И как долго Тарасов намерен финансировать ваш проект? 
Мы договорились о «разбеге» в шесть лет. То есть независимо от результатов мы все равно в течение этого времени будем пытаться осуществить программу, которая нами задумана. Понятно, что всем хочется быстрого успеха, чтобы уже завтра труппа приносила доход, но объективно это невозможно. Люди должны притереться, обосноваться, а это мгновенно произойти не может. Мы и так движемся со скоростью ракеты, так как впервые собрались только в мае 2009 года. 

По какому принципу вы подбирали актеров? 
Я отталкивалась от первого спектакля — «Портрета». Сейчас сформировался некий костяк, это мои друзья, потому что для меня важно быть с людьми на одной волне. В дальнейшем можно будет набрать кого-то и со стороны. 

А режиссеров со стороны планируете приглашать? 
Планирую. Мне очень хочется видеть у себя в театре нескольких ребят из Екатеринбурга и Новосибирска. Там есть такие оригинальные режиссеры, что даже удивительно, что они еще не в Москве. 

Ваши сотрудники уже получают зарплату? 
Небольшую. Жить на нее нельзя, но сейчас ведь и в довольно известных театрах платят мало. Все мои актеры работают где-то еще, и запретить им это я пока не могу. 

Рассматриваете ли вы такой вариант развития событий, при котором через шесть лет ваш театр прекратит существование? 
Рассматриваю, и в этом нет ничего страшного. Театры должны умирать. Мне вообще близок вариант такого кочевого, уличного театра, который все время видоизменяется. Оседлость и академичность, на мой взгляд, разрушают понятие театральности. 

В вас случайно нет цыганской крови? 
Есть! Может быть, она и спровоцировала рождение «Свободного театра».

Анна Урманцева

The New Times