Мы входим в состояние турбулентности

От редакции. «Русский журнал» в лице Дмитрия Лисина встретился в ЦДХ с разными интересными людьми, чтобы те подвели культурные итоги «нулевых» годов, а заодно итоги и пятого московского открытого международного книжного фестиваля. А так как на квадратный метр фестиваля приходилась очень большая концентрации наших мыслителей и всяких разных событий (включая драки), «итог» приходится выражать в виде разговора с некоторыми наиболее примечательными в плане поднятых в их выступлениях тем участниками. 

Известный писатель и художник Максим Кантор выступал с лекцией о войне и мире. Отвечая на призывы публики устроить Нюрнбергский процесс над Сталиным, раз уж последний во всём виноват, Максим говорил, что общезначимой истории нет; что если представить себе, будто Сталин затеял историю ХХ века такой, какой она сложилась, то это ошибка. Ничего Сталин не затеял: не делал он Октябрьскую революцию, не начинал он и мировые войны. Правда, осуществил Сталин грандиозную задумку – отменил революцию и вернул Империю. Так что, говорилось во время выступления, давайте обвиним Сталина в том, что он вернул империю. И вообще коммунисты не виноваты: они такие же участники истории, как либералы, демократы и кто угодно другой – Иван Грозный, татаро-монголы. История не возвращается к сталинизму, а возвращается к себе самой, к русскому менталитету и культуре. Про Запад тоже можно говорить чудовищные вещи. Вспомните рисунки Уильяма Блэйка, его вполне вагнеровские стихи. А как Честертон боготворил Муссолини? Английский идеолог арийства Хьюстон Чемберлен переехал в Германию, а Гитлер в свою очередь боготворил Британию. Короче говоря, в реальность вторгся миф: романтическую идею Запада спасают Нибелунги… 


Максим Кантор делится с РЖ своими мыслями о будущем Европе, о возможной войне с Ираном, о судьбе русского языка. 

* * * 

Ну что, время плохое, тревожное. В 1990-е годы закончилось блаженное тридцатилетнее состояние Европы, не совсем нормальное состояние, которое все приняли за «статус кво», за константу. А это был «случайно случившийся случай». Европа – в принципе больной организм. Как люди рождаются, чтобы болеть, так вся Европа раздирается на части. Весь Запад всегда стремится стать единым, начиная с Рима и Карла Великого, но никогда этого не получалось. Если взять историю любой страны – Австро-Венгрии, Российской империи, Габсбургов или Карла Великого, кого угодно, мы всегда увидим, как центростремительная сила мгновенно сменяется центробежной. 

То, что нам удалось застать «хвост» спокойного бытия Европы, в милейших французских комедиях, итальянском неореализме, получить заряд эдакой благостной вечности, вызывает мысль, что так в Европе было всегда, а это неправда. Пьер Ришар и Федерико Феллини – всем показалось, что это навсегда. Правда Европы в том, что происходило в тридцатилетнюю войну, в столетнюю войну, в Первую, Вторую мировую. И, чтобы этого нам не видеть, на наши глаза набрасывается огромный платок. Нас обманули в восьмидесятые годы насчет всей нашей «идеологией сегодняшнего дня»: мы хотели бы жить, как живут в Европе, то есть тихо, благостно, порядочно, демократично, много зарабатывать, говорить, что думаешь, и чтобы у каждого как минимум была квартира. 

А потом выяснилось, что большевики нас не обманывали. Жизни спокойной нет, а мы, глядя на итальянскую комедию, решили, что это – настоящая жизнь. Проблемы у Европы как были, так и остались. Как была нищета, ничем не вылеченная, так и осталась: она только оказалась передвинутой в третий мир. На какой-то момент даже померещилось, что этим будут решены проблемы – там нищета и конвейер, а здесь рантье. Но третий мир не удержишь, он хлынул в Европу. Так что перспективы есть, но они плохие. Нет вождей, которые были бы новыми Черчиллями и де Голлями. Нет человека, не обвинённого в воровстве, все эти Саркози и Берлускони. 

Мы входим в состояние турбулентности, а в самолёте нет пилота. 

Не получается договориться даже внутри наций – английской, французской, русской. Демократия переживает такой кризис, что рехнуться можно. Поразительно, что за тридцать лет «бешеного использования» во всём мире слова «демократия» пришли к тому, что термин в итоге стал ругательством. А ведь ничего плохого в этом понятии нет. Так что, чтобы это всё расставить на места, надо вернуться к 1914 году и именно оттуда все по местам и расставить. Из 1985 года у нас никак не получилось расставить всё по порядку. Глобализация закончилась с мыслью, что за кредит, взятый на кредит, взятый на кредит, отвечает крестьянин в Бангладеж. Потому что когда крестьянин там кончает пахать, здесь всё рушится как домино. 

В войне с Ираном США сильно заинтересованы, потому что это как будто бы выход из кризиса. Боюсь, что в этой войне заинтересована и Россия, потому что она живёт только ресурсами. Парадокс в том, что наша стратегия «лентяя и вора» пока самая действенная в Европе. Накроются евро и доллар, но Иван-дурак на печи будет ездить, как и ездил. Мужик всегда накачает нефти, но чтобы эта нефть была нужна в депрессивном потреблении кризиса, нужна война. Это всё спекуляция – подобные рассуждения, не верьте им особенно. Если БМВ и Мерседесы больше не нужны, приходится лить солярку в танки. 

Язык существует в обществе как кровь в организме. Поэтому язык живёт и выживает, несмотря ни на что. Это последняя надежда России. Наш язык живой, мощный и страстный – это здорово. Русская община мутировала в сильной степени в блатную общину, поэтому в язык вошли варваризмы всякого рода. Может, нас и похоронят под обломками Третьей мировой, но русский язык всё равно выживет.

Максим Кантор 

Russian Journal

Поделиться
Комментировать

Популярное в разделе