Показанную на 13-м Чеховском фестивале постановку патриарха мирового театра отличают величие, спокойствие и простота.
Фото: пресс-служба Международного театрального фестиваля им. А.П. Чехова
На 13-м Чеховском фестивале театр «Буфф дю Нор» (Париж, Франция) представил «Поле битвы», созданное на основе древнеиндийского эпоса «Махабхарата» и пьесы Жан-Клода Карьерра. Спектакль Питера Брука показал, что величие, спокойствие и простота эпического сказания востребованы русскими зрителями не менее остросюжетных драм.
Сам 92-летний Брук, при жизни признанный великим, в Москву не приехал, но прислал приветствие, в котором отметил, что счастлив представлять свою постановку на фестивале, посвященном «великому Чехову», — и это не протокольная любезность. Мэтр считает, что никто с такой силой не передал универсальную форму любви к человечеству, как это сделали Шекспир и Чехов. «Они не судят своих героев, не делят на хороших и плохих, а показывают их такими, какие они есть», — писал режиссер в одной из своих книг.
Если «Не судите...» рифмуется с любовью к человечеству, то «Махабхарата» даст фору Чехову и Шекспиру вместе взятым. Впрочем, как всякий эпос, для которого изначально нет правых и виноватых, а есть бесстрастное течение времени, вовлекающее в свой поток все новые и новые поколения.
Спектакль — о войне, разрушившей род Бхарата. Земля устлана миллионами мертвых тел. Царь-победитель и царь-побежденный испытывают жестокие угрызения совести, пытаясь определить свою меру ответственности за содеянное и обрести внутренний покой. Глобальный эпос прослоен притчами, новеллами, баснями, легендами. Их-то и рассказывают актеры Кароль Карамора, Джаред МакНейл, Эри Нзарамба, Шон О`Каллаган и музыкант Тоши Цухитори, выбивающий виртуозные дроби на барабане, напоминающем африканскую джембу. Участники действа представляют основные расы человечества — негроидную, монголоидную, европеоидную, и во всемирном контексте «Махабхараты» этот интернационал смотрится символически.
Сценическое оформление сведено к минимуму: темная коробка сцены, покрытие цвета свежевспаханной земли, деревянные ящики, по ходу действия используемые как скамьи и трон. Столь же многофункциональны другие аксессуары. Бамбуковые жерди служат изгородью, посохом странника, скипетром правителя. Отрезы материи — покрывалами, царскими мантиями и даже подаянием для бедных. «У вас есть бедные знакомые?» — интересуется рассказчик у зрителя в первом ряду. И, не дожидаясь ответа, обрушивает ему на колени ворох разноцветных тканей.
Речь, движение, сценическое оформление складываются в целостную — ни убавить, ни прибавить — картинку. Все детали работают и могут работать бесконечно долго — как в предыдущей «Махабхарате» Брука (1985) продолжительностью в девять часов. Или прерваться в любой момент — как в новой, длящейся 70 минут. В финале актеры усаживаются в ряд, в центр группы садится Тоши Цухитори и в коротком соло извлекает из своего инструмента все мыслимые сочетания ритмов. В коде энергичные удары ладоней сменяет вкрадчивый перестук пальцев. Тихо, тише, ещё тише, тишина... Ритм — жизнь. Прекращение его — смерть.
Завершающая мизансцена, пожалуй, единственная, когда в спектакле чувствуется режиссерская рука. В остальном он отмечен тем величием простоты, когда любой из зала может сказать: и я так могу. Своим режиссерским отсутствием (что, конечно же, иллюзия) патриарх мирового театра демонстрирует наивысшую любовь к человечеству — на свой режиссерский манер. Как его любимые Шекспир, Чехов и безвестные создатели Махабхараты — на свой литераторский.
Он не поучает, не возмущает, не развлекает, не умиляет. Словом, не приобщает к чужим эмоциям. Зато дает возможность активировать личные. В этом смысле «Поле битвы» — пустое пространство, которое каждый заполняет соответственно своему жизненному и художественному опыту. Зритель сам решает, как и зачем жить в раю и аду, именуемыми жизнью. И вряд ли можно придумать дар щедрее.