И вот уже фишка становится модной, начинает работать не только на художественных выставках, куда мало кто ходит. Идет дальше – в дизайн, фасон одежды, стиль журналистики (когда всё равно о чём), стиль жизни – и постепенно выстраивается новая система ценностей, новая иерархия.
...
В модернистской парадигме было просто: «новое — старое» (новое лучше – старое хуже). Из этого вытекал Великий Прогресс (движение от старого к новому), его бесконечность. Модернизм пытался «улучшить» жизнь - при этом без целостного ее виденья. Взять кусок и – «вот же как надо!» (либерализм). Взять отдельно мораль (передвижники), отдельно цвет, отдельно композицию (супрематизм), отдельно таинственное (сюрреализм) и т.д. Отдельно экономику... Отдельно права человека... Отдельно безопасность... На практике, конечно, это всегда приводило к полному бардаку, но побудительный мотив модернизма был вполне мирный - объяснить дурачкам, как надо.
Потом в какой-то момент доходит: дураков учить бесполезно - и на смену желанию «улучшить» приходит новое: поразвлечься. Идея бесконечного прогресса, бесконечных художественных «-измов» всегда заканчивается скукой (становится лень следить за новинками), и хочется начать над всем шутить (соцарт). Т.е. конструкторы еще по инерции разрабатывали программу полета к далеким планетам, изобретали ракеты — а художники уже начали смеяться, поставив тем самым космонавтике приговор.
...
Иерархия «лучше-хуже», «выше-ниже» закончилась.
Постмодернизм – это когда уже не важно: изобретено вчера или 100 лет назад. Главное — как ты с этим сыграл, как по-новому вывернул? Единственным ориентиром становится не «что?» (всё может быть), не «как?» (какая разница), а «кто?» Например, таблетки в стеклянный шкафчик может насыпать любой, но только те шкафчики, в которые насыпал таблетки художник Д. Херст, стоят миллион. При этом сравнивать его шкафчики с картинами Брейгеля нельзя: всё «по своему интересно». И Брейгель, и Саврасов, и Сидоров, и Херст – все художники. Сравнивать, повторяю, нельзя - не культурно. (Я хотел сказать: не культурно с точки зрения современной культуры).
...
Можно начать войну, но назвать это «принуждением к миру». И если бомбит страну правильный «кто» - это хорошо, нет вопросов. А если «кто» неправильный, то хоть погибни весь с мирным населением под развалинами – всё равно гад, его даже нельзя сравнивать с «миротворцем» в бронежилете (работы Херста задают новое отношение к реальности).
Не искусство, не политика, не товар, не продукты, а производство очень дорогих брендов: «выборы», «демократия», «кока-кола», «свобода». Смыслы отделились от слов, а слова превратились в этикетки, с которыми можно играть-наклеивать куда угодно.
...
Хорошо — плохо... Кто ты такой, чтобы судить?
Красиво — безобразно... О вкусах не спорят.
Умно — глупо... А, может, это специально «глупо», а не просто глупо.
Любое высказывание существует только в своих собственных рамках, и всё имеет право.
(Совсем недавно я тоже так думал, пока находился внутри постмодернизма).
...
Помню, очень нравилось «Криминальное чтиво» Тарантино. А люди из зала десятками уходили, раздраженные – что за фильм такой? Зачем эта чушь? Над кем этот идиот (я) так громко смеется? А я просто до икоты ржал, это же Та-ран-ти-и-но!
Собственно, теперь юмор дошел до всех остальных, только и всего.
...
У берегов Италии утонул пассажирский лайнер «Коста Конкордия». Капитан сел в лодку первым, пока не началась паника и есть свободные места - и до свидания. Представляю, как он ржал при этом со своей подружкой – примерно как я на «Криминальном чтиве»:
- А помнишь – давясь со смеху, - «Капитан покидает корабль последним», кх-кх-кх!
- Мы капитаны, но мы не лохи! (хохот в зале)
...
Хочется пощупать, что осталось от иерархии, после того, как на ней сплясал постмодернизм, какие вещи уцелели и почему:
Ну, конечно, своего ребенка бросился бы спасать, рискуя жизнью (продолжение рода сильнее постмодернизма).
А вот уже соседа по подъезду – вопрос (постмодернизм сильнее).
Чужого ребенка – пожалуй (лет до семи).
Какого-нибудь родственника, может.
А вредную старуху процентщицу – есть же специалисты, чего я должен рисковать ради нее жизнью?
...
Даже если не жизнью рисковать, а просто лезть в холодную воду: ведь наверняка насморк схватишь, потом неделю с соплями ходить, ужас: из носа течет, глаза слезятся, спать толком не можешь, а еще кашель... (Собственный поступок, его красота ничего не весит – героев воспевает античность, а не постмодернизм).
В общем, что хуже (нащупываю иерархию): собственный насморк, или смерть малознакомого человека?
Или совершенно незнакомого (убираю с чашки весов еще одну гирьку).
Или иностранца, вообще какого-нибудь азиата, говорящего на непонятном языке?
Или русского, соотечественника (добавить гирьку?)
Или все-таки насморк?
А по телевизору футбол, английская премьер-лига... а если финал (еще сверху 1.5 кг - бемс!) А «наши» играют (еще 5 кг – опа!) И бежать от этого финала кого-то там спасать, мерзнуть, насморк...
Да вот просто: иду по своим делам, иду, никого не трогаю, а тут пожар! А у меня дела, кто их за меня делать будет?!
...
Интересно, кто-нибудь будет, если что, кого-нибудь из вас спасать, хоть ЧЕМ-НИБУДЬ при этом жертвуя? И если да – почему, Умберто Эко начитался?
...
Идея постмодерна овладела, наконец, массами: «всё равно», «все равны», и нет никаких, чтобы на всю жизнь, надежных понятий. Есть только потребность развлекаться (без смысла трудно- нужно отвлекаться). И вытекающий отсюда страх: страх не получить этих развлечений. Не заработать. Страх оказаться в ситуации (заболеть) когда развлечения вдруг окажутся недоступны, потому что больше в жизни ничего ценного нет.
...
Идея постмодерна стала господствующей (как в свое время барокко, рококо, классицизм и т.д.) – дело уже дошло до сантехников, которым пофиг, до милиционеров-оборотней, до учителей - но именно в этот момент она утратила свою художественность, стала банальной. А, значит, перестала рождать: «Бесславных ублюдков» Тарантино не смог досмотреть до конца - скука.
В ситуации всеобщего стеба, тотального квн-а художника может вдохновлять ТОЛЬКО невыносимая серьезность.
...
И тогда появляется новая фишка = наступает новая эпоха.
Собственно, уже наступила (хоть кроме художников ее пока никто не видит).
Доброе утро!
Константин Сутягин
Russian Journal