«Перемена» к лучшему

Показ начали в последних числах апреля, приурочив ко Дню международной солидарности трудящихся.

Тема картины очевидным образом празднику приличествовала: речь шла о школе рабочей молодежи, о смычке пролетариев в лице рядовых сотрудников химкомбината с гуманитарной интеллигенцией, их школьными учителями.


«Большая перемена» завоевала огромную популярность и какое-то время плотно держалась в сетке государственного вещания. Однако по мере того, как образ пролетария-гегемона начал раздражать партийно-правительственную верхушку, картину из оборота изъяли. К концу 80-х ее если не забыли вовсе, то не воспринимали сколько-нибудь серьезно. «Перемен, мы ждем перемен», — нашумевший фильм, где прозвучал агрессивный саундтрек со сходным на первый взгляд рефреном, рассказывал уже о смычке богемы с криминалом. В 90-е мало кто согласился бы даже с тем, что «Большая перемена» имеет комический потенциал: в чести был юмор на грани фола, а тут в центре повествования кондовая советская «борьба хорошего с лучшим». Однако дальше случилось невероятное: в новом тысячелетии фильм Коренева превратился, пожалуй, в наиболее востребованный зрителями экранный продукт: ведущие телевизионные каналы ставят его в лучшее время с трудно объяснимой регулярностью. Недоброжелатели, подозреваю, морщатся: «совки ностальгируют». Наверное, не без этого. И все-таки «Большая перемена» не просто документ эпохи или даже жанровый шедевр. В картине нашел убедительное воплощение национальный культурный код, не меньше.


Лента устроена следующим образом. Под видом пролетариата здесь дается народ как таковой. Та самая гигантская, наивная, простоватая масса, для которой, к великому сожалению, не было найдено в свое время воодушевляющего образного эквивалента, отчего она теряла смысл существования, истерически откликаясь на самые разрушительные призывы. «На хлеба, на, на грудь, соси, расти, покорствуй, крест неси», — классик был безжалостен, но точен. А когда в трехкопеечной по уровню технологического исполнения сцене первого появления «сумасшедшего» 9 «А» Светлана Крючкова запевает: «Мы, как один, ребята хоть куда и ко всему причастны на Земле, но о себе нигде и никогда не говорим в единственном числе», — это воспринимается так, будто целый народ приоделся, организовался, обрел самосознание и предъявил себя в новом качестве. Здесь, в сущности, та же масса, та же человеческая стихия, которая вроде не так давно крушила все подряд в гениальной «Стачке» Эйзенштейна, а теперь, гляди-ка, обрела внятное мировоззрение в комплекте с историческим оптимизмом. Нужно осознавать, что «Большая перемена» и пластически, и по темпоритму выполнена режиссером Алексеем Кореневым, оператором Анатолием Мукасеем на предельно качественном уровне. А 9 «А», появляющийся под песню Эдуарда Колмановского на слова Михаила Танича, олицетворяет собой не меньше, чем общенациональный порыв. Это завораживает даже того зрителя, которому кажется, что смотрит он всего-навсего набор шуток из жизни недорослей.


Повесть Георгия Садовникова «Иду к людям», которая в конце 60-х привлекла запоздалое внимание редактуры студии «Мосфильм», была придумана и написана гораздо раньше и отражала совершенно иную эпоху, родственный ей культурный образец, — шедевр ранней оттепели «Весна на Заречной улице». Во многом поэтому, как свидетельствуют мемуары участников съемочного процесса, мало кто серьезно относился к работе и мало кто сколько-нибудь на нее ставил. Более того, некоторые исполнители центральных ролей по сию пору стыдятся своего участия в ленте. А покойный Михаил Кононов, сыгравший роль учителя истории Нестора Северова, и вовсе полагал, что текст был несуразным, а сюжет бредовым. Более того, Елена Алексеевна Коренева, прекрасная актриса, будет впоследствии казниться, что попросту стеснялась творений отца, которые в интеллигентской среде откровенно презирались. И даже внутренне протестовала, когда тот пытался присоединиться к ней и ее продвинутому кругу за столиком ресторана Дома кино. Вот где реальная цензура, господа. Цензура не партийной верхушки, а озабоченной своим имиджем верхушки интеллектуальной. Впрочем, время должным образом рассудило.


Пишу об этом столь подробно для того, чтобы раз и навсегда определить уровень Алексея Коренева и меру его без преувеличения героического служения. Считается, что тяжело было работать Андрею Тарковскому, Сергею Параджанову, Алексею Герману. А я думаю, труднее всех приходилось Кореневу: мало того, что никто не верил в успех, так еще и все «грамотные» участники процесса внутренне дистанцировались от того действа, в котором участвовали. Любопытно, что предъявлявшему народ в страдательном режиме Шукшину интеллектуальная верхушка прощала, даже и заигрывала с ним, а вот Кореневу, дававшему жизнь людей в режиме «увлекательный праздник», нет. Так или иначе, по причине того, что интеллектуальная прослойка стесняется почвы и соответственно импортирует малопонятное ей чужое, отечественное образное строительство по сию пору тормозится.

На самом деле, в основании «Большой перемены» лежит совсем не высосанный из пальца сюжет, как опрометчиво высказался один склонный к духовности кинематографист, а остроумная метафора, подкрепленная ювелирной точности социально-психологическим анализом. Совсем простоватые обыватели, которых в избытке дает Коренев, отличаются тем, что принципиально не желают развития. Никакого. В этом их серьезная проблема и даже, если угодно, грех. Характерна, например, позиция Геннадия Ляпишева (Виктор Проскурин), который, в ответ на требование со стороны наставника Петрыкина (Ролан Быков) измениться, отвечает ключевой для понимания этого фильма репликой: «А я, может быть, хочу остаться таким, какой есть». Несколько иначе формулирует Григорий Ганжа в невероятном исполнении Александра Збруева: «Вот я, Григорий Ганжа, взрослый человек. За завод в волейбол играю, сам гитару освоил, девкам, понимаешь, опять же нравлюсь. Так почему же я, Григорий Ганжа, должен быть на кого-то похож?» Но здесь то же самое стремление остановить мгновение и, утонув в своей зоне комфорта, захлебнуться доступными удовольствиями.


Ровно тот же порок характерен для всех без исключения персонажей фильма, как грамотных, так и пролетарского происхождения. Поначалу всем доволен Петрыкин, у которого, кстати, есть даже косноязычное, но, по сути, точное обоснование своей позиции: «Я ж не потому эгоист, что эгоист. А потому, что — ну, вот кому это надо?!» Нестор Петрович тоже поначалу высокомерен и привязан к своему эго: аспирантура, женитьба на «равной» по уму и статусу, сразу после — докторская, кафедра, монография, лавры лауреата, портрет на аллее героев-гениев. Жестко планирует Петя Тимохин (Савелий Крамаров). Не желает замечать изменений и соответствовать им Степан Семенович Леднев (Евгений Леонов), третирующий дочь на выданье, словно пионерку. Огромное количество ярко прописанных и виртуозно сыгранных персонажей, каждый из которых держится за собственную зону комфорта, будучи уверен в том, что там, где он обустроился, то есть почти что в самом низу социальной лестницы, никто не потревожит его душевного покоя и не нарушит милый сердцу жизненный распорядок.

И тут начинается реализация базовой метафоры, которую гениально сформулировал поэт Михаил Танич: «Радуга подковою — значит, непременно ждет нас что-то новое, ждет нас перемена». Кино о том, что Бог достает своим вниманием самые темные уголки человеческой вселенной, даже совсем уже заскорузлых парней с девчатами, которые были в полной уверенности, что спрятались на самом-самом дне, что законсервировались. Большая перемена — это шанс на расширение социально-психологического горизонта и смену вектора движения. Большая перемена — это не временной отрезок, данный для того, чтобы покурить в туалете или перехватить бутерброд, а неизбежная трансформация, которую обеспечит жизненный поток наперекор твоему нежеланию меняться. Не отсидишься в курилке, пивнушке, аспирантуре или учительской — откройся миру добровольно. Сравните агрессивный волюнтаризм позднейшего посыла «перемен, мы ждем перемен» с тем умным смирением, которое культивирует на глубине своего беспрецедентного сюжета Алексей Коренев.


Высокая мудрость кореневской конструкции: десятки персонажей даны людьми яркими, наполненными, в режиме предельной выразительности — лучшие актеры страны играют здесь свои заветные роли. Большая перемена, которую жизнь обеспечит каждому по факту его внутренней свободы, награда и знак благословения. Парадоксально, но это кино, сделанное в атеистическом государстве, на основе, кажется, материалистически сориентированного пролетарского сознания, есть образец религиозного искусства. «Борьба хорошего с лучшим» здесь не угодливое «рады стараться» в ответ на заказ идеологического отдела ЦК КПСС, а следствие смиренного приятия учениками и даже учителями жизненных уроков.

Поделиться