Замир УСМАНОВ / ТАСС
Слова-победители — словно из лексикона «подпольного человека» Достоевского: всегда произносятся с глумливой интонацией, с двусмысленной усмешкой… На фоне этого глумления прямым, безобманным значением — парадокс — обладают лишь неологизмы. Они вскрывают суть происходящего. В первую очередь это неологизмы мирозлобие, мирозлобец (автор — Михаил Эпштейн). Они констатируют появление нового общественного аффекта, где злобие не к чему-то конкретному — а к миру в целом. Мирозлобие демонстрирует нам старые язвы общественного организма, пожалуй что — и корень всех бед. «Борца с Западом» еще можно представить; он условен, но все-таки рационален. Мирозлобец иррационален. Он не борется с миром (со всем тем, что, по его мнению, не есть «русский мир») — он отвергает, отрицает мир в принципе. Его «злобит от мира». Если мир не хочет по-хорошему, он получит по-плохому, говорит мирозлобец (весь год мы наблюдали этот тип). Но в этом «если — то» есть лукавство: на самом деле повод мирозлобец всегда найдет, желание войны для него первично. В душе он считает нынешний мир порочным, неудавшимся; мирозлобец чуть более начитанный уверен, что современный мир подошел к закату, «все лучшее уже создано», «нам далеко до великих», «мы — жалкие наследники Леонардо». В таком несовершенном мире можно уже и не считаться с приличиями.
Война кажется мирозлобцу чем-то «честным», «настоящим» — в сравнении с «порочным миром». Война стала для него кодом, матрицей, смыслом. Впрочем, сам мирозлобец умирать не спешит — он хочет понаблюдать за «закатом Европы» с дивана. Этот тип большей частью виртуальный (он проявляет себя только в агрессивных призывах) — но тем самым он множит реальное зло в других. Мирозлобец-теоретик разжигает ненависть из эстетических соображений — картина «гибели всерьез» кажется ему более «живой», «волнующей», «возбуждающей». На самом деле он транслирует «внутренний ад» — знакомя нас с собственными залежами, запасами ненависти. Они, как оказалось, безграничны.
В таком мире человек превращается в человья (автор — Михаил Эпштейн) — которого носит от одного костра истории к другому — но уже в виде пуха и перьев, в виде головешек и останков… Человьи для мирозлобца — расходный материал, с помощью которого можно отбить пару сотен квадратных километров геополитической утопии.
…Мы все переместились в этом году в пространство Зазеркалья: с помощью слов мы выгородили себе параллельный мир. Неказистый, тесноватый, шаткий — но жить можно. Вокруг еще — темный лес из БУКов… В этом мире почти все слова лишены реального смысла, взяты напрокат из прошлого, им наскоро приделан пестрый хвост…
Эти слова убеждают только в границах избушки, в пределах темного леса. Здесь, внутри, с помощью этих слов еще можно заклинать: они еще действуют на соплеменников, доводя адептов порой до исступления. Однако их магическая сила заканчивается, как только вы выходите из леса; уже на первой опушке вас остановит блокпост реальности. Для объяснения с миром — за Опушкой — вам понадобятся слова универсальные: права, нормы, границы, договоры… Скучные слова. Зато — пока ты в лесу — можно обойтись совсем без скучных слов!.. Можно ведь и совсем из леса не выходить! Проживем!.. Чего мы не видели за Опушкой!.. Здесь у нас зимой можно охотиться на пушного зверя, рыбу ловить; летом — питаться ягодами и травами, согреваться дровишками да освещаться лучиною — можно жить!.. Это так натурально, традиционные ценности, даже весело — всё, как здесь любят!.. Уже с марта здесь водят хороводы, прыгают через костер, подбрасывая в него новые и новые заряды, перебрасываются на лету частушками: Эй, Марфушка, лови — санкции! А ты, Мишутка, — бандеровцы! — Ой, страшно, страшно! Зато вот тебе, Марфушка, — Новороссия! — Ополченцы! — Эх держись, геополитика!
И вдруг посреди леса раздается чье-то — по случайности трезвое — слово: война, Украина, страна-изгой, Крым, изоляция, самоизоляция, сепаратизм, инфляция… Где-то там, на окраинах, ходят злые титушки, делают селфи из живых людей… И совсем вдалеке мелькнет по-европейски хлесткое — диссернет, диссергейт — наша единственная универсальная ценность в этом году… Патриотизм соседствует — в конце списка — с ксенофобией. Показательное — как никогда — соседство…
…Поймали, наконец, трезвого, напоили — да в круг поволокли: неча отлынивать! Пляши с нами! И пошли на второй круг — перебрасываются ряды танцующих словами: Эй, милая, лови — вежливые люди! — А тебе, любезная, — Русский мир! Гуманитарный конвой! Зеленые человечки! Русская весна! Донецкая народная республика!
И опять кто-то протрезвел — от пляски на морозе. Стоит, качается. Братцы, говорит. А!.. Что ж вы творите… Посмотрите вокруг! Гибридная война, лихорадка Эбола, ответные санкции, сбитый «Боинг»… Неужели когда-то тут было Болотное дело, освобождение Ходорковского, европейский выбор… Вдуматься — была даже бумажная книга…
А в соседнем лесу теперь — навеки — небесная сотня…
Танцующие тем временем в третий круг срываются, в еще более сумасшедший и стремительный: Пятая колонна! Вата, ватник! Укропы, укры! Национал-предатели! Хунта киевская, заливная! С пылу, с жару, свежая! Зато Крымнаш! Колорады! Гейропа! Лугандон! Дондурас! Либерал-фашисты!
Под утро стихают крики, укладываются спать — кому места хватило в избушке. Сон накрывает лес. Все слова выкорчеваны, все смыслы перевернуты, все понятия скомпрометированы… Ничего не осталось, чему можно было бы верить… Всюду щели — смысловые и моральные.
Весь год мы наблюдали попытки законопатить реальность, отгородиться от мира символическим забором — с помощью слов. Когда-то, вначале — эти слова имели силу; впоследствии их приходилось каждый раз накачивать воздухом, с помощью медианасоса. Сейчас эти слова нужны не для других уже — для себя; для самоутешения. Для самооправдания. Все правильно сделал. Все равно бы они… Они — всегда такие… Они бы и так нам нагадили… Европа… Америка… А мы их опередили! Обманули! — убеждает себя. Ходит по лесу кругами, шепчет посреди угрюмой тишины. Только лес качает макушками дерев. Молчит.
P.S. В экспертный совет «Слова года» входят писатели и поэты: Денис Драгунский, Елена Черникова, Владимир Шаров, Татьяна Щербина; лингвисты Людмила Зубова, Ольга Северская, Наталья Фатеева, Елена Шмелева; журналисты и филологи Андрей Архангельский, Марина Королева, Ксения Ларина, Ксения Туркова; филолог Евгения Абелюк; философы и культурологи Григорий Тульчинский и Михаил Эпштейн. Список слов-кандидатов был составлен по предложениям участников групп на Фейсбуке (около 1300 человек). Елена Черникова — модератор групп «Слово года» и «Неологизм года» на Фейсбуке, Яна Астахова — секретарь Совета.
Андрей Архангельский