ОБИДНО ДЕЛАТЬ ХАРАКИPИ, ПОЕВШИ ПЕЛЬМЕНЕЙ…

Да, нелегка самypайская жизнь
Hо делать себе хаpакиpи
Обидно, поевши пельменей…
Из иронических подражаний в стиле японских хокку

В спектаклях "Авторской сцены 2012" я ищу смыслы и образы. Поиски смыслов тоже смысл. Второй день показов начался с "Харакири для возлюбленной" Алексея Зайцева в постановке Сергея Карпова. В "Ловушке" героя звали Константином (Семен Иванов). В следующем спектакле снова появился Константин (Николай Красноперов). Невольно подумалось, что в Центре имени Треплева – главные герои спектаклей обязаны быть исключительно Константинами. С их известным финалом. Что делать? Имя – груз ощутимо весомый. Имени следует соответствовать. Костя Треплев стреляется. А наши Кости?
КОСТЯ. А? Нет! Не хочу! Не хочу! Я не хочу умирать! НЕТ!
Это  реплика из "Ловушки" Влада Граковского.  Но - один в один! – реплика-вопль  могла бы стать  заключительной для Кости в "Харакири для возлюбленной". Он много раз кричит именно об этом.  Пьеса Алексея Зайцева (его дебют как драматурга)  – проблематически связана с "Ловушкой".  Но в "Ловушке" были сферические измерения – и в пьесе, и в спектакле Шрайбера. Там было куда путешествовать. В "Харакири" Алексея Зайцева путешествовать некуда. Пространство перекрыто кожаным диваном, полкой с множеством спиртных напитков, дремлющей куклой- подругой героя в кимоно. Да, Женя Родина сыграла красивую куклу, которой надоело слоняться по комнатам, тихо погибать от безделья и бессмыслицы, и она обрела цель, купив за 1000 долларов кимоно, а еще – коллекционный японский меч для харакири. И предложила своему возлюбленному свершить для нее маленький подвиг – сделать себе харакири. А потом – она его будет воскрешать и, даже возможно, воскресит. Вот весь горизонт роли. Больше актрисе при всех ее возможностях сыграть было нечего. Но если подумать над текстами Зайцева, то они то же не столь просты, как показалось режиссеру.
О чем мечтают женщины? О хорошем муже, о счастье, о достатке. У Марины все есть. Правда, Костя не муж, а приятель, трудно понять, что их с Мариной связывает в этой жизни, так  они далеки друг от друга. Косте (Николаю Красноперову) хорошо бы играть румяных спортсменов в советских фильмах – актер часто дает здоровый тип вечного оптимиста, мало чем озабоченного в жизни. Казалось бы, вот она, выигрышная карта для актера! В "Ловушке" Костя - Семен Иванов был найден режиссером Шрайбером точно. Интеллигент с тонкими эманациями души, с нервическими реакциями, способный погружаться в недра темных, потаенных, невысказанных вещей.  В "Харакири" – Костя (Николай Красноперов)  - далек от всяческих экзистенций. Возможно, здесь один из уязвимых моментов спектакля.
Дальше начался абсурд, в котором трудно обрести смыслы.  Режиссер Сергей Карпов вначале решил поиграть со зрителями, предложив им нелепую подмену  - сюжет  банального адюльтера. Кукла в кимоно давно нашла себе другого мужчину, способного на вполне мужские действия.   Друг героя (Алексей Кузьмин), идею харакири поддерживает с энтузиазмом. 
– Понятно, - думает зритель, - он таким образом жаждет избавиться от соперника.  Возможно, здесь таится скрытый сексуальный смысл – причина в том, что Костя не способен устроить Марину как мужчина? Но режиссер быстро понимает, что он сбился с пути, что этот путь -  ложный и абсурдный. Вблизи Кости у Артема (Алексея Кузьмина) куда больше адреналина. Без Кости ему будет неинтересно. Жениться на Марине он не собирается. И режиссер Сергей Карпов эту адюльтерную линию, абсолютно ложный путь, бросает, теряя к ней всякий интерес.
В случае "Харакири…" зрителей мучит другой вопрос: - А зачем, для чего, собственно,  Марине это самое харакири? Только ради экзотики?
Комизм несоотвествий,  который мог бы использовать режиссер, вполне мог бы проявиться в несовпадениях глубинных и впрямь действительно-экзистенциальных смыслов бытия и небытия  с легкомысленно-банальным, поверхностным их пониманием.
И автор, и режиссер могли бы дать пародийно-абсурдный ряд обывательских представлений о харакири, утрированных нынешними анекдотическими афоризмами.
Ведь драматическая история Алексея Зайцева – не что иное, как жанр "скверного анекдота" по Достоевскому … на тонкой границе пародии и серьеза, с  трагическим финалом.
Предложение о харакири воспринимается как шутка. Шутка трагифарсового свойства. Фарс  предполагает утрированное, травестированное смеховое пространство. Наши драматурги бегут от смеха и боятся его. Граковский в "Ловушке" избегает смеха. Кто знал толк в сочетании несочетаемого – шутки и самоубийства – это Чехов и…Ахматова. 
У Ахматовой:
 "Задыхаясь, я крикнула: - Шутка. Все, что было. Уйдешь – я умру! – Улыбнулся, спокойно и жутко, и сказал мне: "Не стой на ветру…" ("Шутка – жутко", "умру" – и – прозаическое –" не стой на ветру"…)

Вот некоторые из подобных шуток (на грани самоубийства, у нас это любят называть черным юмором), которых множество.
•    Харакири — распространённый в современной Японии способ совместного времяпровождения.
•    Для японских служащих считается нормальным совершить за день несколько быстрых харакири в перерывах между делами.
•    Для укрепления корпоративного духа и создания единства руководства и подчинённых начальники каждое утро совершают короткое пятиминутное харакири вместе с подчинёнными, попутно обсуждая текущие задачи и проблемы.
•    Обдумывая свои проблемы или планы, японские служащие нередко задумчиво и неспешно проделывают небольшие харакири прямо на рабочем месте.
•    Хорошим тоном считается дарить знакомым наборы для харакири на ежегодный праздник цветущей сакуры и Новый Год.
Думаешь, что Марина начиталась именно таких текстов. Харакири она воспринимает как заурядное бытовое нечто, как времяпрепровождение.  Потому и дарит своему Косте набор для харакири. Мордочка (иначе и не скажешь) у Марины совершенно дурацкая. Иного ей не дано.
Но есть и другие, высокие смыслы японского ритуала. «Душой самурая был меч, смыслом жизни – смерть, главным жизненным принципом – честь, постоянным занятием – воинские искусства, отдыхом – изящная словесность и живопись». Вопрос не в том, чтобы сделать самурайский кодекс чести кодексом нашего российского бытия. Проблема в том, насколько нашего человека испортил не столько квартирный вопрос, сколько отсутствие высоких жизненных принципов. Думаю, что это волновало автора пьесы Алексея Зайцева.
Японская вежливость, виденные мною наяву в Токио многочисленные поклоны, запрет на любую фамильярность – исторически  «выкованы мечом». За любую непочтительность древние японцы убивали молниеносным ударом на месте.  И меч стал Божеством.
      Пустое пространство души нынешнего человека, отданной мелким надобностям, могло бы противостоять размышлениям о настоящем пути к Истине. 
- Я – что? – один нормальный в этом мире? – спрашивает герой Николая Красноперова.  Он стерилен и чист, как белый лист бумаги и абсолютно пуст. В нем есть вполне здоровое желание жить. Это все, что его определяет. Больше о нем сказать нечего. Друг Артем (Алексей Кузьмин) развивает огромную деятельность, устраивает настоящую кампанию по организации и PR-харакири.
Критик Борис Цекиновский остроумно сравнил Артема с гоголевским Кочкаревым из "Женитьбы". – Из-за чего, в самом деле, друг Подколесина развивает невероятную энергию, чтобы женить Подколсеина? Из мести? Да просто так, не из-за чего… Так и Артем…
Соглашусь и не соглашусь. Так-то оно так, да не совсем так. Кочкарев возникает не случайно "за левым плечом" Подколесина.  Так возникает Черт из табакерки.  Кочкарев и есть дьявольская сила, тот гоголевский Черт, что воплотился последовательно и в Хлестакове, и в Чичикове, и во множестве других персонажей. И все возрастал и возрастал.
В пьесе Алексея Зайцева есть эта Дьяволиада нынешней жизни, оставшаяся невоплощенной и неразгаданной, понятая, к сожалению, лишь на бытовом уровне. Реалити-шоу – жанр, известный на Волковской сцене. В таком жанре поставил Пускепалис "С любимыми не расставайтесь".  Он-то хотел показать вселенскую дьяволиаду. Его театральный круг был похож на планетарную сферу, а Ди-Джей-Монтер-Фотограф были явно существами неземного происхождения.  В "Харакири" Сергея Карпова вполне земные реалии.
К будущему герою "харакири" бесконечной чередой идут  гости.
Среди них запомнился  живой характер  - старый алкаш, не менее старый морской волчара дядя Митя (Сергей Цепов), то ли боцман со шхуны "Колумб", то ли Колумб в море алкоголя. Занятно, когда он просит деньги взаймы для того, чтобы купить томик Есенина. И  лезет на стенку от похмельного синдрома. А чтобы поухватистей, просит две тысчонки  не на томик, а уже на собрание сочинений. В доказательство читает стихи Есенина, которые когда-то заставляла запомнить на всю оставшуюся жизнь учеников наша незабвенная старая школа. "Белая березка под моим окном… Принакрылась снегом, точно серебром…" Все о березке да о березке. "Зеленая прическа, девическая грудь, о, тонкая березка, что загляделась в пруд…" Ну, не идет боцману дяде Мите белая березка, что принакрылась снегом… Хотя вспоминает он строчки, как будто поднимает неподъемную штангу. Тупо набычившись, морщит лоб, пытаясь вспомнить еще нечто ….  Он прост, как Мычание, и в этом есть доля изрядного обаяния Сергея Цепова, от которого никуда не деться. Лучше бы он  прочел брутальное и близкое к своей прежней профессии: "Ну кто ж из нас на палубе большой не падал, не блевал и не ругался…" Но дядя Митя вполне стерилен, он никогда не блевал и не ругался..  Стерилен и Писатель, который тупо мается от невозможности писать о чем бы то ни было. Стерильны странные родители героя, которые придут к сыну и в слепом экстазе станут добиваться его согласия на харакири… 
В дяде Мите и его интересе к алкоголю под маской интереса к Есенину, что-то живое все-таки  проглядывало…  Но не обернулось ничем. Гости все прибывали и прибывали, в доме становилось тесно – прибывали репортеры с телевидения, операторы, редакторы, ведущие, но героя окружали не живые души, а симулякры. И сам он все больше становился симулякром.
Мне было тесно в этом доме от абсолютной бессмыслицы. В "Ловушку" можно было вчитывать смыслы, там было пространство. Здесь пространство было заполнено фигурами на некоем поле, хотелось смыслов, а смыслов не было.
Мысль Алексея Зайцева о ментальных мутациях, которые происходят с людьми нашего общества и нашего времени, была понятной. Искренность людей в жажде осуществления харакири их сына, знакомого, близкого была неподдельной. Она незаметно сливалась с неосознанной жестокостью. Коллективное действо становилось коллективным психозом, коллективным ослеплением, безумием.
А нас должна была привлечь страдающая душа. Страдание и боль человека. Страдания, между тем, не было. Толпа кликуш заслоняла собой Костю, и Костя свершал свое харакири…. Никто не оценил Событие Смерти. Мебельщики привычно расставляли мебель по своим местам. Уносили диваны и кресла.
На сцене, скорчившись, лежал человек. Казалось, сейчас наступит темнота. Спектакль окончится.
Нет. Молодой человек полежал-полежал и … очнулся. То ли проснулся, то ли опомнился. Огляделся. Он был жив и здоров. Ничего не случилось. Наверное, он хорошо поел пельменей. Да, нелегка самурайская жизнь….
Блог Маргариты Ваняшовой
Сайт Театра имени Волкова


Поделиться
Комментировать

Популярное в разделе