и более мрачным и, наконец, поглощенный пустотой, исчезает, не оставив никакого следа, никакой мысли. Тип был найден, и с тех пор каждый роман, каждая поэма имели своего Онегина, то есть человека, осужденного на праздность, бесполезного, сбитого с пути, человека, чужого в своей семье, не желающего делать зла и бессильного сделать добро; он не делает в конце концов ничего, хотя и пробует все, за исключением, впрочем, двух вещей: во-первых, он никогда не становится на сторону правительства, и, во-вторых, он никогда не способен стать на сторону народа…».
Иллюстрация к «Евгению Онегину» Анна Севериновска, 2010
Онегин открыл вереницу образов «лишних людей», которая стала осью Золотого века русской литературы. Онегин — это инородное тело в своем отечестве. Какие поприща открыты перед молодым образованным человеком его эпохи?
Чиновничья служба? Весь ее смысл заключался в пресмыкательстве перед вышестоящими чинами, бездумном выполнении бессмысленной бюрократической работы. Всю дьявольскую бесчеловечность, автоматизированность чиновничьего аппарата впоследствии описал Гоголь. Кстати, во втором томе «Мертвых душ» и он вывел собственного лишнего человека — Андрея Тентетникова, который также имел большие задатки, пытался служить, но потом все бросил и уехал в деревню.
Военная карьера? Лишнего человека в военном мундире описал Лермонтов. Его Печорин тратит свои силы, свою отвагу, свой спокойный холодный ум на любовные авантюры.
С.Судейкин. Эскиз декорации для «Евгения Онегина»
Подобно Тентетникову, Онегин пресыщается столичной жизнью, бросает службу, едет в деревню и пытается принести пользу, если не всему народу и отечеству, то хотя бы собственным крестьянам.
Ярем он барщины старинной
Оброком легким заменил;
И раб судьбу благословил.
Зато в углу своем надулся,
Увидя в этом страшный вред,
Его расчетливый сосед.
Кстати, экспериментальными преобразованиями хозяйства собственных усадеб пробовали заниматься многие декабристы, а одной из целей их восстания была всероссийская аграрная реформа. Корень российских бед, источник отсталости декабристы видели в неэффективности бесплатного рабского труда крепостных крестьян. Кроме того, подневольное состояние крестьян, невозможность пользоваться землей становились источником социальных конфликтов — вплоть до народных бунтов.
Вот как об этом пишет историк Михаил Покровский:
«Ряд произвольных, в порядке крепостнического правосознания, действий помещиков вел к тому, что… крестьянская собственность уменьшалась и уменьшалась, помещик отнимал землю у крестьянина и мешал ему хозяйничать, а крестьянин хотел хозяйничать. На фоне этого развертывается перед нами длинный ряд крестьянских революций: Смутное время, революция Хмельницкого на Украине, восстание Стеньки Разина и, наконец, Пугачевский бунт к концу XVIII века».
Увы, идеи декабристов были реализованы в России с огромным опозданием и лишь частично. Ну, а из единичных инициатив экспериментаторов-помещиков глобальных перемен получиться не могло. Скорее наоборот — общественное мнение и общий механизм хозяйствования вынуждали идеалистов отказываться от своих начинаний. Конечным итогом начинаний отдельных помещиков становилась «обломовщина» — пассивное, полурастительное житье за счет подневольного труда своих крепостных. Обломов — еще один образ «лишнего человека» в русской литературе.
Иллюстрация к «Евгению Онегину» Н.Репин, 1899
Можно также назвать Бельтова, Рудина, Мышкина и многих других — все они оказались лишними в своем отечестве именно потому, что внутренне были слишком сложно организованы для роли шестерней в довольно грубо сколоченном механизме.
Онегин (как и Пушкин) попытался найти свое счастье в любви, но (как и Пушкин) потерпел в этом неудачу. Добавлю, что таким же лишним оказался и Владимир Ленский, воспитанный на немецком романтизме и идеалистической философии. Если бы не случайная смерть, то его бы ждала судьба провинциального Манилова — тоже своеобразная смерть, недаром ведь Манилов был причислен Гоголем к «мертвым душам».
Таким образом, Пушкин и его литературные соратники показали, что человек с умом и сердцем в России 20-х — 40-х годов XIX века оказывался лишним, чужим как для власти, так и для народа.
Иллюстрация к «Евгению Онегину» Евгений Онегин. Anna & Elena Balbusso, 2012
Актуальна ли эта мысль романа для сегодняшнего времени? Увы, да. Современный Онегин, образованный, критически мыслящий человек наших дней испытывает неприязнь (взаимную) к миру чиновников, но и органической связи с народом не чувствует. Сегодня на новом витке исторической спирали мы снова переживаем эпоху «лишних людей».