ВЗГЛЯД: Среди ваших работ есть несколько успешных опытов так называемого патриотического кино. Эта ниша, как ни странно, сейчас остается почти не занятой. Среди немногих удачных фильмов – «Брестская крепость» Александра Котта, а также ваш фильм «Поп», оба – о событиях Великой Отечественной. По-вашему, должны ли фильмы о войне составлять основу патриотического кино?
Владимир Хотиненко: Совершенно не обязательно. Если говорить о военной теме, в определенном смысле идеалом патриотического кино я могу считать фильм Леонида Быкова «В бой идут одни старики». А если говорить об исторических картинах, то здесь образцом патриотического кино я считал бы «Андрея Рублева» Тарковского. Когда обсуждается этот вопрос, то подспудно, как правило, подразумевается какой-то квасной патриотизм, ура-патриотизм, что-то в таком духе. Я такой патриотизм никогда не имел в виду. Для меня то, о чем мы говорим, – это просто любовь к родине, и больше ничего. В песне «С чего начинается родина» все главное перечислено. Мое понимание патриотизма строится на любви, а не на борьбе за что-то, и в этом смысле свои фильмы я вполне могу назвать патриотическими. Другое дело, что бывает кино в хорошем смысле идеологическое, выполняющее некую воспитательную, дидактическую задачу. И здесь, конечно, нужен яркий герой, здесь хорошо работают исторические сюжеты. Но работа в этой сфере совершенно не исключает обращения к современности, хотя на современном материале снять такое кино очень сложно. Если бы мне попался соответствующий материал, то я бы, конечно, заинтересовался. И вообще очень интересно понять, как бы это могло выглядеть сегодня. Я окончательного ответа не знаю.
ВЗГЛЯД: И не видели никаких современных работ, которые были бы, скажем так, правильными подступами к этому актуальному невоенному кино, включающему патриотический ракурс?
В.Х.: В нынешнем кино появляются любопытные рефлексирующие персонажи, но их трудно назвать героями. Они определяют какую-то социальную прослойку, какой-то отдельный тип индивидуума. Но они не тянут на то, чтобы определять время. Передать ощущение времени пока никто не смог, хотя интересных вариантов множество.
ВЗГЛЯД: В телесериалах культивируется особый тип героя – милиционер, оперативник, сотрудник спецслужб или же человек мирных занятий, волею судьбы ставший борцом или мстителем...
В.Х.: Да, это все есть, и это, наверное, тоже нужно, но такие фильмы – некий фон. Я говорю не об этом уровне.
ВЗГЛЯД: В 2011 году по телевидению был показан ваш сериал о жизни Достоевского. Работу много критиковали за несоответствие биографии писателя. По-вашему, нужно ли стремиться к предельной достоверности в случае, когда фильм снимается по исторической канве, но является художественным?
В.Х.: Ну вот возьмем такой случай, как история о Сальери, отравившем Моцарта. Насколько я помню, уже в наше время в Италии был даже целый процесс, по итогам которого Сальери оправдали. Дом Сальери в Вене отмечен мемориальной доской, его ценили и уважали Бетховен, Лист и так далее. Но миф об отравлении Моцарта, закрепленный Пушкиным, продолжает жить, и Милош Форман, как известно, снял прекрасную картину «Амадей», в основе которой – вымышленный сюжет, отсылающий к совершенно недоказуемой версии. Именно на этом сюжете держится весь фильм, и никому в голову не пришло обвинять Формана в искажении фактов. А еще есть замечательный американский фильм «Гладиатор» – он посвящен историческому периоду, о котором довольно много известно, но там вообще ни слова правды, все эпохи перепутаны. Наверное, если кто-то замечает недостоверность и сосредотачивается на ней, значит, кино его недостаточно захватило.
ВЗГЛЯД: Но, тем не менее, вы, насколько я знаю, корректировали сценарий «Достоевского», написанный Эдуардом Володарским, именно на предмет достоверности.
В.Х.: Да, но это касалось каких-то совсем уже крайних случаев. Например, в первоначальной версии там была сцена, где Аполлинария Суслова, уже расставшись с Достоевским, приходит на встречу с ним в компании Василия Розанова. Но в тот момент, к которому относился этот эпизод, Розанову было двенадцать лет – с Сусловой он сошелся значительно позже. Вот какие ошибки я исправлял. Хотя, вообще говоря, можно было бы снять и такой фильм, в котором была бы и эта «неправильная» сцена. Можно было бы соединить разные времена. Это художественное кино. Специалистам по Достоевскому кажется, что они знают о нем всю правду, тогда как они не знали бы ее даже в том случае, если бы ходили за ним по пятам. В фильме я просто отражаю свою точку зрения. Они-то ведь тоже высказывают разные точки зрения, когда пишут свои исследования. Стремление к тому, чтобы показывалась какая-то абсолютная истина, меня веселит, честно говоря. Потому что это абсурд.
ВЗГЛЯД: Сейчас вы собираетесь снимать телефильм по «Бесам». Как возникла эта идея и будут ли в картине аллюзии на современную ситуацию в России? Ведь в последнее время именно этот роман Достоевского вновь приобретает все большую актуальность.
В.Х.: Судя по тому, сколько сейчас постановок «Бесов» в театре, речь, наверное, действительно идет об актуальности этой книги. Юрий Любимов, кстати, тоже собирается делать спектакль по «Бесам». Что же касается меня, то вообще я всегда достаточно категорично и определенно декларировал, что классику экранизировать не буду, поскольку в этой области мне нечего добавить. И не только поэтому, но и еще по многим причинам. Но как только мне предложили «Бесов», я согласился сразу.
ВЗГЛЯД: А от кого поступило предложение?
В.Х.: От российского телевидения. В тот момент я совершенно не думал о том, что «Бесы» актуальны сейчас, хотя актуальны безусловно. Думаю, впрочем, что не только сейчас, но и всегда, просто звучать это может по-разному. Ведь в «Бесах» столько пластов, столько линий. Выберешь для постановки что-то одно, получишь один результат, выберешь другое – несколько другой. Как бы то ни было, с моей точки зрения вопрос актуальности здесь не главный. Публицистический момент, то, за что Достоевского пинали, видя в «Бесах» пародию на революционное движение, интересует меня не в первую очередь, это совершенно точно. Больше всего меня интересует Ставрогин.
ВЗГЛЯД: То есть вам важен не памфлетный аспект, а психологический, человеческий?
В.Х.: Достоевский задумывал «Бесов» как памфлет, но в итоге ведь получилось очень серьезное произведение. Хотя какие-то элементы памфлета остались, и Федор Михайлович сам это признавал. И при желании постановку можно делать как памфлет – все зависит от того, о чем ты хочешь рассказать, используя материал Достоевского. Но у меня памфлета не будет, хотя, конечно, хочется облечь все это в острую форму.
ВЗГЛЯД: Каким же, по-вашему, должен быть Ставрогин в современном телеформате?
В.Х.: Это должен быть тот Ставрогин, которого изобразил Достоевский. Притом что сам он так и не разобрался в своем отношении к этому герою. Он относился к нему по-разному. Образ получился очень противоречивым. Может быть, даже неосознанно противоречивым – не потому, что он так задуман, а потому, что авторское отношение к нему менялось в процессе написания романа. Но, что самое замечательное, Федор Михайлович любит Ставрогина – эту чудовищную, казалось бы, фигуру, раздираемую страстями, вот ведь в чем дело. Это достаточно хорошо видно; к такому выводу приходит большинство тех людей, кто задумывается об авторском отношении к этому персонажу. И это очень интересно.
ВЗГЛЯД: Фильм будет сниматься по вашему сценарию?
В.Х.: Даст Бог, по моему. Я написал первую версию, отдал ее на рассмотрение и сейчас жду реакции.
ВЗГЛЯД: Верна ли информация, что планируется четыре серии?
В.Х.: Да, но я, в принципе, хочу сделать еще и кинофильм. Думаю, что по «Бесам» можно снять очень интересное кино.
Текст: Кирилл Решетников
«Взгляд»