Это продолжение большой линии проектов. Я давно работаю в Театре.doc и практически все спектакли там – социальные проекты. Мы освещали темы российского телевидения, бездомных людей. В Театре Наций был спектакль о героиновых наркоманах «Бросить лгко», которые справляются с этой зависимостью: они сами присутствовали на сцене и рассказывали свои истории. Спектакль был очень удачным, и Театр Наций, и Евгений Миронов сказали: давайте продолжать эту линию, и, если что-то будет интересное, – предлагайте. Всеволод Лисовский рассказал, что когда-то работал в детском доме для слепоглухих детей под Москвой, а слепоглухота – это мощная история, о которой мало кто знает. Мы заинтересовались, поехали в этот детский дом, где жили около пяти дней и общались с ребятами. Так начался наш проект, потом появился фонд «Со-единение», и все это вместе сошлось. Спектакль – это попытка сформулировать проблему. Ведь до определенного момента слепоглухие даже не входили в перепись населения, то есть государство не знало, сколько в стране живет особенных людей. Просто не было этой информации, так как огромное количество людей сидело дома, они никуда не выходили, и никто о них не знал. Все знали, что существуют глухие, что существуют слепые, а симбиоз – нет. Мы сами для себя сделали это открытие, сначала, конечно, был шок, а потом мы все как-то поменялись. Да и все люди, которые встречаются с ними, никогда не будут уже прежними. На самом деле, это очень надо зряче-слышащим людям. Слепо-глухому человеку обязательно нужен представитель, проводник, а зряче-слышащим очень нужно такое общение, потому что ты начинаешь относится к привычным ценностям иначе, они приобретают иной смысл. Начинаешь понимать, что мы ограниченны во многих вещах, а об этом просто не знаем.
Работали ли Вы до этого проекта с инклюзивным театром?
Для меня нет разницы, спектакль и есть спектакль. В нем могут играть абсолютно разные люди. Это может зависеть от образования, опыта, но никак не от особенностей здоровья. Театр – это место, где играют, хотят играть люди самые разные. Театр для меня всегда был инклюзивным.
Как происходил отбор актеров?
Это был естественный путь. Приглашали абсолютно всех, на первых репетициях было очень много людей. Первое, что мы поняли: должна случаться важная встреча слепо-глухих и зряче-слышащих. Сам спектакль так и построен – на их встрече и взаимодействии. На первые репетиции мы приглашали самых разных людей для этой встречи и они общались. У слепо-глухого возникала задача, как с ним можно общаться, как понимать друг друга. Оказывается, это не так сложно: если не знаешь языка Дактеля, то можно писать простые буквы на ладони, на спине. Проблема общения была самой главной, потому что слепоглухой человек стесняется, боится лишний раз о чем-то спросить, и зряче-слышащий тоже находится в панике. А буквально через несколько репетиций мы увидели перемены у слепоглухих людей, которые стали свободнее, независимее. После одного из показов был банкет, и я поймал себя на мысли, что не понимаю, кто есть кто. Все общались на равных. В спектакле мы и не скрываем намеренно, кто где. Есть режиссеры, которые намеренно заставляют слепо-глухих имитировать поведение здоровых людей. А у нас в спектакле звучат слова Суворина «Не надо говорить, что мы все одинаковые. Мы разные». Зряче-слышащие никогда не поймут их. Надо идти к взаимодействию, учитывая специфику друг друга.
Был ли опыт путешествия с проектом по другим странам?
Да, с этого и началась вторая жизнь. Нам стало интересно, как обстоят дела с данной проблемой в других странах. Спектакль ведь и задумывался как живой проект, в который могут входить другие люди со своими живыми историями, с такой структурой, которая может постоянно обновляться. Стали думать о международной версии. И премьера состоялась в национальном королевском театре в Лондоне. Мы нашли в Англии слепо-глухих людей, познакомили их с нашими героями, они списались, рассказали друг другу их истории. Потом англичане приехали в Москву, мы начали репетировать уже новую версию спектакля. После наша группа приехала в Лондон и получилась такая международная история. Увидев этот опыт, отозвались французы, и мы играли в штаб-квартире ЮНЕСКО. Позже была и Голландия. Когда началась международная практика, мы увидели, что слепо-глухие люди гораздо легче входят в контакт, чем зряче-слышащие. Тактильный язык – он универсальный, международный. Их общение более искреннее, им соврать друг другу практически невозможно.
Планируете ли Вы расширять проект или трансформировать во что-то новое?
Проект уже состоялся. Теперь он сам развивается, живет своей жизнью. Каких-то новых влияний не требуется. Не вижу смысла искусственно его куда-то тянуть. Скоро мы поедем в Голландию, и, может, произойдет какое-то количественное накопление, и родится какая-то третья версия. Но было бы безумно здорово собрать в одном спектакле героев не с двух стран, а со всего мира.