Почему в наших городах нет места детям?

«Почему всё так?» — рубрика, в которой мы ищем ответы на самые насущные и при этом самые сложные вопросы городской жизни. В этот раз мы решили выяснить, как живёт ребенок в городе. Чтобы разобраться в этом запутанном вопросе, мы устроили круглый стол при поддержке фонда имени Генриха Бёлля.

Фотография: Антон Акимов

Москва

Место или пространство: что такое детская территория?

Где место ребёнка в современном российском городе? Город предлагает жителю сотни развлечений и возможностей, которые и без того сложно объять. Но с появлением в семье ребёнка восприятие города совершенно меняется: вести активную жизнь, в которую ребёнок будет включен, не так просто. Оказывается, что для качественного и разнообразного семейного досуга почти обязательно нужно отправиться в центр города, где сконцентрированы основные развлекательные и развивающие возможности. Город насыщен местами для детей, но в городе нет детского пространства; город не говорит ребёнку: «играй со мной, исследуй меня, живи здесь».

Отсутствие полноценной дружелюбной для ребёнка городской среды — проблема, разумеется, не только Москвы и прочих городов России, но и многих других больших городов, которые разными способами и с разным успехом решают «детскую проблему». Централизация — пожалуй, главная проблема взаимодействия ребёнка и города. Из-за этого явления город превращается в огромную систему, машину, которая как паутина сходится к центру. Для полноценного развития и восприятия пространства ребёнку нужны площади и расстояния, соизмеримые с его собственным масштабом, — система не территориально замкнутая, а состоящая из множества самостоятельных районов, небольших пространств, в каждом из которых возможно полноценное обособленное существование.


Фотография: Тим Яржомбек

Почему Москва не становится дружелюбным для детей городом?

Москва — городом с исторически сложившейся пространственной структурой, характерной для средневековых феодальных городов, и это проблема, актуальная не только в связи с «детским вопросом», но и применительно почти к любой городской теме. Проблема куда более глобальная — это тревога, которая разлита в городском воздухе. Ещё несколько десятилетий назад, в советские времена, дети не только сами ходили в школу и гуляли, беспрепятственно исследуя окрестности, но и могли часами стоять в очереди за молоком. В городах больше нет ощущения безопасности, и сами родители больше не готовы давать детям свободу.

Как будет развиваться столица, решает научно-исследовательский и проектный Институт Генплана Москвы. Логика его пространственных решений, в том числе и в отношении дружелюбного ребёнку пространства, не всегда ясна: c одной стороны, в городе создаются пешеходные зоны, такие как Пятницкая улица, квартал Кузнецкого моста и Большая Дмитровка, но в то же время продолжают конструироваться сложные развязки и вылетные магистрали, которые во многом определяют среду окраинных районов Москвы. Руководитель проектной мастерской Института Ярослав Ковальчук отмечает три центральные проблемы, связанные с развитием города.

ДЛЯ ПОЛНОЦЕННОГО РАЗВИТИЯ И ВОСПРИЯТИЯ ПРОСТРАНСТВА РЕБЁНКУ НУЖНЫ ПЛОЩАДИ И РАССТОЯНИЯ, СОИЗМЕРИМЫЕ С ЕГО СОБСТВЕННЫМ МАСШТАБОМ

Первая — невероятно динамичные темпы роста Москвы. За последние 100 лет город в 10 раз вырос по количеству населения и в 20 раз — по размеру. Периферийные районы подвергаются очень быстрой урбанизации; в Лондоне аналогичный процесс занял около 200 лет, при том что Лондон перестал расти в 1960-х годах, а его население в два раза меньше; граница же Москвы только в 1950-х годах пролегала там, где сейчас находится Красная Пресня. Решением проблемы стремительного роста и перенаселения в 1950-х годах стал «Хрущёвский проект», который изначально подразумевал не только постройку доступного жилья, но и создание микрорайонов, каждый из которых стал бы полноценной городской мини-экосистемой со своей школой, несколькими детскими садами и игровыми площадками, свободной от автомобилей и изобилующей парками и аллеями. Однако как и многие утопические советские архитектурные и городские проекты, «Операция “Хрущёвки”» не была осуществлена в своём изначальном виде и стала катастрофой для среды городских окраин.

Вторая проблема, которую видят проектировщики Института Генплана, — это сама парадигма мышления, в которой существуют архитекторы и урбанисты в России. Если в Америке и Европе такие концепции, как комфортный город, безбарьерная среда и дружелюбность пространства, — это передний край теории и практики проектировщиков, то для российских специалистов подобные подходы новы. В современном мире любой специалист должен беспрерывно учиться, чтобы оставаться специалистом. Другая проблема в том, что даже если специалист всё знает, во многом его ограничивают существующие нормативы. Улицы всё ещё воспринимаются не только специалистами, но и самими горожанами как опасная среда, состоящая из дорог и машин. Ковальчук, который работает не только в Институте Генплана, но и преподает в Архитектурной школе МАРШ, приводит в качестве примера нью-йоркский опыт работы Департамента транспорта, который меньше, чем за десятилетие, не только сделал дороги куда более безопасными, но и изменил представление горожан об улице. Ковальчук считает, что потребуется немало времени, чтобы москвичи и жители других городов были готовы воспринимать улицу как комфортное пространство, где можно провести время, в том числе с детьми.

Третья проблема, которую упоминает Ковальчук, — это бюрократические сложности. Во-первых, любая инициатива проходит согласование во многих инстанциях: это и Департамент транспорта, и Департамент благоустройства, и Мосгорпарк. «Чем система согласования и утверждения строительных и архитектурных проектов будет проще, тем лучше», считает Ковальчук. Во-вторых, все проекты должны соответствовать нормативам, многие из которых не менялись долгие годы, и работа по их модернизации только предстоит. Дело в том, что нормативы разрабатываются, а города развиваются и меняются, появляются новые идеи и примеры. Нормативная база всегда устаревает, это норма. Законодательство должно эволюционировать. Наши нормативы основаны на том, что улица — это транспортная артерия, а не общественное пространство, так что проблема не в конкретных нормативных цифрах, а в идеологии.

Комфортный для детей город: зарубежный опыт

Многие города за пределами России, в том числе и те, на которые мы привыкли равняться при планировании пространств, тоже испытывают сложности в создании комфортной и дружелюбной атмосферы для детей. Например, Нью-Йорк, который навсегда изменил представление человека об общественном пространстве, всё ещё остаётся одним из самых «недетских» городов, и дело не только в небезопасности, но и в неравномерном распределении и концентрации мест детской активности — по сути, это та же проблема централизации, имеющая более локальный масштаб. Похожие проблемы присущи и другим гигантским мегаполисам: сложно представить ребёнка разгуливающим по улицам Токио или Шанхая. Что касается городов, дружелюбных к детям, например, Копенгагена или Праги, то ещё несколько десятков лет назад они не были таковыми. Решения, благодаря которым эти города стали комфортными, причем не только для детей, но и для пенсионеров, инвалидов, велосипедистов и обычных горожан, принимались «сверху» и реализовывались городской администрацией в условно недемократическом порядке. Но существуют и другие практики: интересен пример Потсдама, который, находясь на территории бывшего ГДР, имел среду, сходную с постсоветской. Выбрав для эксперимента район Дервиц, местная администрация начала принимать заявки на проекты от специалистов по благоустройству и проводить воркшопы и круглые столы на тему развития района. Несмотря на то, что через район проходило автомобильное шоссе и многие местные жители парковали автомобили под окнами, экспертное сообщество добилось того, что трасса была перекрыта, а въезжать в Дервиц смогли только местные жители. Район избавился от шума, а на месте автобана разбили сад. Кроме того, началось преобразование местной школы и был приглашен архитектор, который спроектировал новый корпус с музыкальным залом. Через некоторое время родители перестали забирать детей из школы, чтобы отдать их в более престижные учебные заведения в центре города, а ещё был создан комитет, благодаря которому экспертное сообщество получило возможность общаться с местными жителями.


Культура детства: образование или развитие

Как известно из трудов французского историка повседневности Филиппа Арьеса, понятие детства как таковое появилось только в XVII веке. До того детей одевали и воспитывали как маленьких взрослых, не придавая значения специфике детской психологии. Разумеется, это сравнение более чем примерное, но сегодня мы снова видим, что из ребёнка как можно скорее хотят сделать маленького взрослого.

Запрос на детское образование во много раз превышает запрос на детское развитие: родители желают, чтобы в 5 лет ребёнок уже пошел в первый класс, а к 10 годам знал хотя бы четыре языка. Современные дети почти никогда не предоставлены сами себе и не имеют времени на свободную игру, работу воображения и не ограниченное параграфами учебника познание. Исследования показывают, что родители особенно беспокоятся об образовании детей в странах, где они не могут быть уверены, что их старость пройдет стабильно вне зависимости от того, как сложится жизнь ребенка.

Как амбиции родителей влияют на формирование детского городского пространства?

Город, его строение, логика его пространства во многом зависят от общественных запросов. Таким образом, запросы родителей на образование, но не на свободную игру и эмоциональное развитие ребенка являются одной из причин недружелюбной организации среды, в которой нет возможности детям самим постигать и исследовать пространство.

Словом, детский пласт городской жизни отражает желания и амбиции взрослых, но не детей. Разгадкой проблемы оказывается всё то же ощущение тревоги и небезопасности в городе, которое не даёт родителям выпускать детей на улицу. Именно тревога мешает развитию свободной игры, независимой мобильности детей, росту интереса детей к самообразованию. Современный российский город не располагает к доверию, в том числе к доверию родителя к ребёнку.

Дихотомия образование — развитие соответствует и паре место — пространство. Тренд на образование, который порождает места — образовательные центры, кружки, кафешки — происходит не только от запроса родителей, но и от общей политики современного детского воспитания. Наталья Реснянская, директор казанского психолого-педагогического центра развития детей «Егоза», замечает: «Огромное количество мест, которые появляются для детей, вызваны общей концепцией, которая есть по отношению к детям. Есть общая политика по отношению к воспитанию. Сейчас на первое место выходит образование. Поэтому появляются места, но это результат государственной политики и выражение ценностных приоритетов родителей. Когда мы говорим о пространствах, появляется вопрос воспитания ребенка в свободной игре, формирование общечеловеческих компетенций, которые основаны на общечеловеческих ориентирах». Практическим примером превалирования образования над развитием может послужить ситуация с новыми детскими площадками. Например, родители с гораздо большей охотой будут гулять с детьми на привычных площадках, чем отправят их на развивающую площадку Monstrum, которая побуждает ребёнка исследовать пространство. Подобная ситуация характерна и для детей подросткового возраста: например, исследование, проведенное в 2012 году проектом «Город Друг» в районе Хамовники показало, что подростки, которые живут в центре Москвы, знают все салоны связи и точки быстрого питания, но не имеют понятия, что в их районе находится музей современного искусства.


Фотография: Тим Яржомбек

Как города решают проблему детского пространства в России

Решение многочисленных проблем, связанных с появлением комфортной городской детской среды, лежит в плоскости формирования самой культуры детства. Стремление создать из своего ребёнка сверхчеловека заставляет использовать методы, больше напоминающие дрессировочные, нежели чем воспитательные. Мария Романова из Бюро Kidsters, рассказывает: «Когда мы делали проект “Город Детей” на ВДНХ, планировалось, что мы создадим город внутри города, где дети смогут попробовать себя в разных ролях. Где-то они ученые, где-то они работают, где-то отдыхают. Но оказалось, что самая популярная площадка — та, на которой детей не принуждали ни к каким формам активности, мастер-классам, где ничему не нужно было обучаться. По сути, это была та самая природная игровая площадка, на которой даже не было людей, которые бы детей чем- то развлекали».

В сегодняшней России можно выделить три основных группы, ведущих работы в области создания комфортного для детей городского пространства: это государство, девелоперы и частные активисты.

О государственных инициативах в области работы с детьми на круглом столе рассказал заместитель руководителя Департамента культуры Москвы Владимир Филиппов. Не смотря на то, что, по словам Филиппова, в Москве и её управленческой структуре нет единой точки входа по тегу «детство», основные функции по развитию темы взял на себя Департамент культуры, который «сам себя провозгласил Департаментом атмосферы, Департаментом общественных отношений, добрососедства». Изучая опыт разных стран и городов, работники Департамента пришли к выводу, что из-за московской специфики не могут взять в качестве примера какой-то один город, дружелюбный для детей. Филиппов подчеркивает, что ни в одном городе мира нет такого количества государственного заказа по дополнительному образованию: московское правительство оплачивает 70 тысяч бюджетных мест для детей, которые учатся в музыкальных, художественных и прочих центрах искусств.

ЗАПРОС НА ДЕТСКОЕ ОБРАЗОВАНИЕ ВО МНОГО РАЗ ПРЕВЫШАЕТ ЗАПРОС НА ДЕТСКОЕ РАЗВИТИЕ: РОДИТЕЛИ ЖЕЛАЮТ, ЧТОБЫ В 5 ЛЕТ РЕБЁНОК УЖЕ ПОШЕЛ В ПЕРВЫЙ КЛАСС, А К 10 ГОДАМ ЗНАЛ ХОТЯ БЫ ЧЕТЫРЕ ЯЗЫКА.

Однако проблема превалирования образования над развитием остаётся актуальной. Филиппов утверждает, что в этом отношении Москва стала флагманом переформатирования работы с детьми: «Мы первый регион России и других стран, который отнес тему детского отдыха в сферу культурной политики. Мы “вытащили” её из компетенции банальной соцзащиты, мэр Москвы поддержал, потому что понимаем, что многолетняя история про отдых только для детей из малоимущих семей, которые государство финансирует, превращает такие лагеря в гетто для бедных». В 2014 году Департамент культуры опирается на принцип «трёх “Д”»: децентрализация, детство, добрососедство. Департамент культуры всерьёз взялся за улучшение условий пребывания детей в лагерях и стремится сделать так, чтобы дети из малоимущих семей ездили в те же лагеря, что и дети из «обычных» семей, утверждает Филиппов. «Мы же можем сделать так, чтобы за три недели ребенок был пропитан такими смыслами, как любовь к Москве, творческое развитие, чтобы он посмотрел, в каких учреждениях Москвы он сможет развивать свои таланты и способности. Важно, чтобы дети не чувствовали разницу, чтобы понимали, что есть дети-инвалиды, это вопрос инклюзии», — через такие технологии, говорит Филиппов, Департамент культуры делает город удобнее для детей.

В сфере детского отдыха намечается развитие, но остаётся существенной проблема отсутствия комплексного подхода к изменению восприятия ребёнка и родителей с детьми в городской среде. Филиппов признаётся, что формальной рабочей группы в этом направлении не создано, однако понимание потребности есть. Сам Филиппов считает, что «система мышления людеи?, система принятия ими решении? такова, что общество, как наше, так и любое другое не может сформулировать образ будущего. Это должны делать профессионалы». Но горожане не всегда готовы прислушиваться к экспертному сообществу и принимать нужные, пусть даже и радикальные изменения. Чтобы внести что-то новое в риторику городского развития, вероятно, необходимо перестроить саму систему принятия и разработки решений. Проблема смены отношения лежит не только в плоскости организации рабочих процессов, но и в сфере собственно восприятия окружающей действительности вообще и отношения к детям в частности. «Проблема в том, что наше общество с точки зрения социального интеллекта пока еще не совсем зрелое», — говорит Филиппов. «Воспитывать людеи?, наверное, нужно, но когда мы это кто-то делает, это ведь дико недемократично по сути. Демократично спрашивать людеи?, что они хотят, и потом это делать». Незрелость общества, по мнению Филиппова, заключается в жесткости, недоверии, страхе, ментальном рабстве, которые, процветая среди взрослых, транслируются зачастую и детям. Чтобы начать менять ситуацию, Департамент культуры планирует, например, ввести стандарты в сфере детского отдыха. Команда Департамента собирается изменить многие детали: от отношения персонала и подхода к подготовке вожатых до правил сервировки столов и организации перевозки детей. Филиппов согласен, что необходимо создать «сообщество, которое будет общественно-государственно-бизнесовой рабочей группой, которая определит, что нужно делать в первую очередь, что во вторую». Вместе с тем он отмечает, что общество пока не понимает, что «детьми надо заниматься особо», а многие чиновники «прикрываются детьми, как лозунгом», пытаясь скрыть проблемы менеджмента.

Гораздо более свободным и неформальным подходом отличаются частные инициативы. Одна из таких организаций — проект «Город Друг», который стал площадкой для взаимодействия детей, родителей и специалистов с целью создания комфортной, безопасной и дружелюбной городской среды. «Город Друг» предлагает экспертную оценку и услуги по проектированию, проводит воркшопы и умеет создавать детские площадки в формате pop-up. Исследование Хамовников, проведенное «Городом Другом» в 2012 году, рассказывает куратор проекта и психолог Дарья Уткина, дало множество интересных результатов в форме инициатив «снизу». «История заключается в том, — говорит Уткина, — что снять кальку с аналогичных западных проектов невозможно, но здорово перед тем, как что-то менять, получать информацию “а как сейчас”, нулевую точку отсчета». В качестве приемлемого комплексного подхода Уткина видит инициативу «Города, дружелюбные к детям», которую сперва поддержало, а потом забросило московское правительство. «Города, дружелюбные к детям» — это инициатива, которая работает на всех континентах: и в Африке, и в Южной Америке, и в Австралии, и в Европе. Уткина объясняет: «В зависимости от городской ситуации в рамках этой инициативы принимаются те или иные программы по улучшению жизни детей в городской среде: например, если мы говорим о трущобах в Бразилии, эта инициатива — возможность найти наиболее экологически безопасное место для детских игр, если это Африка, то главный вопрос — доступ к чистой питьевой воде. В Европе, где другой уровень жизни, речь идет в первую очередь о независимой мобильности детей в городах, а ещё о праве ребенка на игру и участие в жизни города. Это не программа, которая делает все города одинаковыми; сначала происходит оценка, потом появляются предложения по улучшению среды в соответствии с конкретной ситуацией. Москва вошла в инициативу ещё при Лужкове, но проблема заключается в том, что два года назад UNICEF покинуло Россию, при этом Москва и порядка ещё 9 российских городов участвуют в программе, а в 2014 году в Петербурге даже прошел форум «Города, дружелюбные к детям». Во время визита профессора Карен Малоне Москву весной 2014 в рамках образовательный программы «Там, где играют дети» возник вопрос об условиях работы CFCI в России: эта программа работает только в странах, где есть представительство UNICEF. Сейчас Россия я является только донором, но не рецепиентом программы».


Фотография: Тим Яржомбек

Работой в сфере детской городской среды занимается и московское бюро Kidsters, которое сопровождает детские проекты от запуска и формирования стратегии до помощи в составлении PR-плана и организации мероприятий.

Инициативы по работе с детьми и преобразованию среды существуют не только в Москве. Например, казанский центр раннего развития «Егоза» организовал социально-образовательную программу «Школа юного горожанина», которая направлена на познание города, формирование нового мировоззрения среди детей и взрослых и процесс изменения городского пространства. В своей работе Школа использует методы свободной игры и естественного развития, позволяя детям самостоятельно исследовать и познавать мир вокруг. Организатор Школы и директор «Егозы» Наталья Реснянская так описывает принципы работы: «Мы начинали с детьми-дошкольниками преобразовывать пространство без особой регламентации действий. В “Школе юного горожанина” дети раскрашивают листики и приклеивают на фасад. Понятно, что ребенок не рефлексирует, но он видит какие-то элементы, может что-то сделать. Должен пройти какой-то период, чтобы позиция “я могу что-то сделать” сформировалась. Мы говорим “свободный”, потому что ребенок учится понимать, что ему необходимо и за что он готов нести ответственность. Мы ведь привыкли, что за нас всё решают».

Ещё одна форма работы с детьми и их интеграции в городское пространство и социальную жизнь — это детские общественные центры, такие как, например, Упсала-цирк, где трудных детей и подростков учат цирковому мастерству.

Всё более развитым становится движение альтернативных детских лагерей, среди которых, например, знаменитые «Село» и «Камчатка», нестандартный развивающий лагерь «Будущее сегодня» и детский лагерь «Никола-Ленивца». Его директор, Екатерина Мелихова, приняла участие в круглом столе. Мелихова, психотерапевт по образованию, рассказывает об исследованиях Кена Робинсона, британского эксперта в области образования и креативного мышления. Робинсон считает, что существующая система образования разработана в индустриальную эпоху и учит детей орудовать машинами, а не быть творческими, гибкими и подстраиваться под постоянно изменяющийся мир. Организаторы лагеря в «Никола-Ленивце» решили предоставить детям возможность самим найти себя и оставить в программе много свободного времени. Для этого подошел формат проектной деятельности, и всю двухнедельную смену каждый ребёнок разрабатывал собственный проект, будь он осуществимым или совсем нереальным. Оказалось, что дети мечтают совершенно вне рамок: среди проектов были надувной крест, робот-намазывалка на бутерброд, ложка, которая размешивала сахар в чае. С целыми четырьмя часами свободного времени многие дети столкнулись впервые и не знали, что делать, хотя выбор был широк: можно было работать над своим проектом, готовиться к мероприятиям, пойти в pop-up мастерскую, играть в палки или валяться в песке. Вместе с тем на каждый отряд лагеря приходился отдельный психолог, и вечером организаторы лагеря обсуждали каждого ребёнка. На основе опыта, полученного во время работы с детьми в лагере, Мелихова совместно с Борисом Куприяновым планирует создать постоянный центр по работе с детьми в Москве. Не смотря на то, что в центре будет множество образовательных программ, он будет в первую очередь местом, где дети смогут просто встречаться и общаться.

Весьма специфической сферой остаётся работа девелоперских компаний в отношении проектирования и развития среды, комфортной для детей. Анна Чин-Го-пин, управляющий партнер «ДАДевелопмент», считает, что развитие рынка способствует продвижению новых подходов. В условиях, когда квадратный метр и цена — уже не конкурентное преимущество, девелоперы начинают соревнование в области нововведений, например, проектируя детские площадки и игровые пространства. Исходя из опыта проектирования пространств совместно с психологами и социологами, Чин-Го-пин замечает: «Детям от 0 до 3 лет нужно открытое пространство, чтобы их видели родители, это даёт ощущение безопасности. Подросткам требуются более скрытые пространства, а детям от 10 до 12 лет нужны «страшные» места в городе: вспомните, как в детстве мы лазили по крышам и стройкам». Но вместе с тем из районов, в которых располагаются подобные жилые комплексы, родители часто увозят детей ближе к центру города — на занятия в специализированных школах и детскиих центрах, а когда возвращаются домой, сил и времени на общение и игры уже нет. Решение проблемы Анна Чин-Го-пин видит в диалоге с администрацией муниципалитетов. Дело не только в повышении качества общего и дополнительного образования на перифериях города, но и, например, в благоустройстве. Жителям принадлежит только та территория, на которой находится конкретный дом; остальное пространство, как только заканчивается девелоперский проект, переходит в ведение муниципальных администраций, у которых не всегда есть возможность содержать дорогостоящие площадки и обслуживать нестандартно оборудованные территории.

Ещё одна проблема, касающаяся современного девелопмента, заключается в том, что строительные компании рассматривают среду скорее как набор компонентов, а не как целостное пространство. Так, очень редки проекты, подразумевающие создание зон, свободных от автомобилей и ориентированных на пешеходов. Например, в бизнес-сегменте квартиры зачастую продаются с машиноместом, что решает проблему свободных дворовых пространств. А в эконом-классе таких проектов – единицы, и это требует особой смелости и ответственности девелопера. Совокупность инновационных решений, в том числе свободное и безопасное для детей пространство на территории жилого комплекса, повышает стоимость жилья, однако инновационным проектам всё ещё требуется 5-7 лет на то, чтобы начать получать ощутимые дивиденды.

Почему детям нет места в городе и что с этим делать?


Александр Акишин

аналитик бюро UrbanUrban, энвайроментальный психолог?

Мне важно, что мы ввели категории «места» и «пространства», но тем не менее, большая часть дискуссии была посвящена местам. Ярослав Ковальчук упомянул модернистский социально-архитектурный проект, реализовывавшийся в Советском Союзе и продолжающийся в наши годы. Именно с ним нужно что-то делать, потому что именно хрущёвки — это 95% физического и социального пространства, в котором существует подавляющее большинство жителей нашей страны. Это пространство, в котором нет места межличностным коммуникациям и интеракциям, и если есть те девелоперы, которые строят и возводят проекты, где находится место смене парадигмы, то, по-видимому, в данном случае необходимо взаимодействие с властью, возможно, даже субсидирование этой деятельности, потому что очень трудно изменять отношения между людьми и находить места и пространства для детей, если сами пространства совершенно не приспособлены.


Наталья Реснянская

директор психолого-педагогического центра развития детей «Егоза»

Детям нет места, потому что взрослые не знают, каким должно быть это место и пространство. Отсутствуют ориентир и понимания. Что с этим делать? Нужно начинать менять систему воспитания, помещать воспитание на то место, которое сейчас занимает образование.


Дарья Бычкова

архитектор «Бюро 500», специалист в области проектирования среды, дружелюбной для детей

Я назову две проблемы и два ответа. Первое — тотальный контроль чужой жизни, а не своей. Родителям нужно обратить внимание на свою жизнь, а ребенку дать возможность свободно развиваться. Второй момент: проектирование физической среды происходит без участия психолога, ровно как и социолога, — людей, не имеющих отношения к архитектуре и градостроительству, транспорту. Нет того, кто понимает механизмы восприятия среды, например, что детям трудно иногда зайти на 15-сантиметровый бордюрчик, надо бы пониже сделать. Нужно приглашать таких людей в команды, которые занимаются физической средой.


Ярослав Ковальчук

руководитель проектной мастерской научно-исследовательского и проектного Института Генплана Москвы, основатель архитектурного бюро «Римша», преподаватель Архитектурной школы МАРШ

Говоря о пространстве: детям нет места в городах, потому что в принципе людям там нет места. Это не пространство, в котором можно жить, а полоса препятствий, которую нужно преодолевать. Если в 20-30 лет это еще ничего, то в 5-6 или после 60 это сложно. Я считаю, что необходима пропаганда или просвещение, но не только через тексты, слова, картинки, но и через реальные примеры.


Анна Чин-Го-пин

управляющий партнер «ДАДевелопмент»

Мне кажется, за последнее время жизнь так резко поменялась, стала совсем другой. В городе гораздо больше машин. Мы решаем другие проблемы: транспортные, экологические, жилищные, а эту историю мы потеряли. Может быть, нужно вернуться и посмотреть не только на урбанистические проблемы, но и на человеческие? Многие проблемы, например, может решить децентрализация.


Владимир Филиппов

заместитель руководителя Департамента культуры Москвы

Я не согласен с тезисом, что в городе нет места детям. Согласно статистике, у нас три миллиона детей, и они, наверное, в основном рады и счастливы, хорошо себя чувствуют. Значит, наверное, им есть место. Мы с экспертной стороны можем на них смотреть и думать, что они несчастные, но если на каждого из вас с нами посмотрит английская королева или кто-нибудь из Ротшильдов, то они подумают: «Как эти нищеброды могут жить и не застрелиться?». Это вопрос субъективного отношения. Понятно, что многое нужно делать. Это вопрос ментальности, вопрос создания стандартов в дополнительном образовании, детском отдыхе, в ключевых точках, где дети находятся. Что нужно делать? Создавать точки роста и тиражировать успешные кейсы. Нельзя из закрытой и закостенелой авторитарной системы за два года куда-то прыгнуть.


Мария Романова

«заведующая лабораторией» бюро Kidsters?

Действительно, последние много лет люди занимались другими вещами и о детях не думали. Как изменить? Очень коротко скажу, что города в России разные. Мой сын провел два месяца летом в микроскопическом городе под названием Пионерский, где нет практически ничего, кроме одной детской площадки и моря. Он приехал в Москву и говорит: «А можно я вернусь обратно? У меня там много детских дел». Я стала выяснять, что это за дела, и узнала много нового. Хороший ответ: попробовать слушать детей. Не обязательно им нужны развивающие занятия.


Дарья Уткина

куратор проекта «Город Друг», психолог

Мне кажется, всё происходит в нужное время и в нужный момент. Если смотреть в перспективе, то мы двигаемся вперед. Что делать? Неизменно мне приходит мысль: хорошо бы, если бы мы потратили два часа, слив все наши компетенции и идеи на решение конкретной задачи относительно города и детей. Мне кажется, когда мы на практике начинаем решать какие-то вещи, это бывает полезней, выстраиваются концептуальные истории.


Нурия Фатыхова

координатор фонда Генриха Бёлля в России

Почему в наших городах нет места детям? Мы забываем про такую демократическую категорию, как разнообразие: гендерное, возрастное, разнообразие возможностей, квалификаций и подходов. Что делать? Нужны коммуникация и совместное решение кейсов. Конечно, нужно ещё, чтобы власть нас слушала, и не только слушала, а слышала и приглашала решать кейсы.

Круглый стол организован при поддержке Фонда им. Генриха Бёлля.


Автор: Анна Баринова

UrbanUrban

Поделиться
Комментировать

Популярное в разделе