Жанна Мордож демонстрирует умение радоваться жизни в самых необычных ее проявлениях Фестиваль "Другой театр из Франции", который вот уже в пятый раз проводит Театр наций совместно с Французским институтом в России, показал публике два необычных спектакля о женской доле, которые с интересом посмотрела МАРИНА ШИМАДИНА. Летнее театральное меню обычно отличается от зимнего легкомысленной необязательностью. Уже позади все громкие премьеры, все скандальные акции, все тяжеловесные духоподъемные "нетленки". Наступила пора фестивальных десертов. Обычно их в изобилии поставляет нам Чеховский фестиваль, но в этом году он отдыхает. Так что проводящийся по нечетным годам "Другой театр из Франции" для театральных гурманов оказался очень кстати. На сцене Театра наций представлены постановки в жанре уже полюбившегося москвичам "нового цирка", или физического театра, где актеры обходятся без слов, общаясь с публикой с помощью пластики, жестов и остроумной игры с предметами. (Кстати, каждый раз этот фестиваль преподносит урок, который наш театр никак не хочет усвоить: все эти небольшие компании получают государственную помощь, используют гранты и участвуют в программах поддержки, а у нас подобных трупп, образующих во Франции интереснейшую субкультуру, почти нет — они не способны выжить в условиях рынка, торгующего медийными лицами.) В спектакле "GO!" главным выразительным средством становится бумажный скотч. С его помощью актриса рисует на сцене свои воспоминания — силуэты ушедших людей; печку с горящими письмами; дверь, через которую невозможно выйти. Сгорбленную старушку, которая бродит по квартире, натыкаясь на осколки своей прежней жизни, играет молодая женщина — уроженка Омска Полина Борисова. Отучившись на факультете театра кукол в СПбГАТИ, она решила продолжить образование во Франции, где кукольный театр выходит далеко за пределы детских утренников и является искусством эстетским и даже авангардным — вспомнить того же неистового фантазера Филиппа Жанти. В спектакле "GO!", сделанном Полиной Борисовой в театре Odradek, вообще никаких кукол нет, но сама актриса тут превращается в живую марионетку с маской древней старухи, мелкой семенящей походкой и эксцентричными манерами. Она и забавляется с электровыключателем, меняя мощность света; и заводит поломанные пластинки, сама изображая патефон; и наряжается какой-то чудо-птицей в когтистых тапках — и давай танцевать. Но все же в спектакле омской кукольницы сквозит чисто русская тоска и ностальгия. И когда Полина любовно перебирает старые открытки вперемешку с конфетными обертками, и когда распахивает воображаемое окно, за которым слышны крики детворы, и особенно когда она кормит и гладит несуществующую кошку, наш зритель чувствует себя в знакомом и привычном поле "переживательного" театра. Фото: Дмитрий Лекай, Коммерсантъ А вот спектакль "Похвала бороде" компании Bal предлагает совсем другой способ восприятия. Моноспектакль бывшей циркачки Жанны Мордож — это каскад забавных и экстравагантных трюков. Артистка то собирает ногами ракушки, ловко бросая их в стоящий на ее голове таз. То развлекает публику чревовещанием, разговаривая с черепушками барана и барсука, на досуге поющими Шуберта. А то в качестве педагогического приема топит провинившихся питомцев в бассейне. К тому же подбородок дамы украшает мужская бородка, которой она не стесняется, а как будто даже гордится. Да еще спрашивает женщин в зале: "А где же ваши бороды? Где вы их прячете? Внутри? И вам не колко?" Имеет ли она в виду наше загнанное вглубь естество или, наоборот, намекает на маскулинность современных женщин, взваливших на себя мужские обязанности, каждый решает сам. Свое цирковое представление, восходящее к ярмарочным балаганам, где в старину действительно показывали бородатых женщин и прочие диковинки, Жанна Мордож вместе с режиссером Пьером Менье превращают в современную провокативную акцию. Актриса бросает вызов стандартам женственности, навязанным нам глянцевыми журналами, стандартам поведения и в конце концов главным мировоззренческим стандартам. В финале спектакля она руками роет себе могилу и с энтузиазмом закапывается в чернозем, утверждая, что смерть и разложение — высшее наслаждение, доступное человеку, который может наконец сказать "адье" своей хлопотливой нервной системе. Мрачная поэзия абсурда и одновременно гимн телесности; высмеивание смерти (чего стоит рассказ про барсука, лопнувшего от переедания улиток) и умение радоваться жизни в самых необычных ее проявлениях; свобода от условностей и смелость быть собою — все это подспудно демонстрирует вроде бы невинный и развлекательный цирк Жанны Мордож Источник