Урбанист Свят Мурунов: "Городов в России нет!"

Руководитель Центра прикладной урбанистики Московской высшей школы социальных и экономических наук Святослав Мурунов за последние три года объехал порядка 300 российских городов, изучая их сообщества, проводя семинары и участвуя в разнообразных проектах – вроде прошедшей в начале апреля в Якутске Школы прикладной урбанистики, где он провел несколько воркшопов, в том числе по брендингу и городским медиа, рассмотрел предложенные прикладные кейсы и дал интервью корреспонденту News.Ykt.Ru.
О пользе системного анализа

- Свят, как вы стали урбанистом, не будучи архитектором, и насколько это типичная история?

- Начнем с того, что я не только не архитектор, но и не москвич. Я жил в Пензе, где получил базовое инженерное образование в государственном техническом университете. Специальность называлась «информационные вычислительные системы и системный анализ», причем больше всего меня интересовали разработка систем, неформализованные системы и параллельные вычисления. Еще студентом поступил на работу в закрытый институт, где занимался нестандартными информационными проектами, связанными с системными вычислениями. Достаточно долгое время я ими занимался, а в 2000 году случайно попал в Москву на курсы Вячеслава Леонидовича Глазычева.

Глазычев Вячеслав Леонидович

Крупнейший российский урбанист, теоретик и практик сферы развития городов. Родился 26 февраля 1940 года в Москве, учился в Московском архитектурном институте, впоследствии стал его профессором. В 60-е годы входил в круг разработчиков деятельностного подхода в советской философии, соавтор теорий архитектурного и социального проектирования. В перестройку стал известным общественником, председателем оргкомитета общества «Мемориал». С начала 90-х реализовывал программы развития в разных городах России, обеспечивая взаимодействие властей, экспертов и общества. В начале 2000-х активно работал в Поволжье. С 2005 года член Общественной палаты, постоянный участник обсуждений реального федерализма, острый критик «лужковского» пути развития Москвы. Умер 5 июня 2012 года, работая над стратегией развития столицы.

Курсы Глазычева закончились совместной экспедицией по российским городам под названием «Глубинная Россия». По ее результатам выпущена одноименная книга, где, как случайно выяснилось много лет назад, есть и моя фамилия в соавторах. Собственно, Глазычев и раскрыл мне глаза на то, что город – это сложная система, что в городе есть (должно быть) множество разных субъектов: власть, бизнес, локальные (территориальные), экспертные  (профессиональные) и неформальные городские сообщества, а сам город – это, по сути, договор этих субъектов. Правда, на момент нашей экспедиции в российских городах никаких сообществ еще не было, кроме власти и зарождающегося бизнеса. Но идея о том, что город – это множество субъектов и диалог между ними, запала мне в душу.

Я вернулся в Пензу, занялся бизнесом. У меня был свой творческий кластер: дизайн-студия, столярная мастерская, 3D и интернет-компания, свое небольшое медиа, звукостудия – все, что связано с творчеством, было сгруппировано в этом кластере, и мы были, пожалуй, первым творческим кластером в стране – но тогда сами этого не сознавали. Делали много всего интересного, прежде всего, городские события. Занимались брендингом городов и компаний. Было сложно, потому что не все понимали, что брендинг - это не логотипинг, а длительный процесс конструирования идентичностей. Занимаясь этими проектами, я понял, что город несбалансирован как система, что в городе что-то не так.

И я применил метод системного анализа к пространству города. В течение нескольких лет просто собирал информацию: делал глубинные интервью, замеры, анкеты. Никто мне этого не заказывал, не платил за это, мне просто было любопытно: можно ли в городе что-то, изменить, не будучи при этом во власти и не будучи супербогатым бизнесменом?

Выяснилось, что за прошедшие с момента нашей экспедиции десять с лишним лет в российских городах появились заново созданные разрозненные городские сообщества, и мы с командой начали применять к этим сообществам различные технологии социального проектирования. А можно ли городские сообщества как-то подружить-познакомить? Оказывается, можно! А можно ли в городе создать культуру диалога? Можно! Для этого нужно соблюдать несколько правил: мораторий на критику, открытый оргкомитет, непредвзятая модерация – то, о чем я рассказывал на школе прикладной урбанистики. Все эти регламенты выросли из нашей практики организации различных событий, начиная от субботников и лекториев, заканчивая большими городскими фестивалями.

- Это ваша личная практика и личные формулировки?

- Да. Конечно, в основе лежит философия Глазычева, его парадигма понимания города. Но до сообществ он не дожил, поэтому нам пришлось придумывать все самим.

- Неужели нельзя было просто взять европейскую практику урбанистики?

- Нельзя, и сейчас объясню почему. Любой европейский город – это сложная ткань социальных субъектов, история которых насчитывает не одну сотню лет. В Европе очень развиты сообщества, прежде всего, локальные, в России же огромное количество жителей просто выключено из социального взаимодействия. Поэтому в европейской практике отсутствует самый главный начальный этап: что делать, когда с точки зрения социальных систем городов нет?  

Город как социальная система

- То есть как это – нет? Почему? Казани тысяча лет вроде, нам почти 400? Я уже про Москву и Питер не говорю.

- Города как культурный код, в России, конечно, есть, а как социальные системы - отсутствуют. Почему? Смотрите: в советский период государство определяло, где и как строить город. Была четкая система планирования, которая учитывала, конечно, людей, но только  как биоматериал: должны быть на такое-то количество людей школа, больница, детсад, дом культуры, кинотеатр, кладбище и роддом. Все решали за нас. Город рассматривался как элемент производственной цепочки. Мы тогда летали в космос, играли в гонку вооружений, и города были инструментом реализации государственной политики. Человек не мог повлиять на создание городской среды. А в 90-е годы, как вы знаете, государство отказалось от градостроительства. И за эти 24 года в городах возникли новые субъекты -  бизнес, например, - которые не знают, как влиять на город, кроме как строительство каких-то своих объектов. Исчезли городские сообщества. Профсоюз, партия, комсомол – это были инструменты. А сообществ в СССР  или не было, или – в тех городах, где были творческие союзы, например – они влияли на  градостроительную политику очень опосредовано. В 90-х поменялся весь социальный уклад, предприятия перестали играть значимую роль, началась эпоха индивидуального поиска новых социальных ролей. И никто в тот момент не озаботился социальной устойчивостью. Если бы вместе с приватизацией людям дали инструменты социального взаимодействия, выделили что-то общее во дворах, сказали: знакомьтесь с соседями, чтобы муниципальный депутат выражал ваши интересы – мы бы сегодня имели другое государство. Этого не произошло. Мы все стали думать о деньгах, замкнулись сами на себя, и наши города превратились в фрагментарно разорванные пространства: там дворец, а тут лужи, трущобы и руины, что свидетельствует об отсутствии договора. Как распались социальные связи, так никто их не укреплял 24 года. Люди выключены из социальной жизни города. Жители в городе существуют как пассажиры: спят, едят, магазин, работа. Они даже город понять и почувствовать не могут. Для них город – отдельные места, люди, а целиком города нет. Городов как сложных систем у нас нет. Может, разве что сибирские города… Новосибирск… Может, кстати, Якутск – у вас все-таки есть субъекты, сообщества, есть между ними диалог какой-никакой, трудный, с конфликтами, но есть. Но и Новосибирск, и Якутск -- это такие все равно, скорее, протогорода, города в зародыше. Есть простая формула: если больше 50 процентов жителей участвуют в социальных институтах – у вас состоялся город. Но опять же нельзя сказать: ура, у нас город, не будем больше ничего делать! Это процессы, которые постоянно идут и меняются. Нужно уметь их считывать, наблюдать за ними.

- Ммм… Значит, верно, что город в России один – Москва, и поэтому туда все едут?

- Москва – не город. Это метагород. Мы анализировали, там 15-17 городов внутри. А внутри Садового кольца – хаб. Культурный, финансовый, сакральный.

- А Петербург?

- И Петербург в этом плане тоже не совсем город. Там есть окраины и новостройки, есть социальная разорванность, есть сохранившийся культурный центр и конфликт между теми, кто говорит, что нельзя ничего трогать и теми, кто говорит, что все должно развиваться.

По поводу того, что все едут в Москву – у нас ведь в городах нет даже сценария правильной миграции: съездил посмотреть, набрался опыта, компетенций, вернулся. Любое возвращение воспринимается как неудача. Только сейчас возникает понимание, что человек чему-то научился и возвращается применить свой опыт. Поэтому надо этих людей сразу включать в социальное взаимодействие. Вы, журналисты, должны брать у них интервью, спрашивать, почему они вернулись.

Главный ресурс города – его жители

- И что делать, когда города нет?

- Отсутствие города как социальной системы, с которым мы столкнулись в России, это проблема не архитекторов, а проблема отсутствия тех субъектов, которые формулировали бы запрос на градопланирование. Чтобы, проектируя что-то, архитектор понимал, кто и как этим будет пользоваться. А в сегодняшней России архитектура, к сожалению, превратилась в структуру, обслуживающую власть или бизнес.

Например, у нас в Пензе недавно построили новый драмтеатр в стиле классицизма. Такой, знаете, Дворец съездов в духе Брежнева, но новострой. Потому что решение принимал губернатор. Хотя было сымитровано некое народное голосование, но такое, когда на выбор предлагаются шесть однотипных макетов. Куда ни ткни – получишь Дворец съездов. Это некая иллюзия выбора.
Так вот, системный анализ показал, что самый недооцененный ресурс городов – это люди. Что никто не умеет их самоорганизовывать. Это либо воспринимается как политическая деятельность, либо уходит в какие-то маргинализированные асоциальные действия вроде организации преступной группировки.

- То есть урбанистика в России, она больше про социологию чем про архитектуру?

- В данный момент - да. В последнее время в стране построили всего два новых города, и это не самые удачные примеры. Градостроительство ведь возникает тогда, когда возникает воля: нам нужно вот здесь что-то построить новое. А воля сегодня есть только у власти, и она очень короткая, потому что электоральный цикл длится 4 года, за которые мы даже не успеваем понять, нужна ли эта воля, поддерживает ли ее кто-то. Поэтому сейчас урбанистика в России – это прежде всего, социальное проектирование. Нам нужны разные субъекты, акторы, с разным целеполаганием, с разными идеями. И с технологиями диалога этих различных субъектов. Архитекторы пока бессильны с точки зрения урбанистики, потому что все что они могут сделать - это какие-то отдельные пространства: парк, набережная, жилой комплекс. Целиком город спроектировать невозможно, потому что для разработки генплана требуется участие большого количества социальных субъектов. И тут архитекторам нужны социальные технологии, потому что наши архитекторы не умеют работать с плохо развитыми социальными субъектами.

- Когда мы с вами говорим про социальные системы, договоры – мы говорим только  о городах. Будущее в урбанизации, вы считаете?

- Будущее в многообразии. Это как в биологии, чем больше многообразия, тем выше выживаемость. Отказываться от пригородов, других форм было бы неверно. Будущее лежит в создании сложных агломераций, поэтому городам надо следить, чтобы не схлопывались близлежащие сельские территории, ведь они отвечают, в том числе, за пищевую безопасность, несут важные рекреационные функции, город ведь не для интровертов. При этом именно город отвечает за эти взаимоотношения, чтобы не только высасывать ресурсы, но и что-то отдавать. Мы должны переосмыслить сельские территории, задаться вопросом, а что там сегодня есть или что там может быть? Какие-то новые функции, которые нужны городу? Сельские школы, например, как новый вид деятельности, или творческий сельский кластер, который работает на этих территориях. И у Якутска как у столицы, очень хороший потенциал в этом плане, у вас тесная ведь связь с вашими улусами. Потенциал территории – это потенциал всей территории, и чем меньше у города связей, тем меньше устойчивости.

Города - это квинтэссенция цивилизации, говоря иными словами, пока у человечества два больших достижения: мы полетели в космос и придумали города. Что делать дальше, никто еще не придумал. Как будет жить территория, где нет города? Урбанизацию не остановить, но в этом плане урбанистика делится на сельский урбанизм и городской урбанизм. Я лично стою на позициях социального проектирования, потому что чтобы перезапустить города, нужны субъекты.

Якутск должен увидеть сам себя

- На урбаншколе вы много говорили о рефлексии. Якутску на что рефлексировать? С кем, с чем нам себя сравнивать, с какими городами?

Рефлексия должна быть внутри субъекта, так что я вам предлагаю в первую разобраться внутри себя, не уходя при этом в критику и поиск виноватых. Что касается Якутска, здесь бросается в глаза разнообразная городская среда, много разного типа объектов и функций. Я увидел достаточно разряженную среду, большое количество бараков – вам стоит поработать с переосмыслением, комплексным анализом, чтобы сбалансировать транспортную нагрузку так, чтобы люди могли получать набор услуг, не пересекая при этом полгорода. Город нуждается в хорошей аналитике, для этого и нужен центр прикладной урбанистики, которые мы на сегодня запустили в 82 российских городах. В архитектуре я увидел наличие интересных национальных элементов – Дом народов севера, Дом Арчы. Бросается в глаза недостаток освещения, не хватает общественных пространств.

- Хочется услышать ваши комментарии по рассмотренным в рамках урбаншколы кейсам.

По поводу кейсов я мэру сказал уже вашему, что Якутск берется за серьезные вызовы. Старый город-2 в Залоге – это вызов. Если у вас получится запустить музей города, творческий кластер, на этом историческом месте, переосмыслив его – это мегакруто будет. Там столько всего намешано на этом пятачке, что он может стать конструктором якутской (города Якутска) идентичности, ее проявлением и перезагрузкой.

Школы как центр местных сообществ – это тоже вызов, причем федерального масштаба. Переосмыслить школы, превратившиеся сегодня в фабрику ЕГЭ – это федеральный кейс, причем  в экспортном варианте. Все смотрят сегодня на финнов, на Москву, где пока не на что смотреть. А кто-то в России должен перезапустить школы. Если у вас это получится, потом можете смело запускать проектные курсы для всей страны.

Скверы тоже очень важны. Все, что в городе есть общее – это и есть город. Эти места, их каркасность, их качество – это качество города. Важно, чтобы эти места были равномерно распространены по городу, в кейсе «20 скверов» я это увидел. Важно делать социальное проектирование. Чтобы не власть сказала: ребята, вот мы для вас сделали – пользуйтесь, а жители конкретного района сформулировали, что им от этого сквера нужно. Для этого я бы установил на месте сквера мобильный офис архитектора, куда люди подходили бы с предложениями. Сквер - это же не просто место рекреации Сделаете вы так, чтобы люди там знакомились? Запустите там историю не только в формате памятника? Это самый базовый с точки зрения вовлечения людей кейс. А что бы нам зимой там сделать? Может, мы там сделаем подсветку, и лютой зимой будем на них из окна смотреть и радоваться? И на зиму городские скверы превратятся в арт-объекты? Это ведь вызов?

- Вы отдельно говорили про городские медиа.

- Городские медиа сегодня нуждаются в новом кодексе, потому что если раньше они были трансляторами, то теперь должны стать субъектами, потому что субъектов не хватает. И кто-то ведь должен людей знакомить, вдохновлять? Для начала я бы запланировал медиафорум, причем в прикладном ключе. Иначе медиа так и останутся каждый в своем поле.

Город себя не видит. Якутск должен увидеть сам себя. У вас все для этого есть – пространства, медиа, бизнес, городские сообщества. Чем еще хорошо, у вас есть три конкретные темы для дискуссий. Обычно до этого на первой урбаншколе не доходит. Можно уже сейчас с участием власти, бизнеса и сообществ планировать серию дискуссий, круглый стол, прямой эфир – что угодно. Важный момент: не дать людям уйти в критику, а выйти в конструктив или хотя бы в рефлексию: что нам нравится, а что не нравится. Это задача модератора. И таким модератором могут стать независимые городские медиа.
 

Автор: Ирина Ефимова
Автор
Автор: Ирина Ефимова
Поделиться
Комментировать

Популярное в разделе