Вы сейчас конкретно говорите, например, о Нино Бурджанадзе и Зурабе Ногаидели, которые ездили в Москву в первой половине марта? 

Да. Но целью этой передачи не была дискредитация этих политиков, потому что они и так давно дискредитировали себя сами. Целью не было повлиять на процесс выборов или кого-то очернить, потому что общество и так имеет конкретное мнение по поводу этих людей. Целью было показать те риски, которые мы считаем реальными, с точки зрения агрессивных планов, которые, как мы полагаем, создаются в Кремле. 

Проходят тренировки российских войск. Их целью является тренировка высадки армии с моря на берег и марш-бросок в глубину территории на 100 км, и те люди, которые организуют эти учения, открыто говорят, что моделируют высадку в Грузии. Параллельно идет милитаризация на оккупированной территории Грузии. В 30 км от Тбилиси стоят оккупационные войска. Эта опасность исходит не от каких-то инопланетных существ, это конкретные люди с конкретным оружием из конкретной страны, с которыми у нас есть конкретная история оккупации и потери государственности. 

Мы хотели сделать тревожный звонок, чтобы все знали, каким может быть будущее, наступления которого мы не хотим никогда. Мы, конечно, допустили большую ошибку, мы не хотели допускать паники. 

Вы пытались как-то предупредить телезрителей?

До начала передачи было объявлено, что это все смоделировано. В течение нескольких дней крутился проморолик, который так и назывался «Самый худший день». Но, к сожалению, этого не хватило. Мы не предвидели, что люди так быстро отреагируют, станут паниковать и паника распространится на всю страну. 

Мы не хотели устраивать провокацию. Грузия - страна, которая пережила очень плохие исторические явления, и это всегда заставляет думать о будущем. В подготовке смоделированного сценария участвовали не только журналисты, но и уважаемые политические эксперты. Например, Гия Нодия [директор Кавказского института мира, демократии и развития и бывший министр образования в кабинете Саакашвили. - Newsweek], Зураб Давиташвили [профессор политологии в Тбилисском государственном университете. - Newsweek]. Они не знали, в какой форме это выйдет и, конечно, не одобряют сейчас то, что получилось. 

Грузинские оппозиционеры уверены, что лично президент Михаил Саакашвили заказал этот материал. 

Это несерьезно. По этому сценарию грузинское правительство пало и президент был убит. Не думаю, что какое-либо правительство хотело показать людям такое. Кроме этого, я могу сказать, что никто, кроме людей, работающих на нашем телевидении, не участвует в планировании и создании продуктов, которые мы делаем. Это из сферы конспирологии. 

И неужели президент не знал о фильме, при том что по сюжету он умирает? Вы не боялись, что он обидится? 

Вообще-то там не было четко сказано, что он умер. По сюжету, администрация президента говорит, что он жив и продолжает руководить обороной, а оппозиция утверждает, что он сбежал или мертв. 

То есть виртуального убийства президента с вашей стороны не было?

Нет, нет, такого не было. Насчет знал ли он или нет - все знали, кто на неделе смотрел телевизор и видел анонсы, которые мы пускали в эфир. Там говорилось, что это самый худший сценарий, конец грузинской государственности, реквием по грузинской мечте. 

Но ведь вы были главой администрации Михаила Саакашвили и остаетесь близким другом. Неужели не предупредили его? 

Я был политиком три года тому назад, сейчас я политикой не занимаюсь. У меня, конечно, есть много связей и личных человеческих контактов с тех времен. Но я в первую очередь профессионал и не позволю личным контактам из моего прошлого влиять на мою нынешнюю работу. 

(Я благодарю за интервью и уже прощаюсь, как Арвеладзе добавляет) 

Я вот вам что еще хочу сказать. Я гражданин Грузии и патриот этой страны. И все, что я делаю, исходит из этого. И я как грузин чувствую, что это мой долг все время быть начеку. И если есть опасность, я буду смотреть ей в лицо. Самое легкое, что может человек сказать другому, - «все будет хорошо». И это приятнее всего услышать. Труднее говорить об опасности, и это неприятно слышать. Но если мы не сможем заранее оценить эту опасность, то когда она наступит, мы ничего ей не сможем противопоставить. 

Мы готовы сделать эту неприятную вещь - говорить об опасности, чтобы в реальной жизни такого не случилось. К сожалению, все получилось не так, как мы хотели. Мы ни в коем случае не хотели сеять панику и даже не предполагали, что она возникнет. Трудно было представить, что кто-то поверит, что все это произошло за последние двадцать минут.

Елена Черненко

Русский Newsweek