КОГДА УМОЛКНУТ ВСЕ ПЕСНИ

ЯННИС КУНЕЛЛИС ПРИВЕЗ В МОСКВУ НОВЫЙ ПРОЕКТ


Финальным аккордом завершающейся 4-й Московской биеннале современного искусства стало открытие на «Красном Октябре» в рамках программы «Специальные гости» выставки Янниса Кунеллиса «S. T.», организованной Государственным центром современного искусства и RAM radioartemobile. Слово «аккорд» тут совершенно уместно, поскольку главными героями нового масштабного проекта мировой звезды стали музыкальные инструменты, хотя инсталляция совершенно беззвучна.


Приезд 75-летнего классика современного искусства — это, бесспорно, украшение для биеннале, оказавшейся излишне молодежной и по духу, и по составу участников. Итальянский художник греческого происхождения уже навсегда вошел в историю как один из лидеров само собой сложившегося в середине 60х движения, с легкой руки критика и куратора Джермано Челанта получившего название «Арте Повера», то есть «бедное искусство». Главной задачей «бедняков», словно предвосхитивших демократические бунты 68-го, было вернуть в художественное творчество дух реальности в буквальном смысле слова, «убирать, изымать, сводить к минимуму, обеднять знаки, доводя их до архетипов», но


речь шла не об абстракции, бывшей главным врагом, как и картина вообще, а, наоборот, о физической конкретности. Главным становилась работа с материалом, вещественностью окружающего мира.


Так, Кунеллис выстраивает свои инсталляции, используя землю, огонь и его антипод уголь, свинец, золото, дерево, камень, бытовые предметы вроде кровати, двери, стола, вешалки, пальто (к последнему мы еще вернемся), мясо, крупы, а также кактусы, чучела птиц, живые модели. Одна из самых известных его работ — двенадцать лошадей, выставленных в 1969-м в галерейном пространстве, превращенном в стойло. На Венецианской биеннале 74-го он поставил на прикол в канале старую рыбачью шхуну, подсвеченную керосиновыми лампами. В берлинском выставочном зале в 91-м, после падения Стены, разложил фрагменты распиленной деревянной лодки с символическим для моряков и поэтов названием «Альбатрос» — вспомните Бодлера.


Это в хорошем смысле загадочные работы. «Из структуры и формы произведений Кунеллиса скорее всего следует, что он ничего не имеет в виду», — написал когда-то куратор Руди Фукс, и это было комплиментом, да еще из уст близкого друга. Восприниматься все это должно и не на уровне разума (художник хоть и издал книгу интервью и манифестов «Лагунная Одиссея», но конкретные произведения никогда не объясняет, заявив однажды и навсегда: «Язык отводи в сторону, не то окажешься в темнице»), и не на уровне лирических эмоций, слишком примитивных.


Речь идет о некотором вживании зрителя в пространство, сотворчестве, духовном опыте — не путать с «духовностью», которую любят всуе поминать наши соотечественники.


Но вот московский проект (кстати, Кунеллис уже приезжал в столицу с ретроспективой ровно двадцать лет назад, и это была сенсационная по тем временам выставка), если знаешь творчество мастера, сначала удивляет своей литературностью. Эту «смену вех» в объяснительном тексте для сводного каталога биеннале искусствовед Виталий Пацюков, принимавший инсталляцию с российской стороны, удачно назвал «вступлением в страну концептуализма».


Пол огромного фабричного Шоколадного цеха, недавно превращенного в выставочный зал, завален все теми же любимыми старыми пальто, еще помнящими своих хозяев, но теперь ставших местом обитания тоже поживших музыкальных инструментов. Кунеллис, как рассказывают, на закрытом перфомансе сам оборачивал все эти ржавые валторны, тромбоны, барабаны и раскидывал их по полу. В центре этого музыкального секонд-хенда протянуты железнодорожные рельсы, на них стоит настоящая детская коляска, тоже старая, застыв ровно посередине. Это


похоже на театральную декорацию к какому-то модернистскому спектаклю, вероятно, посвященному Эйзенштейну с хрестоматийным эпизодом с коляской в «Броненосце «Потемкине», а может и Гоголю с его «Шинелью», только текст пьесы утерян, хоть он, безусловно, был.


Зато тот же Пацюков, ссылаясь на намеки маэстро, очень остроумно до игривости пытается расшифровать все показанное, отталкиваясь от названия «S. T». Тут продолжается парад парадоксальных многозначностей. Вроде бы все просто — Senza titolo, «без названия», как именуется большинство произведений эзотеричного Кунеллиса. Но почему тогда аббревиатура, да еще с заглавными буквами?


Может, имеются в виду artiST, inSTallation, insSTrument? А может, Транссибирская магистраль, всегда вызывавшая восторженный испуг у западных интеллектуалов? А может, это «St» на фреске Возрождения с изображением святого, и тогда рельсы ведут в рай, земные одежды скинуты, ненужные фанфары стихли, а лучшим средством передвижения в небо станет коляска типа «Будьте как дети»? Впрочем, последняя версия уже моя. В любом случае Кунеллис предлагает полисемантическую игру в слова, в чем прежде замечен не был. Но большому художнику свойственно меняться и в 75 лет


Федор Ромер


СТЕНГАЗЕТА.NET


Поделиться
Комментировать

Популярное в разделе