Русские духовные бродяги

Замечание Розанова о русском бродяжничестве обрело плоть в совершенно безумном факте строительства Храма Духа княгиней Марией Тенишевой. В 1903 году она решила построить родовую усыпальницу для себя и своего мужа. Что-то вроде погребальной пирамиды. Идея пришла ей в голову не просто так. На дворе стоял Серебряный век, и только ленивый не строил себе капища. Повсюду бродили фальшивые жрецы и колдуны из вчерашних семинаристов и проповедовали дикую смесь из бульварных эзотерик.

Литератор Александр Введенский, став священником, пел ектеньи и акафисты с декадентскими завываниями. Архимандрит Антонин (Грановский) гулял по Москве с медведем и читал прохожим Библию на арамейском. Философ Василий Розанов утром писал статьи для погромщиков из Черной Сотни, а вечером шел на ужин к местному раввину. Марксист Николай Бердяев долго колебался между содомским грехом и Свято-Троицкой Лаврой и в итоге решил совмещать первое со вторым. Все сочиняли культы во славу Люцифера и посещали спиритов с масонами. "Из двенадцати двенадцатый Иуда, из тринадцати тринадцатый Христос".

Новый религиозный синтез вот-вот должен был случиться, и поэтому Тенишева для оформления интерьеров и росписи внутренних стен пригласила Николая Рериха и Михаила Врубеля, у которого уже год как прогрессировало неизвестное науке душевное расстройство. Художники-эзотерики, как того и следовало ожидать, решили отбросить каноны православной иконописи и вернуться к истокам. Что они называли истоками догадаться нетрудно, если учесть что Рерих, по его словам, уже вступил в спиритический контакт с неким Аллал-Мингом, Владыкой Эль-Мориа, а Врубель постоянно перерисовывал своего "Демона". Их "истоки" – это идея-фикс, лихорадка разума, во время которой наружу выплескивается макабрическая фантазия помутненного сознания.

Видимо, бред у них был один и тот же, поэтому господа быстро нашли общий язык. Жена Врубеля периодически увозила мужа в психиатрические клиники, поэтому большую часть работы Рериху пришлось выполнять самому. Примерно в это же время он начал практиковать так называемое автоматическое письмо, суть которого заключалась в том, чтобы писать тексты под диктовку высших сил. Так он регулярно беседовал с Буддой и Лао-Цзы. С перерывами Врубель и Рерих проработали в имении княгини около года, и в итоге местный епископ отказался освящать храм. Его теперешний преемник с ним полностью согласен.

На всех фресках и иконах святые оказались один в один схожи с тибетскими странствующими монахами. Тонкие грациозные фигуры с изможденно-просвещенными лицами на фоне невероятно алого неба. Они бредут по гималайским горам с посохами, с дорожными мешками, в подрясниках. Образа двоятся, одновременно намекая и на восток и на запад. Сероглазый великан Сергий Радонежский с лукавой улыбкой Далай-ламы. Ярко-оранжевые и золотые краски, помноженные на игру теней и света, напрягают глаза и смущают вкус. Привычная православная линия растянута до монгольской бесконечности. Славянская Русь стерта до евразийской основы. Еще пара движений и замелькают пекинские бумажные фонарики.

В довершении всего в алтарной части храма помещена гигантская картина под названием "Царица Небесная на реке Жизни". В её силуэтах больше от росписей калмыцкого дацана, чем от константинопольской Софии. Богородица изображена в образе индийской богини Сарасвати, оживляющей водой из афганской реки Аргандаб. Ее лицо невозмутимо, как у каменной бабы и милосердно, как у матери Христа. Несусветная мешанина из двух традиций, одной ереси и множества безумий. Узнав о храме, к Тенишевым стал наведываться Игорь Стравинский, большой любитель языческих мистерий. Здесь он работал над своим ритуальным балетом "Весна священная", в котором главная героиня должна была в танце довести себя до исступления и умереть на алтаре. Подобное тянется к подобному.

И, тем не менее, во всем это есть доля истины. Рерих не рисовал русскую Азию. При всей своей экзальтированности он был не настолько слеп, чтобы не увидеть разницу. Ему важно было ухватить идею лесной равнины от горизонта до горизонта, созданную для вечного движения во всех направлениях. Его русые тибетцы рождаются и умирают в пути, устойчивость и мир им неизвестны. Бродяжничество, азиатская пластичность и отсутствие стержня – вот его идея.

Максим Горюнов

Liberty.ru

Поделиться
Комментировать

Популярное в разделе