- То есть работа в Москве гораздо больше касается экономики, чем в Вашингтоне – политических тем, таких, какими были американский радар и визы?

- Противоракетная оборона – до сих пор актуальная тема, а после саммита НАТО в Лиссабоне она актуальна еще и в более широком контексте отношений России и Запада. Вопрос виз в Москве – это сама по себе огромная работа, ежегодно мы выдаем более 200 тысяч туристических виз. Конечно, естественно, что к российскому пространству в Москве я вижу гораздо больший интерес чешских предпринимателей, чем в Вашингтоне – к США.

- А когда теперь Чехия говорит, что будущие отношения с США должны основываться на экономике, это не вынужденная добродетель? Если иначе наши отношения исчерпали себя?

- Нет, это не вынужденная добродетель. Это понимание действительности, деньги имеют свой вес. С нашей стороны речь уже не может идти только о том, что нам необходимо слышать от США, что они нас все еще любят. Это не работает даже в нормальных человеческих отношениях. В Вашингтоне я видел, как там несравнимо сильнее в экономической сфере работают, например, Голландия и Швеция. На это, конечно, есть исторические причины. Мы нагоняем время, которое у нас украл коммунизм.

- Компания Westinghousе хочет участвовать в дальнейшем строительстве АЭС «Темелин» (Temelin), и Вы поддерживали это, будучи послом в Вашингтоне. А что теперь, когда Вы в Москве?

- Нет, это очень не точно. Моя задача, везде, искать для нас самое лучшее решение. Моя компания – Чешская Республика, и моя задача – мотивировать участников тендера, чтобы они предлагали лучшее, что могут, на самых выгодных для нас условиях.

- А из Вашингтона Вы не воспринимали вопрос энергетической безопасности иначе, как возможную зависимость от России?

- Исключение из тендера одного из участников только на основании того, что он представитель России, я бы и тогда посчитал бессмысленным. Решающим является контракт, его условия. Можно застраховать себя от того, чтобы не стать чьим-то заложником. При хорошо обговоренных условиях участие «Атомстройэкспорта» не представляло бы опасности.

- И хотя это связано только постольку-поскольку, но изначально Вы разве не были не много скептически или, скорее, очень скептически настроены в отношении американской политики «перезагрузки» отношений с Россией?

- Я не знаю, скептически – верное ли это слово. Но определенные опасения, что со стороны американцев это может быть wishful thinking (принятие желаемого за действительное), что они могут просто так сдать свои позиции в надежде, что за это они что-то получат, у меня есть до сих пор.

Но я думаю, что это не так, что только русские ведут свою игру и только они пытаются вытащить максимум из политики этой администрации США. Американцы тоже играют мастерски. «Перезагрузка» для американцев долговременный план, как заполучить Россию на нашу сторону. Они чувствуют, что есть возможность восстановить тенденцию, которая наметилась в начале 90-х годов и которую потом очень плохо, прежде всего российская сторона, продолжили.

- Теоретически все выглядит красиво. Но если послушать, например, российского представителя в НАТО Дмитрия Рогозина, его слова не звучат как предвестие стратегического сотрудничества.

- Вы имеете в виду его слова о том, что единственными союзниками России были, есть и будут ее флот и армия? Конечно, в России есть негативные тенденции. Национализм, ксенофобия, попытка определить страну как традиционную православную державу. Но с другой стороны, в России возникает средний класс, который эмансипируется, начинает принимать участие в общественной жизни.

Уже все не так, как раньше, когда там были только группки отдельных активистов и борцов за права человека. По всем этим вопросам уже высказываются и люди из структур. И представители более состоятельных слоев, на которых нет клейма бандитов и мафиози.

- А что если эти положительные тенденции не подтвердятся? И кстати в Чехии среди правых политиков такое скептическое отношение встречается очень часто.

- Россия сегодня осознает ряд новых опасностей, не похожих на те, с которыми она уже сталкивалась. Глобальное экономическое участие Китая, исламский фундаментализм. И то, что его местный кавказский вариант приносит в глубь страны. Россия не ископаемое, она проходит эволюцию, и, конечно, это эволюция сложная, как и сама Россия. И на этом пути может быть много развилок. США просто пытаются найти с Россией точки соприкосновения. И это потом в России может усилить те силы, которые знают, что модернизация страны – это не только экономическое сотрудничество, но и изменение общественных и правовых рамок. Все это необязательно должно получиться, но может и получиться, так почему же не попробовать.

- Раз уж я уже упомянул чешский «российский» скепсис. Для Вас как для дипломата в Москве это не проблема, что и нынешнее правительство разделяет это скептическое отношение?

- Мне не кажется, что нынешнее правительство отличается каким-то исключительным скептическим отношением к России. Скорее наоборот. Доля реализма в подходе к России больше, чем, возможно, некоторые могли ожидать от этого кабинета. Что касается лично меня, у меня, к счастью, нет ни необходимости, ни причин демонстрировать какой-то антисоветизм как запоздавшее доказательство того, что я при советской власти никак себя не скомпрометировал.

Петр Коларж – изучал этнографию на философском факультете Карлова университета. До 1993 года работал в научной области, занимался современной историей, международными конфликтами и отношениями малых и крупных стран. Потом начал работать в Министерстве иностранных дел. Был послом в Ирландии, Швеции и Соединенных Штатах. Интересуется литературой, историей и изобразительным искусством. Женат, с супругой Ярославой имеет двоих детей.

Даниэль Аниж (Daniel Anyz)

ИноСМИ