Театр мертвых блох, в котором ничего не происходит

Арт-группа «Археоптерикс» и этно–концептуализм


1 декабря 2011 года в памятный день посещения Никитой Хрущевым выставки художников-авангардистов в Манеже, в подмосковной Коломне открылся новый культурный объект необычного формата. Его полное название – Арткоммуналка. Музей. Мастерская. Ерофеев и Другие.


Первый «жилец» объекта – это Музей, который собирает и хранит память об особой атмосфере коммунального быта Коломны 60-х. 6 апреля 2012 Артрезиденция открывает выставку «Ловля блох» группы Археоптерикс, про которую и речь в этом артистичном эссе художника и сценографа Марины Перчихиной.


«… мы решили с Романом представиться как группа "Археоптерикс", с которой все и началось когда-то и вот через много лет она (птица) вновь возникла - немного сентиментально, конечно...» – из письма Анжелы

Анжела Арсинкей и Роман Постников появились у нас в Москве, в галерее «Spider&Mouse»(Спайдермаус) в 1997ом, после организованной Удмуртским университетом симпозиума на корабле, в котором участвовали и мои соавторы – японская художница Куми Сасаки и Игорь Иогансон.


В 1999 группа Археоптерикс уже в расширенном составе прибыла вместе с гигантской гипсовой формой снятой с лежащей фигуры одной из участниц.


В форме была отлита желатиновая женщина. Обнаженный юноша в очках (Максим Веревкин) с огромным ножом выходил к публике, расчленял желатиновое тело и выдавал куски желе для поедания. Кругом висели огромные свитки с отпечатками тел, меньшие – с отпечатками разверток лиц.


Тела были отпечатаны прикосновением рельефа к плоскости, а лица – путем обертывания их поверхности бумагой. Две печатные техники и два типа искажения – это важно, т.к. отпечатки, рефлексия способов печати, отношений видимого и отпечатка – сквозная тема Романа Постникова.


Проект «ГЛОБУС ЧЕЛОВЕКА» сопровождался его текстом:


«Если для человека древности отношения между субъектом и воспринимаемым им объектом аналогичны отношениям между двумя физическими предметами, то, осознав себя как субъект, человек в первую очередь осознает себя объектом. Здесь и происходит осознание себя через объект искусства - собственные отпечатки и формы.


Человек начинает играть с самим собой, с собственным отражением, тенью, следами. Ему становится интересно также собственное тело, а особенно то, что внутри него, что кроется за этой болезненной оболочкой.


Саморазрушение, самопоедание (разложение структуры на составные части) как в буквальных, так и в знаковых формах, становятся путем к самопознанию: есть глаза рыбы, чтобы видеть как рыба, есть грибы для того, чтобы быть грибом... Помещение себя во внутрь себя для того, чтобы почувствовать и воспринять. Отталкивание себя от себя (следы, отпечатки, тени, отражения) — это воспарение над платформой плоскости с целью рефлексии, а далее познания и совершенствования».


Часть желатинового тела, оставшаяся от вернисажа, в течение трех недель выставки медленно покрывалась плесенью.


Пришедшие на выставку студенты–шведы, чье обучение современному искусству связано с социальными практиками, были потеряны и слегка испуганы зрелищем плесневеющего «недоеденного тела» и пляшущих вокруг отпечатков.


Осторожно попытались произнести слова «нью эйдж»(new age).


«…Будучи студентом, Роман Постников экспериментировал со слайдами: царапал, красил, рисовал, вставлял в рамку от слайдов различные фактуры…


Как-то раз я была совершенно обожжена его находке с блохой. Она была помещена внутрь слайда и там шевелилась...


Потом я хотела этот эксперимент повторить, но каждый раз вдруг ломалась техника или вообще таковой не оказывалось в наличии. Прошло более двенадцати лет, и я получаю приглашение от Михаила Леженя – поучаствовать в проекте Арт-Коммуналки. И вот мы тут, в Коломне» – пишет мне Анжела (живущая сейчас в Берлине) из Коломны в деревню Криушкино.


Отдельно, в рамках встречи со шведскими студентами из Мальмо в ЦСИC были показаны видео и кино фильмы ижевского сообщества. Среди них было видео с проекции найденных в заброшенном кинотеатре пленок, вручную обработанных художниками. Редимейд сочетался с проживанием процесса нахождения и другими визуальными комментариями.


Остатки советского прошлого явленные в истлевающих кинофильмах подавались не как социум и история, а как личное приключение и переживание.


Таким же образом рассматриваются Археоптериксом и хорошо сохранившиеся в удмуртском быту следы архаических культов и шаманских практик.


«Придумывать, как что-то назвать для меня всегда мучительно, может быть потому, что нет стиля или какой-то долгой идеи, той, которая на всю жизнь. Нужно, наверно учитывать и тот факт, что мы оба в какие-то периоды жизни вообще выпадали из художественного контекста, ну или являлись вялыми наблюдателями этой возни, которая наступила вокруг того, что мы когда-то любили…»


1. Гадательный текст. 2. Философский текст. 3. Гадательный и философский текст одновременно. 4. Основа китайского универсизма. 5. Собрание поговорок. 6. Записная книжка политика. 7. Политическая энциклопедия. 8. Толковый словарь. 9. Бактрийско-китайский словарь. 10. Фаллическая космогония. 11. Древнейший исторический документ Китая. 12. Учебник логики. 13. Бинарная система. 14. Тайна кубокуба. 15. Случайные толкования и комбинации черт. 16. Фокусы уличного гадателя. 17. Ребячество. 18. Бред. 19. Ханьская подделка.

Комната писем


Обычно молодые художники, добиравшиеся в Москву в 90е, старались не думать об обратном билете. Они были нацелены на завоевание галерей и движение к мировой славе.


«Архиоптерикс» совершенно не проявляя интереса ни к чему, лежавшему вне проекта, с удовольствием возвращался в тесную среду, где неразрывно жизненное и художественное существование.


В итоге возникла в Ижевске «Творческая дача» Анфима Ханыкова, фестивали городской скульптуры, масштабные проекты, реально воздействующие на город, например, проект "Упаковка", когда на жилые здания наносили огромные знаки "Не кантовать", "Стекло". Многие москвичи сегодня с удовольствием едут туда, как в свободную зону искусства–жизни без рынка и амбиций.


В 2000х задержалась в Москве Анжела Арсинкей, практиковалась в нашем пространстве, потом была куратором в Зверевском центре, периодически делала собственные проекты.


«Какой-то период я начала спекулировать своей национальной принадлежностью и на этом фоне делала соответствующие работы.


Утонувшая невеста. По удмуртским мифам. Это моя фотография в национальном костюме, во рту сделана маленькая дырочка, через которую идут пузырьки.


фильм "СЮР". СЮРреализм - это искусство от дьявола, так как СЮР в переводе с удмуртского означает рог, а рогатое искусство - это искусство от дьявола. Так я услышала, будучи еще студенткой, а вещал это на всю республику по-местному удмуртскому ТВ какой-то батюшка.


В результате получился фильм, видения маленькой девочки удмуртки (это, как не трудно догадаться моя дочь в манисте), к которой приходят разные рогатые существа, а напротив сидит мальчик в рыцарском шлеме...»


Фильм Анжелы, "Асме тоди", что значит "Узнать себя", показанный в ТВ галерее и «Утонувшая невеста», показанная на «Арт–Клязьме», кажутся ей самой эксплуатацией национальной идентичности. Но я вижу тут нечто иное.


В круг ее рефлексии входят и знаки национальной идентичности, и переживание своей отстраненности, и ироническое наблюдение за потребителем этого «этнического продукта» и еще какое–то затаенное, неуловимое переживание, которое сродни переживанию этнографа, неожиданно применившего взгляд на бытование архаических племен к наблюдению за своими коллегами по институту.


(Почему–то меня более всего в плоской «Утонувшей невесте» волнует не дающий ей всплыть обломок красного кирпича).


«15 ноября сотрудниками пресловутого центра «Э» осуществлена операция по силовому захвату и последующему аресту активистов арт-группы «Война». Поводом для этого произвола послужила проведённая в сентябре акция «Дворцовый переворот». В ходе акции, представленной как «заключительное нападение на оборотней в погонах» с требованием проведения радикальной реформы МВД, были перевёрнуты несколько милицейских автомобилей. При этом общий ущерб сломанного зеркала и мигалки на одной из машин составил, по оценкам самого ведомства, около 500 рублей. Однако теперь арестованным художникам вменяют в вину «экстремизм» в форме «хулиганства по мотивам ненависти или вражды в отношении какой-либо социальной группы», что предусматривает тюремное наказание сроком до семи лет»

Ещё раз о «Войне»


Искусство – недолгое существование визуальных практик, с момента отделения от практик религиозных и по сей день, когда оно начинает растворяться в практиках социума.


Архаику, связанную с шаманизмом, начал втаскивать в границы искусства авангард, ставивший себе задачу не сотворения иллюзорных миров или рыночного продукта, а влияния на жизненную реальность.


Но погружение Гогена в жизнь Полинезии, как и практики африканских и индейских племен, включенные современными кураторами в глобальные проекты, расширяют формальный язык искусства, но не меняют конфигураций его площадки.


Уникальное положение, внутри сохранившейся под тонкой пленкой русификации и христианизации архаической удмуртской традиции и одновременно внутри практики современного искусства, ставит Археоптерикс в позицию маргинальную.


«Но идея такого вольного художника, который не входит ни в какие рамки и сообщества, который не поддается описанию, мне симпатична. Кажется, это называется быть маргиналом?..» – из письма Анжелы


Это не «нью эйдж» (new age). И не «арте повера» (arte povera, по аналогу с которым возникло «русское бедное»). Быть маргиналом сегодня куда труднее, чем попасть в мейнстрим, именно потому, что мейнстрим уже поглотил все, что производится в искусстве, и выделил отдельные зоны для того, что слишком плохо переваривается.


Скульптурная женская фигура, раскрашенная в цвета российского флага с гигантским бокалом–головой в которой плавает рыба и пиявки, как и фильм Анжелы «Сюр» обозначили линию родства.


Рене Магрит, числящийся по ведомству сюрреализма, соединил сознательное, интеллектуальное вопрошание о языке с мифологическими сновидениями подсознания.


«Дедушка концептуализма» он, безусловно, приходится духовным отцом «московскому романтическому концептуализму».


Вырисовывается термин «этно–концептуализм». Отчасти можно его применить и к коммунальным мифам Кабакова.


Народ, населявший советские коммуналки – тоже особый этнос, как и удмурты, до сих пор мгновенно воспроизводящие на семейном празднестве в городской пятиэтажке элементы обрядовых инверсий мужского и женского.


«Марина, мы решили назвать нашу выставку "Ловлей блох", а видеоряд будет называться длинно: "Театр мертвых блох, в котором ничего не происходит".


Я думаю, что было бы достаточно для выставки одной видео-картинки с блохой, где она хаотично бегает по кругу, в поисках выхода - такой приятный минимализм (эстетский?), но мы нарочно утяжеляем и вносим другие невнятные параллельные истории, вот наверно мы как-то интуитивно пришли к своему началу - к НЕВНЯТНОСТИ!»


Классический концептуализм указывал на границы языка, ставил вопрос о самом искусстве внутри единой культурной общности. Этно–концептуализм ставит те же вопросы о границах, о смыслах и свойствах знаков в ситуации встречи нескольких культурных парадигм, как и в самом опыте художников, так и в пространстве зрителей.


Тут интересен незавершенный проект Романа Постникова, предполагавший активный контакт со зрителем:


«Роман брал резиновые входные коврики в домах, в которых еще не было домофонов, и делал с них отпечатки, (в технике монотипии, используя офортный станок),


после чего коврик возвращался на прежнее место в чистейшем виде. Потом предполагалось пригласить хозяев этих ковриков на выставку, где бы они узнали в отпечатках собственные коврики. Но вторая часть этой акции не состоялась, и выставка лежит в папке».


Еще один проект Романа, который удалось увидеть в реальности на фестивале Архистояние–2010 в Николо–Ленивце. Туристская палатка–музей, в которой проходит выставка одной картины окруженной инсталляцией.


Внутреннее пространство напоминает о священных капищах и буддистских алтарях, но одновременно отсылает и к практикам художественного акционизма, таким как галерея «Пальто», и к рефлексии культурного штампа «музей – храм искусств».


Среди проектов Археоптерикса кроме «ГЛОБУСа ЧЕЛОВЕКА» есть несколько, достаточно жестко вторгающихся в табуированные области. Это и аттракцион «Гроб на колесиках» (Форум Художественных Инициатив, «Инструмента», Москва, Малый Манеж 2000), в котором предлагалось покататься в настоящем гробу и получить после этого свидетельство о собственной смерти (свое трепетно храню).


Это и "Гореть вам на вечном огне" в 2001 в Ижевске.


К огню подъезжали пары, женихи и невесты, фотографировались, а художники, тоже в костюмах жениха и невесты, жарили на огне яичницу, и никто не обращал на них особого внимания (в отличие от шумного и печального киевского сюжета последних лет).


«Вечный огонь, как место культа и паломничества. К этому месту приходят ветераны, молодожены, пионеры, как правило, обремененные социокультурными предрассудками. Здесь огонь теряет утилитарную функцию и становиться той самой эфирной материей, которой боялись и поклонялись первобытные существа. Огонь выходит прямо из земли, из неоткуда. Наверное, прямо из преисподней» – из описания проекта.


Рискованный взгляд, но очень верный именно в контексте этно–концептуализма, когда художник не носитель ценностей, а исследователь их бытования в различных системах, демонстрирующий саму возможность культурной инвариантности.


(В том числе и внутри собственного сознания).


Искусство сегодня, когда его самые радикальные практики уже перешли в статус культуры, прибегло к крайним мерам. Один его отряд врывается на территорию социума и политики и указующими жестами называет еще не опознанные объекты и символы, другие же удаляются в потаенные ниши и занимаются ловлей блох.


Именно об этом несколько лет назад я писала в предисловии к своей книжке, называвшемся «Размышление о музее во время ловли кошачьих блох» и вот неожиданно мы опять совпали с Археоптериксом.

Марина Перчихина

OpenSpace.RU

Поделиться
Комментировать

Популярное в разделе