Ник Перумов: Женщины в Госдуме превращаются в мужчин

Модное увлечение молодежи фэнтези сделало из фантаста Ника Перумова культового российского автора. Между тем сам Перумов уже 11 лет живет и работает в США. В Россию же, как правило, приезжает в связи с изданием нового романа на родине. И этот раз не стал исключением – в свет вышла его «Алиедора». Раннее утро. Ресторан на Большой Татарской. 

Вы знаете, что человечество вымирает? 

– Николай, – представился Перумов, и вопрос о том, как к нему обращаться, тут же отпал. Мой собеседник заказал себе омлет с сыром. И похоже, первым своим вопросом я отвлекла его от приятных мыслей о завтраке. 


– Вы ведь в основном живете в Америке, и скорее всего ее проблемы вас волнуют больше, чем российские… 
– Ну отчего же, меня волнуют межнациональные проблемы. 

– Например… 
– Падение рождаемости. Вы знаете, что человечество вымирает? Так вот это меня очень беспокоит, а особенно то, как с этим борется Россия. Некоторые женщины, вместо того чтобы выполнять свое предназначение – рожать и воспитывать детей, – подались в политику. 

– А что ж в этом плохого? Женщин очень не хватает в Госдуме, и возможно, если бы их там было больше, ситуация в стране могла бы измениться к лучшему. 
– Женщины в Госдуме не нужны. Даже самые женственные там превращаются в мужчин. Они не привносят во власть ничего специфически женского, не создают баланса. Странно, но в них нет даже элементарного женского милосердия. Знаете, как сказано в романе Роберта Хайнлайна «Звездная пехота», нельзя занимать госдолжности, не отслужив срочную службу. Перефразируя его, скажу так, что в России нельзя допускать женщин во власть, если у них нет семьи и как минимум троих детей. Честно говоря, это же правило я бы ввел и для мужчин. 

– Жестко. Значит, вам не нравятся женщины, занимающиеся неженскими профессиями? 
– Есть профессии, в которых женщина может заменить мужчину. Например, она может занять даже место стрелка-радиста в танке. И уверен, что справится с этим занятием с большим успехом, потому что аккуратна и глазомер у нее лучше. Но! В деле деторождения мужчина никак не заменит женщину. Поэтому если жена говорит, что она хочет быть стрелком-радистом в танке, а рожать не будет, то тут муж должен жестко возражать. Извини, дорогая. Ты сначала троих роди, а потом в танк, самолет, Госдуму, да куда угодно. Хоть это звучит и ужасно и, возможно, феминистки захотят меня распять, но иначе никак. Должен быть какой-то механизм, который защищает род, нацию, язык от исчезновения. Коли не работают механизмы религиозные, культурные и мы все равно исчезаем, то вопрос ставится ребром. На войне как на войне. 

– Насколько я понимаю, вы свой долг перед родиной выполнили… 
– Да, у меня трое детей. Старшему сыну сейчас 15, а маленьким пацанам – 6 и 2,5 года. Вы помните в «Карнавальной ночи» номер товарища Огурцова? Он там говорит: «Товарищи, среди нашей молодежи еще бытует несерьезное отношение к семье и браку. Так вот, мы это решительно осуждаем». К сожалению, механизм прямой экономической стимуляции в стране не работает. И не только у нас, он и в Европе не работает. 

– То есть все то, что задумал Путин с материнским капиталом, не сработает? 
– Не сработает. Хотя это замечательная задумка. И у меня есть знакомые, которым эти президентские деньги помогли. Но это единичный случай, который не переламывает тенденцию и отношение в обществе. Дров в огонь подкинуло некое интернет-сообщество чайлдфри (англ. – childfree) – женщины, которые не просто сознательно заявляют, что не будут рожать, они еще под это подводят идеологическую базу. Говорят, что рожать нельзя, что женщина много выше, чем машина по производству орущих спиногрызов. Она, как венец творения, должна прожить свою жизнь в красоте, создавая великие произведения ума и таланта. А вот тот самый биологический процесс надо оставить простолюдинкам, люмпенам. Когда же в обществе появляется многодетная семья, они тут же орут: что они нищету плодят, сволочи? Так вот, с их легкой руки пошли гулять отвратительные словечки «овуляшка» и «рожалка». 

– Так они именуют нормальных женщин? 
– Да. Так называют эти самые childfree нормальную женщину, ориентированную на деторождение и создание семьи. Они беснуются и пропагандируют, что все мужики – козлы, от которых рожать здравомыслящей женщине невозможно. Перефразируя своего соавтора и друга Сережу Лукьяненко, могу сказать так: я вовсе не ненавижу childfree, я вполне удовлетворюсь мучительной смертью каждого, кто разделяет эту идеологию. 

– В Америке такая же ситуация? 
– Мы живем в американской глубинке, в маленьком университетском городке Чапел-Хилл (Церковная Гора) в Северной Каролине. Там благодаря сохраняющейся религиозности церковь является неким социальным клубом, объединяющим людей. И девушке прилично познакомиться с молодым человеком на службе в церкви. Благодаря этому в семьях есть по три, четыре, пять детей. И это нормально. 

Я до сих пор работаю микробиологом 

– Николай, я прочла много информации о вас, но нигде не нашла ни строчки о вашей жене. Так кто же она? 
– Это большая тайна. Она не публичный человек. К литературе не имеет отношения, Оля – ученый. Работает в университете, который был основан в 1789 году. Он даже старше нашего прославленного ЛГУ. Так вот именно там моя жена делает карьеру в науке. Как видите, это семье не мешает. 

– Ваш отъезд в США в 1998 году был продиктован финансовым кризисом в России? 
– Правильно. 

– И вы рванули с ребенком в чужую страну на пустое место? 
– Нет, жене предложили место в университете. Тогда ученым было легко трудоустроиться за границей. В Америке развивали науку и поэтому активно нанимали ученых из разных стран. К тому же правительство США выделяло хорошие деньги на развитие науки. А в России был дефолт. 

– Вас не угнетала мысль, что вы в той ситуации могли оказаться нахлебником у умной жены? 
– Я тогда об этом не думал, так как сам успешно занимался микробиологией и рассчитывал на свою голову. Оля действительно первой нашла работу, а потом и мне повезло. Зашел как-то в ее университет и, встретив в коридоре одного местного профессора, спросил: «А вам случаем не нужен микробиолог?» «Ой, нужен! Заходи». Вот до сих пор там и тружусь. 

– Сейчас и в США кризис грянул – круче, чем в России. У вас не возникает желания сбежать от него на родину? 
– Мне, как русскому человеку, всегда хочется вернуться назад. Но пока я пробую осуществить другую программу – жить на два дома, вернее, на две страны, так как я стараюсь учитывать интересы всех членов своей семьи. Не могу сказать жене: «Так, жена, собирайся. Мы едем в Россию, потому что у меня ностальгия». Если вдруг я начинаю ностальгировать, то собираюсь и еду. Сам. А вот отдыхаем мы чаще в Америке. На побережье океана или в горах. Нам из дома ехать на машине до пляжа два часа и столько же, если мы захотим погулять в горах Аппалачи. Люблю их. Там так красиво. Зимой катаемся там на лыжах. В Америке отпуск обычно целиком не берут. Его дробят и устраивают себе каникулы несколько раз в году. Но мы с женой уже четыре года не отдыхали, поэтому сейчас взяли полный отпуск. В университете все были в шоке от этого. Ну что сказать – русские! И этот отпуск мы решили провести в России. В данный момент жена с детьми гостит у своих родителей. Да и я к ним скоро присоединюсь. 

– А в Питере у вас кто-то остался? 
– Мои родители. Их я тоже навещаю. 

В Голливуде нас не ждут 

– Ваш друг Сергей Лукьяненко умудряется жить в России, а работать с американской «фабрикой грёз». По его книгам снимаются фильмы с большим бюджетом. Успех «Дозоров» достиг и Голливуда… 
– Действительно, Голливуд дал деньги за право переснять второй «Дозор», но как-то все это там не очень продвигается. Видимо, тоже виноват кризис. Что до экранизаций Сережиных книг, которые я очень люблю, то их можно было снять только здесь и сейчас. Ведь действие «Ночного Дозора» происходит в Москве. А в моих книгах всё какие-то иные миры. И для съемок фильма по ним потребуются бюджеты, сравнимые с бюджетом «Властелина колец» Питера Джексона. 

– Лукьяненко не поделился с вами рецептом, как ублажить американских продюсеров, чтобы те заинтересовались и вашим творчеством? 
– Помилуй Бог, в Голливуде и свои в очереди стоят, стопроцентные американцы. А пока стоят – и в окно заглядывают, и в трубу пытаются пролезть. Так что, думаю, им там не до нас с нашими романами и сценариями. Мне хочется, чтобы мои книги экранизировали, но не так, как это сделали с книгой моего друга Марии Семеновой «Волкодав». В результате получилось не кино, а ужас, ужас, ужас! Уж лучше пусть никак, чем как-нибудь. Потому что такие фильмы дискредитируют в первую очередь автора. Как мне кажется, с романом моей юности «Обитаемый остров» как раз и произошла та самая история, когда роман Стругацких воспринимают теперь не иначе, как «тот, в котором были розовые танки». 

– Получается, нечитающая молодежь во всем будет винить писателя, а не режиссера. 
– У меня вообще свое мнение о режиссерском даровании того же Тимура Бекмамбетова. Я из любопытства посмотрел его последний фильм «Особо опасен» с Анджелиной Джоли в главной роли и ничего не понял. Когда Андрон Кончаловский снял в Голливуде «Поезд-беглец», это было действительно отличное американское кино, но с русскими корнями. Со всем нашим экзистенциализмом и вселенской скорбью. А Бекмамбетов создал экранное мельтешение, которое мог снять любой иностранный режиссер в Голливуде, хоть Чжан Имоу, режиссер картины «Дом летающих кинжалов», хоть Занусси, хоть Бессон. 

– Надо отдать должное Бекмамбетову, не всем удается заполучить в картину Анджелину Джоли. 
– Анджелина, по-моему, авантюристка по натуре. Ее можно увлечь чем-то неожиданным. Бекмамбетов – режиссер из России. Круто звучит! Она такая девчонка боевой закваски. Вот и подумала, наверно: «А давай-ка снимусь у него!» 

– Зато в нашем кино это рекордный бюджет на съемки – 150 миллионов долларов. 
– Вы знаете, я не завистливый. Если у меня есть что-то хорошее от моей естественно-научной карьеры, так это то, что в науке завистники повывелись. Они, может, и были в 60-е годы, когда профессорское звание действительно давало престиж, привилегии, материальный достаток. А в 80-е, когда любой грузчик в овощном магазине получал больше профессора, завидовать было уже нечему. Помните замечательный фильм «Блондинка за углом»? С тех пор ученые научились радоваться успехам коллег. Поэтому любой успех в фантастике другого автора – он и мой тоже. Как говорили раньше, мой труд вливается в труд моей республики. Вы заметили, мы говорим сегодня с вами цитатами из книг и фильмов? К чему бы это? 

– Это ностальгия… 

Мечтаю написать про Колчака 

– Как вы относитесь к коммерческому успеху и небывалой популярности «Гарри Поттера»? 
– Я к нему равнодушен. 

– Почему? 
– Может быть, потому, что не очень люблю английскую назидательную литературу. Западноевропейская детская литература слишком дидактична. Ну, например, нами любимый Карлсон в оригинале – нудный, скучный, отрицательный персонаж. Зато русский перевод сделал из него суперположительного героя, заводного весельчака. А стараниями отечественных мультипликаторов человечек с пропеллером стал жутко обаятельным. «Карлсон» – тот редкий случай, когда перевод лучше оригинала, а экранизация лучше литературной первоосновы. 

– Так возможно и обратное, и Гарри Поттера сделал занудным перевод на русский. 
– Нет, я читал его в оригинале. Это добротная английская воспитательная литература, хвост которой тянется из «Мэри Поппинс», «Питера Пэна» и Милна с его «Винни Пухом». Кстати, перевод Заходера опять же на три порядка лучше оригинала. Он гениальный. 

– Вы такой патриот, но почему же в качестве своих литературных героев взяли не родненьких Бабу-ягу и Кощея Бессмертного, а персонажей скандинавского эпоса? 
– Ну-у… это все равно что обвинять Гарри Кимовича Каспарова, с которым мы знакомы, в том, что он играет в индийскую игру шахматы, а не в русские тавлеи. 

– Но наши-то злодеи куда симпатичней иноземных. 
– Бесспорно. Но когда я начинал работать в жанре литературной сказки, в нем были некие правила игры. И им следовали не только шведы и норвежцы, но и англо-американцы, и англосаксонцы. Ведь фэнтези основан на скандинавской мифологии. Начинающий шахматист изучает индийские правила игры, так же и я изучил правила своей игры в фэнтези. Какое-то время им следовал, а потом создал свои собственные правила, с собственными героями. 

– По слухам, вы хотели написать книгу про Колчака? Он-то уж точно герой не из мира фэнтези! 
– Хотел написать. Адмирал – фигура бесспорно трагическая, оболганная, но при этом не такая благостная, слащавая, какой была показана в известном фильме. Я хотел сделать не биографический роман, а некую вариацию на тему. Поиски каких-то развилок в истории. Это, конечно, врачует национальную гордость, но недостаточно для того, чтобы отнести книгу к литературе. Так что пока погожу переквалифицироваться в историки. 

Неформативное 
Как Перумов добавил в Сеть смешариков 

– Меня давно беспокоит тема героев в детской литературе. Есть в Интернете ресурс, повествующий о войне мультфильмов. Там Винни Пух, крокодил Гена, Чебурашка, трое из Простоквашино держат оборону против всяких американских спайдерменов, черепашек-ниндзя и им подобных. Бой неравный и никак не может закончиться. И в финале Винни говорит Кролику сакраментальную вещь: «Кролик, что мы с тобой уже 40 лет держим эту оборону, а помощи до сих пор нет. Подкрепление где? Самому молодому из нас – дяде Федору уже за 30». Я решил ликвидировать эту несправедливость и досочинил нечто фронтовое. Итак, землянка, печь-буржуйка, за столом сидят Винни и Кролик. Раздается стук в дверь. Пух открывает ее и говорит: «Слушай, Кролик, тут ополченцы пришли». «Какие ополченцы? Что ты мелешь! Какие они?» – «Ну, не знаю, круглые, с ушами». Это я к тому, что те смешарики, которых так любят дети, как раз и могут стать теми ополченцами в детской мультипликации и поддержать любимых героев в неравной схватке за детское внимание. На мой взгляд, Нюша и Лосяш – альтернатива Спайдермену. Я очень порадовался, когда они появились. Мои дети их постоянно смотрят. Это грамотный, хорошо сделанный проект для малышей. 

Игумнова Зоя

Собеседник
Поделиться
Комментировать

Популярное в разделе