Танцлаборатория ЦДР, существующая уже три года, называется «Процесс. Сказка». Курируют ее худрук театра Владимир Панков, хореограф Екатерина Кислова и критик Лейла Гучмазова. Предыдущие премьеры в рамках этого проекта выпускали хореографы более или менее молодые; открывать сезон 2018/19 была приглашена Наталья Фиксель — так сказать, ветеран движения и учитель многих из молодых. В восьмидесятых — девяностых без собственного театра Фиксель не обходилось ни одно значимое событие в мире российского современного танца — а затем ее имя стало все больше звучать в связи с педагогикой. Для постановки в Центре драматургии и режиссуры она выбрала сочинение Александра Сергеевича Пушкина, поименовав его на афише полностью — «Сказка о царе Салтане, о сыне его славном и могучем богатыре князе Гвидоне Салтановиче и о прекрасной царевне Лебеди».
Работа с драматическими актерами (а именно они заняты в этом спектакле) — всегда испытание для хореографа. Чрезвычайно часто получается так, что смотришь на сцену и видишь: вот здесь постановщик все замечательно придумал, а актер физически сделать не смог; а вот здесь — уже махнул рукой и не стал затрудняться, поставил что-то совсем простенькое, лишь бы не напортили. Фиксель и труппе ЦДР удалось с честью выдержать это испытание взаимодействием — ее спектакль не назовешь «простым технически», в нем отлично работает фантазия хореографа, но труппа без проблем исполняет все, что задумано постановщиком.
Спектакль этот определенно не для детей. Не потому, что там есть какая-то вызывающая эротика или сцены жестокости — ни того ни другого нет и в помине. Просто Фиксель не стала последовательно пересказывать в пластике пушкинскую сказку, а сотворила пространство сказки Пушкина. Вот той сказки, в которую попадаем мы все с первых строк, прочтенных нам бабушкой или мамой — и в которой существуем всю жизнь. Каждому событию в биографии нашего современника найдется подходящая пушкинская цитата, все мы мгновенно реагируем на знакомые фразы, но «все мы» — это все-таки, как правило, «все мы совершеннолетние», успевшие этого самого Пушкина прочесть в полном объеме и чуть-чуть посмотреть его в театре.
Если вы приведете на этот спектакль мелкого ребенка — такого, как вообще водят на сказки — он не поймет, почему зал начинает хохотать, когда сестры запевают «Слыхали ль вы». Ну да, не сестры Ларины, а Ткачиха с Поварихой — это «ловим» мы, младенец не поймает. Эти две дамы, кстати, вообще нарисованы не с той саркастической интонацией, что присутствует у классика — предъявляя свои умения, девицы выглядят вполне трогательно (Повариха, между прочим, угощает и зрителей). И в пластике их нет отчаянного гротеска — периодически она становится лишь более нервной, отрывистой, будто героини куда-то спешат и катастрофически не успевают.
Спектакль начинается с хора (музыку сочинил Виктор Маминов). «Кабы я…» тянут артисты, е договаривая фразу. Это не только мечтания трех девиц об участи царевой невесты, это — момент превращения актера в персонажа. «Вот я представляю себя в такой ситуации, вот я реагирую». И самое замечательное, что вот это превращение — это тоже осознанная игра, происходящая в театре, что точно живет не по «системе».
Пушкинские фразы не договариваются, стихотворения не заканчиваются, мы сами должны вспомнить, что там дальше. «В те поры война была» — это еще из «Салтана», но сборы мужиков на войну не имеют отношения к сказке, и не по-сказочному прижимаются к ним прощающиеся женщины. А вот уже «Бог помочь вам, друзья мои» — совсем не «Салтан», и горечь последнего прощания фиксируется в одном безнадежном жесте. Но в мрачные времена Пушкин не только кивает нам головой, соглашаясь, что жизнь горька, но и встряхивает нас, и напоминает, что за путешествием в бочке может последовать жизнь на прекрасном острове. Фиксель сотворяет потрясающее превращение Гвидона в Шмеля — и этот Шмель в наглых рыжих шортах выбрасывает вверх мальчишеские коленки, хохочет в каждом движении, надоедает нехорошим персонажам и побеждает. А раз сказка кончается счастливо — в финале, разумеется, будет свадьба и фантастической красоты вальс.
В этой «Сказке» звучат виолончель и арфа, немногие фразы артисты не проговаривают а пропевают, и танец возникает из бытовых движений и в бытовые же движения возвращается. И разобранная, казалось бы, на фрагменты сказочная история, дополненная намеками на иные пушкинские сюжеты, предстает удивительно спаянным зрелищем. Зрелищем синтетического театра, которым пробуют заниматься в наше время многие, а справляются с такой работой — единицы.