Тень императора: как Наполеон Бонапарт изменял Россию

Наполеон Бонапарт умер (или был отравлен) 5 мая 1821 года, 200 лет тому назад.


Эта дата гораздо ближе к нам, чем кажется на первый взгляд: русский и советский ХХ век связаны с Наполеоном.


В нашей культуре Наполеон укоренен как никто другой: диалог с ним вели Пушкин, Толстой и Достоевский. Сложившийся вокруг него миф, его тень во многом определили отечественную историю.

Став первым консулом, а затем императором, Наполеон остановил революцию и в то же время ее спас. Падение Робеспьера и термидорианский режим во Франции стали чем-то вроде разоблачения «культа личности». Казни происходили на глазах у всех, но теперь стал известен их масштаб, и он по-настоящему поражал. К тому же страна узнала о злоупотреблениях, сексуальных издевательствах, поборах, воровстве, бессудных убийствах и прочих вещах такого же рода. Революция потеряла романтический ореол, от нее устали все. Те, кто ее делал, стали вызывать отвращение и ненависть, якобинцы и бывшие члены революционных трибуналов уезжали из своих городов и старались затеряться в Париже.

Все шло к реставрации, а Наполеон отсрочил ее на 15 лет. За это время он полностью перестроил страну. «Кодекс Наполеона», гражданский кодекс Франции, менялся, но действует до сих пор. Он сильно повлиял на законодательство и общественное строительство многих стран. Наполеон зафиксировал результаты революции и распространил их на половину Европы. Разбитые им и попавшие в сферу влияния Франции страны модернизировались, полного возврата к старому не было и после того, как Наполеон потерпел окончательное поражение.

Но тот отпечаток, который Наполеон наложил на нашу культуру, связан с другим. В России он стал воплощением сверхчеловека, и это случилось задолго до того, как о нем написал Ницше. Его фантастическая карьера (бригадный генерал в 24 года!), его победы завораживали образованную молодежь огромной и несвободной страны. К концу жизни эти люди могли стать столоначальниками или директорами департаментов, армейскими майорами или гвардейскими полковниками, а их не устраивали и генеральские эполеты, им хотелось большего.

Эта дуга проходит от пушкинского «мы все глядим в Наполеоны» до толстовского князя Андрея, мечтавшего о своем Тулоне. От князя Андрея до Раскольникова, считавшего, что если бы на его месте «случился Наполеон и не было бы у него, чтобы карьеру начать, ни Тулона, ни Египта, ни перехода через Монблан, а была бы вместо этих красивых и монументальных вещей просто-напросто одна какая-нибудь смешная старушонка, легистраторша, которую еще вдобавок надо убить», то «не только бы его не покоробило, но даже в голову бы ему не пришло, что это не монументально». Жюльен Сорель Стендаля тоже бредил Наполеоном, но к попытке убийства его привели обстоятельства, оно не было идеей честолюбивого молодого человека. От Раскольникова было недалеко и до русского террористического подполья с его ангелами вроде Засулич и бесами — такими, как Наполеон подполья Азеф, превративший убийства в коммерцию.

И если во Франции наполеоновский миф был мифом о спасителе страны («Наполеон, или Миф о «спасителе» — так называется прекрасная книга французского историка Жана Тюлара), то у нас он трансформировался в романтическую легенду о вседозволенности и богоборчестве, о герое, способном повернуть историю.

Было ли это пустой игрой умов? Судя по всему, нет — иначе историки не спорили бы о том, как пошла бы история России, попадись в руки патрулю переодетый Ленин, пробиравшийся в Смольный накануне октябрьского переворота. В Смольном тогда шли горячие споры, до появления Ленина сторонники вооруженного выступления оставались в меньшинстве. До Учредительного собрания оставалось всего три месяца — Россия получила бы легитимную власть, и сейчас мы бы жили в другой стране.

Все было бы иначе, если бы Каплан убила Ленина на месте — и если бы она промахнулась. Если бы в 1919-м не подхватил «испанку» и не умер потенциальный ленинский преемник, рационалист Свердлов, просчитывавший будущее на десять ходов вперед. Интересно поразмышлять и о том, как бы все сложилось, скончайся от испанского гриппа не Свердлов, а Сталин…

Историю нашей страны всегда определяли люди, эпоха выстраивалась вокруг определенного человека — будь то император, генеральный секретарь или президент. Историческое время здесь всегда несет отпечаток чьей-то личности, в этом отношении наполеоновский миф до сих пор живее живого. Интересно и то, что Наполеоны у нас всегда появляются не там, где их ищут.

Нового, русского Наполеона ждали после Февральской революции, на эту роль прочили Лавра Корнилова, прославленного боевого генерала. Появления Наполеона ждал и Керенский — он предал Корнилова, а потом потерял власть.

Гражданская война была временем несостоявшихся Наполеонов — их не получилось из белых генералов, но после поражения Белого дела эмигрантские публицисты ждали появления красного Наполеона. На эту роль прочили то убитого при странных обстоятельствах Котовского, то Буденного — в нем видели выразителя чаяний крестьянских масс.

Наиболее очевидным кандидатом на роль Наполеона был Тухачевский, самый яркий и самый молодой полководец Гражданской войны. В молодости у него действительно были явные бонапартистские замашки, но многолетняя служба в РККА сильно его изменила, он «погас». Тем не менее в кругу сослуживцев и друзей Тухачевского поговаривали о том, что коллективизация к добру не приведет и, если Сталина убьют, военным надо быть наготове. Миф о Наполеоне был хорошо известен и Сталину с его окружением. Тухачевскому и многим другим военачальникам это стоило жизни.

Продолжением стала опала Жукова. А в нашей новейшей истории с этим связаны судьба и смерть прославившегося на первой чеченской войне генерала Рохлина. Теперь много пишут о готовившемся им достаточно бестолковом военном заговоре и об убийстве генерала.

Отечественная история строится вокруг личностей, но это не военные вожди и не люди из низов, стремительно поднявшиеся вверх, наподобие Гитлера или Муссолини. За плечами Ленина были годы кропотливой партийной работы, а его преемниками оказывались чиновники, умные аппаратчики, усердные и дельные бюрократы. За последние 100 лет мы так к этому привыкли, что мечта князя Андрея о Тулоне, мгновенном взлете, кажется нам вздором.

Сто с лишним лет Наполеон был мечтой честолюбивых русских мальчиков, но потом его закрыли другие, более близкие к нам исторические фигуры. Страшный ХХ век отодвинул императора в далекое прошлое, но мы тем не менее живем в созданном им мире.

Наполеон был не только артиллеристом, но и литератором — пусть и посредственным. Он умел мечтать, быть двуличным, пускать пыль в глаза — и при этом был военным и административным гением. А еще он был внутренне свободным человеком, его не останавливали ни боязнь ответственности, ни масштаб стоявших перед ним задач.

Если надо, он расстреляет из пушек уличную толпу. Надо — выиграет войну, а потом отправится с армией на край света. Если этого потребуют обстоятельства, будет править и переписывать гражданский кодекс. Он перепридумал не только Францию, но и Европу, да так, что на них до сих пор лежит его отпечаток.

У нас подобным ему был Петр I, но он был монархом по праву рождения. Фигуры масштаба Наполеона Бонапарта в нашей истории не было, таких людей природа создает редко.

И если сейчас у нас подрастает свой Наполеон: ходит школу, оканчивает военное училище или тянет лейтенантскую лямку, то для истории это, возможно, и хорошо, но простому обывателю придется туго. После того как закончилась эпоха Наполеона, среднестатистический француз стал значительно ниже. Самые видные и сильные попали в армию и по большей части были убиты.

Платой за место в истории стал отрицательный генетический отбор.

Автор
Алексей ФИЛИППОВ, журналист
Поделиться
Комментировать

Популярное в разделе