— Можете объяснить, что здесь происходит? От местных жителей трудно добиться взвешенного подхода — слишком все эмоционально.
Ираклий: — В грузинском мире сейчас разные настроения, веяния, но, в общем, если не углубляться, отношение к России в целом доброжелательное. Есть, конечно, отдельные негативные оценки. Сначала разъединение воспринималось радостно. Но теперь есть ощущение некоторого вакуума, который нечем заполнить. Все равно мы родом из детства, а детство у нас было очень сильно связано с русской культурой.
— Но это только для вашего поколения, а для молодых все уже иначе?
Ираклий: — Я не очень знаю молодое поколение. Вижу на улице Руставели группки молодых людей на роликах, они такие красивые, озорные… Не знаю, насколько им нужна сейчас Россия? Но думаю, что все образованные люди не то чтобы тоскуют… Не то чтобы хотелось вернуться к прошлому, ни в коем случае, но что-то, что раньше было досягаемо, а сейчас кажется утраченным, вызывает сожаление…
Нана: — Я бы хотела подчеркнуть: культура, с которой у нас наряду с другими культурами мира было слияние, существует отдельно от политики. Многолетнее близкое соседство с Россией привело к тому, что русская культура гармонично и естественно вошла в генетику, в душу, в сердце грузин…
Факт оккупации грузинской территории русскими войсками очень болезненно воспринимается в Грузии… А разве может быть иначе? Но вот вопрос к русской интеллигенции: с XVII века в жизнь России очень плотно вошла немецкая культура — музыка, поэзия, литература, философия, техника... Но разве немецкая культура ассоциировалась с гитлеровскими войсками? У нас идет война, с большой территории буквально выжжен грузинский народ, я была на этой войне, я видела, как вели себя военные… В такой маленькой стране, как Грузия, иметь около миллиона беженцев — это катастрофа, в каждой семье трагедия. Но отношение к культуре меняться не может. Как я любила Марину Цветаеву, Чайковского, Андрея Битова, так и люблю. Друзья мои как были друзьями, так и остались. С другой стороны, существует эта боль… И постарайтесь встать на наше место. И тогда станет понятно, что, несмотря на агрессивную к нам политику, может сохраняться любовь и к России, и к ее культуре.
У меня в Грузии живут и дети, и внуки, я знаю, им русская культура тоже интересна, так же как и любая другая. И не потому что российская, а потому что это определенный уровень. Вот привезли в Тбилиси кино, а ведь хорошее российское кино труднодоступно не только, между прочим, для нас, но и в России тоже. Конечно, молодым интересно…
— Новая власть очень активно начала перестраивать Тбилиси, во всяком случае, его парадную часть. Я знаю, что это вызывает раздражение у части грузинской артистической интеллигенции, очень чуткой к красоте и поэзии. А вам не жаль старого Тбилиси, его атмосферы?
Ираклий: — Отреставрированные, перестроенные заново дома могут показаться слишком гламурными, и да, бывают проблемы со вкусом, но я не думаю, что это безнадежно. Есть такое понятие: тбилисский и особенно батумский дождь, который всю яркость быстро нивелирует, превращает в красивую живопись. Тот же Батуми сейчас перестроили очень существенно, и не все там удачно, но я понимаю, что время все смягчит. Где надо — заржавеет, обветшает, и будет нормально…
Зато привели в порядок улицы, которые были в плохом состоянии, сделаны новые коммуникации — и многое сделано хорошо. Есть чем гордиться молодому президенту, который возит туда гостей… Мне нравится, что на бульварах, как в Лос-Анджелесе, расставлены фитнес-тренажеры и молодые люди там бесплатно качают мускулатуры. Это симпатично.
Нана: — Мне очень жаль дух старого города. Я консерватор, я не хочу терять город моего детства, юности, его улочки кривые, косые… Я жалуюсь друзьям: это был такой кинематографичный дом, и смотрите, что с ним сделали… То же самое я говорила в Восточном Берлине горожанам, которые гордятся тем, как меняется их город… Мне жаль старых мостовых и дребезжащих трамваев в кривых улочках, потому что это было очень хорошо в кадре… Но в то же время я думаю, как же красив становится этот город…
К новой власти отношение разное, но я еще не видела ни одной страны, где отношение к правительству было бы однозначно радужное… Время, в которое попал наш президент, — такого врагу не пожелаешь! Конечно, у него есть проколы, ошибки, но есть и очень правильные, разумные шаги.
Ираклий: — Я не являюсь однозначным сторонником нынешней власти. Но вот моему знакомому, ныне живущему в Берлине, понадобилась какая-то архивная бумага, и он уже готовился к тому, что это займет кучу времени... И был потрясен, когда выяснилось, что для этого понадобилось всего полчаса… Меня это тоже удивило, потому что когда пять лет назад та же справка была нужна мне — я все проклял, пока ее добился.
То, что происходит сейчас на дорогах, — это все отмечают… Мне нравится видеть молодых, доброжелательных, атлетичных, как из кино, полицейских, и я вспоминаю, как на их месте пузатые негодяи требовали взятки… Молодые красивые девушки могут свободно ходить по улицам, ничего не опасаясь, хоть в три часа ночи... Хотя это и точечные улучшения, но они много говорят о режиме… Я не знаю, как будет дальше — сложатся ли все эти проявления в нечто однозначно положительное?
В общем, я не могу влиться в хор ругающих, но пока и не могу считаться фанатом нынешней власти…
Нана: — Вы знаете, нам уже не нужны гаражи — никто машины не ворует… Дверь в дом вот уже два-три года спокойно можем не запирать…
— Если все так славно, откуда берется такая непримиримость у оппозиции? Мне рассказывали, что во время майских демонстраций было убито шесть человек, что по сто человек за полгода умирает в тюрьмах…
Нана: — Это неправда. Это провокация. Знаете, оппозиция должна быть. Но она должна быть умнее, порядочнее, интеллигентнее, разумнее, чем власть. Тогда она необходима. А когда это не так…
Заметьте, я говорю не обо всех, в оппозиции много достойных, умных, мыслящих людей, и это надежда на движение к лучшему. Но и среди оппозиции, и в правительстве есть люди, которые ведут себя неадекватно…
Ираклий: — Я человек внешний, я только иногда приезжаю в Грузию. Среди тех, кого вы называете оппозицией, есть много моих знакомых, друзей… Я сам хочу понять, почему они так агрессивны. Может, мы замечаем то, что они привыкли уже не замечать, что стало для них обыденным? Мы видим — все спокойно, нет коррупции, нет бюрократии. Но, может быть, есть тайные пружины, которые скрипят, а мы их не слышим? Может, мы не самые хорошие эксперты…
Нана: — Мы сейчас видим Грузию в пору поворота, она набирает силу, как мне кажется. Что-то, может быть, складывается не так, как хочется. Но правительство молодое, современное, и в идеале Грузия может стать самодостаточной, не зависимой ни от кого страной.
— А есть ли для этого ресурсы? Для самодостаточности?
Нана: — Я думаю, да. Нужны хорошие головы. Отвернуться от России и бежать от нее без оглядки неразумно. Грузия должна найти правильное отношение к тем странам, с которыми она связана… Главное, восстановить территориальную целостность Грузии.
— А нет ли опасности для Грузии сейчас стать такой экзотической зоной отдыха, куда будет приезжать публика с большими деньгами, прежде всего из России — остальным далеко, и диктовать свои условия — еда, песни, море, девочки… И где будет тогда самобытность и независимость?
Нана: — Все это, увы, уже происходит фактически во всем мире, я вижу, как и маленькие, и большие страны превращаются в единое глобальное туристическое пространство.
Ираклий: — Да, но я все-таки не думаю, что Грузии грозит стать сувенирной лавкой. Найдется какой-то другой путь.
Нана: — Знаете, исчезли такие мощные цивилизации, а Грузия все еще существует. Значит, есть у нее какая-то своя миссия… Как и у России. Неужели ее предназначение в том, чтобы развращать или оккупировать? Мне кажется, что у России более благородная должна быть задача…
Ираклий: — Не дай бог, если Грузия окажется, по выражению Ильфа и Петрова, только «ресторановой страной»… Опасность есть — песни, танцы, белые пароходы… Но я думаю, есть что-то другое, пока неясное… Во всяком случае, снимая наше кино, мы не предполагаем вливаться в индустрию развлечения…
Нана: — Кстати, то кино, которое сейчас в Грузии делают молодые люди, очень глубоко осмысляет то, что происходит в нашей жизни.
Ираклий: — Ответа о том, что будет, пока нет. Но есть понимание того, чего не должно быть.
Досье
Нана Джорджадзе, режиссер, художник, автор фильмов «Робинзонада», «1001 рецепт влюбленного повара», «27 потерянных поцелуев», «Метеоидиот» и т.д.
Ираклий Квирикадзе, сценарист, режиссер, педагог. Среди фильмов, снятых им самим или по его сценариям, — «Пловец», «Лимита», «Лунный папа», «Андерсен. Жизнь без любви» и др.
Алена Солнцева
Московские новости