В молодежном спектакле обновленной Маяковки «Маяковский идет за сахаром» актеры обсуждают декабрьские митинги и сравнивают их с русской революцией. Со сцен в зал летят реальные имена, одним из главных жанров становится памфлет.

Театральное искусство перестало считаться чем-то не имеющим отношения к жизни и действует даже острее, чем всегда политизированный арт. Сцена стала восприниматься как место для продолжения разговора, начатого дома и на улицах. А из множества новых постановок, независимо от их качества (удач на этом поле, прямо скажем, немного), отчетливо складывался подхваченный зрительным залом вывод: «Надоело».

Говоря о политике, театр соединяется с той активной и неспокойной частью своей публики, которая сегодня ходит на оппозиционные митинги, выступает против властей и суда и требует честных выборов. Оказывается, не так важно, какой из спектаклей умен, а какой глуп, какой искренен, а какой работает на моду, кто оригинален, а кто вторичен, кто говорит прямо, а кто эвфемизмами. Так же как неважно, кто из людей, вышедших на митинг, пришел по убеждению, а кто за компанию, кому есть что сказать по существу, а кто только может кричать лозунги или глупо хихикать. Кто из тех, кто принадлежит к оппозиционно настроенной части общества, чего стоит и какого качества этот политический театр, станет важно потом, а пока замечаешь лишь, как нас, оказывается, много.

Оглядываясь на начало нынешнего сезона, мы видим, что спектакли, несущие протестный заряд, выходили с сентября. Начиная со стоппардовского «Рок'n'ролла» в Молодежном театре, где постановщику Адольфу Шапиро оказался нужен не столько музыкальный пласт пьесы, сколько политический, связанный с советским подавлением  Пражской весны 1968-го, с разговорами о свободе и сопротивлении тоталитаризму. В октябре в «Школе современной пьесы» сыграли памфлет Дмитрия Быкова «Медведь», о том, как в ванной обыкновенного горожанина (которого играет Альберт Филозов) сам собой зародился медведь, и квартира героя, как гнездо символа отечественной государственности, тут же была окружена президентской и полицейской заботой. Иосиф Райхельгауз свою сценическую сатиру обставлял такими же прямолинейными метафорами, как Быков свой текст. Тут двухголовый медведь надувался посреди сцены, угрожающе вырастая из маленькой кучки тряпья чуть не до потолка, а поприветствовать героя выходил на балкон правитель Бином, в виде сросшихся близнецов.

Насмешка, недовольство, протест, раздражение принимали разные формы, проявляясь не только там, где их встречать привычно, но там, где ждать, казалось, невозможно. Понятно, когда в насквозь политизированном Театре.doc появляется иронически-грустное расследование Михаила Угарова о четырехмесячном домашнем аресте белорусского  поэта Владимира Некляева. И что именно там на днях вышел «БерлусПутин», отталкивающийся от сатиры итальянского драматурга Дарио Фо. Неважно, что спектакль Варвары Фаэр из памфлета превратился  в какое-то подростковое глумление, набитое роликами из ютьюба, после которого раздраженно думаешь «если они против, то я за». Но билеты на все будущие и даже дополнительные представления распроданы. Публика воспринимает их как продолжение карнавально-площадного осмеяния на митингах.

Ожидаемо, что во фрондерствующей «Практике» вышли два политических спектакля. «Жару» Наталии Мошиной Владимир Агеев поставил вдогонку прошлогодним «Отморозкам» Кирилла Серебренникова — снова матерящиеся мальчики, с оружием в руках и кашей в голове, мечтающие о революции и раздавленные государством. Только в «Практике» это не крикливые гопники, а красивые юноши,  одетые в дорогие костюмы и рассуждающие о пиаре и интернете.  «Вентиль» — политический фарс Германа Грекова о «маленьком человеке», охраняющем некий кран (читай — с нефтью, призрак которой уже маячил в спектакле «Медведь»). За этот кран бьются неназванные, но вполне очевидные силы, из которых одна — явно государство и явно наше (в спектакле Виктора Алферова российский гимн звучит при открытии вентиля), а вторая — некая оппозиция, с государством торгующаяся. Продолжая свою линию, «Практика» уже объявила об открытии 16 марта в Политехническом нового проекта «Политеатр», который определенно будет не только нацеленным на разнообразные инновации «поли-театром», но и злободневным «полит-театром».

Однако и по легкомысленным клубным сценам лихо скачет фельетонный «театральный сериал» «Офисное б...дство» про «встающие с колен нулевые», где персонажи-маски из рекламного агентства ведут свои мелкотравчатые бои за бюджеты и признание, придумывая талисман для Сочи и унося ноги от некоего всевластного Рамзана. Значит, клубные посетители тоже хотят видеть именно это? Мечтатель и визионер Андрей Могучий ставит в буржуазнейшем Театре наций свою с Максимом Исаевым пьесу Circo Аmbulante, и из фантастической истории о тираническом государстве в Латинской Америке встает наша задавленность тоталитарным прошлым и сегодняшнее желание правды, а ставшая реальным трибуном Лия Ахеджакова, не поймешь, то ли от имени своей героини, то ли от себя самой обращается к зрителям: «Очнитесь, вы свободны!» В театре «Современник», давно уже далеком от современности, Гарик Сукачев ставит английскую пьесу «Анархия» о старых панках, и в непривычном для этой сцены матерном разгуле и антиамериканских и антиконсьюмеристских воплях зритель ловит то же: «Надоело!»

Московскую публику будоражат спектакли-провокации, сводящие счеты с давним советским прошлым. Приехавший из Питера на гастроли «Лир» Константина Богомолова, где пьеса Шекспира погружена в реалии жизни советской номенклатуры времен Отечественной войны. И «Горки-10» Дмитрия Крымова, который средствами визуального театра пытается деконструировать советские мифы, превращая Дзержинского в кентавра, а Ленина с картины Бродского «Ленин в Смольном» — в пугливую крошку, прячущуюся на широкой груди толстого мужчины — Крупской.

Даже спектакли, не имеющие прямых политических задач, в сегодняшнем контексте обретают неожиданные обертоны. После осовремененной Михаилом Дурненковым «Фрекен Жюли» на сцене Театра наций говорят о неистребимом холопстве новорусской номенклатуры, после «Талантов и поклонников» Карбаускиса на сцене Маяковки — о том, чего стоит человек искусства, продавшийся за возможность творить, и зрители узнают свое в героине, устроившей из собственной капитуляции представление «героического театра».

Изменился не только театр, изменились зрители, сменилась оптика, через которую смотрят спектакли. Впрочем, в то время, когда политика так властно завладевает театром, театр выходит на политическую площадь в веселых кукольных и скоморошеских представлениях оппозиционеров. Театральнее жизни все равно ничего не бывает.
На фото
 Спектакль Circo Аmbulante, поставленный Андреем Могучим в Театре наций, рос в прямой связи со стремительно меняющимся политическим временем // © Владимир Луповской

http://mn.ru/culture_theater/20120222/311990843.html