Русского туриста сложно было бы назвать в экзотическом окружении белым человеком: кожные покровы его красны от солнечных ожогов первой степени; некоторое пренебрежение к туземцам в его сознании, конечно, присутствует, но и на блестящие бусы он исключительно падок. Впрочем, определенную просветительскую функцию он в самом деле несет: теперь убеленные сединами представители неевропейских народов учат русский язык отнюдь не за то, что некогда им пользовался Владимир Ильич Ленин, а чтобы делать бизнес на тех уроженцах СССР, которые других языков не знают и знать не хотят (в стране, где даже министр иностранных дел редко демонстрирует публике свои навыки в этой области, — в общем-то, не зазорно). Там, куда начинает ездить русский турист — в Европу ли, в Азию, — сразу появляется то, что близко и дорого его сердцу: вывески и надписи «заходите — поторгуемся», «бесплатная дегустация», «большой размер», «русское меню»...
Если вы думаете, что на отдыхе русский турист расслаблен, — ничуть. Праздность не для него
Но, несмотря на свою тягу к простым удовольствиям, русский турист не легковесен, а наоборот, весьма философичен: он не просто ходит, ест, пьет, фотографируется — в каждом жесте его, в каждом выражении лица сквозит общее отношение к жизни и окружающему миру.
Если вы думаете, что на отдыхе русский турист расслаблен, — ничуть. Праздность не для него. Если можно поехать на девятичасовую экскурсию, чтобы, проведя почти все это время в автобусе, увидеть мимолетно какой-то другой город, — он поедет. Если таких экскурсий можно выбрать три, четыре, а то и пять — он возьмет все. «Надо себя нагружать», — резюмирует русский турист, ежеутренне поднимаясь на отдыхе еще раньше, чем весь остальной год. Но даже при осмотре незамысловатых достопримечательностей вблизи теплого моря он методичен и дисциплинирован, бдительно следит, чтобы муж/жена, дети, друзья и подруги были сфотографированы на каждом возможном фоне, залезли на все возможные возвышенности, на которых, опять же, надлежит фотографироваться, а если они вдруг не захотят, то будут непременно заставлены. Праздность — это только для туземцев, далеких от цивилизации.
Этот благодушно, казалось бы, настроенный, но всегда немного настороже красный человек с выкаченным, как у украшающих азиатские храмы и сувенирные лавки улыбающихся будд, брюшком меланхолично выкликает из очередного магазина свою супругу: «Марина, еб твою мать, поди сюда!» Бремя белого человека (через месяц-другой в родном городе он снова обретет этот цвет), сводящееся к необходимости отказываться от ежеминутно предлагаемых ему товаров и услуг, он переносит с достоинством, снисходя до того чтобы с позиций своего безусловного морального превосходства обучать туземцев должным образом реагировать на команду «уебывай».
«Не понимаю, как здесь можно быть нищим, — манго само растет, кокос созревает и с пальмы на землю падает!»
Но в то же время русский турист поразительно кроток и открыт для всего нового. Там, где принято есть змею, он непременно закажет и выдержит церемонию, в чем ему немало поможет предусмотрительно включенное в ритуал распитие водки. Не щадя не только своего живота, но и чемодана, он постарается скупить все возможные местные сувениры. Там, откуда принято привозить чучело крокодила, он это чучело приобретет, ну а если вдруг поскупится, то хотя бы подойдет и с ним сфотографируется. Он исполнительно бросит монетку, поставит ароматную палочку и потрогает за надлежащие места всех предъявленных ему местных божеств, как бы ни возмущало его строительство басурманских капищ и распространение инородных религиозных порядков на Родине.
При этом русский турист ни в коем случае не зациклен на себе и своих впечатлениях, ему небезразличны и проблемы местного населения. «Не понимаю, как здесь можно быть нищим, — манго само растет, кокос созревает и с пальмы на землю падает!» — не устает риторически вопрошать он.
Сколько бы дискуссий ни велось об этом, когда границы только открыли, по прошествии двадцати лет русские туристы в массе своей (настоящий русский турист, кстати, не ходит один) не стали менее узнаваемы. Впрочем, речь, похоже, идет о принципиально вневременном (или времени неподвластном) явлении: «Правду сказать, я неохотно знакомился с русскими за границей, — признается герой “Аси” Тургенева. — Я их узнавал даже издали по их походке, покрою платья, а главное, по выраженью их лица. Самодовольное и презрительное, часто повелительное, оно вдруг сменялось выражением осторожности и робости... Человек внезапно настораживался весь, глаз беспокойно бегал... “Батюшки мои! не соврал ли я, не смеются ли надо мною”, — казалось, говорил этот уторопленный взгляд... Проходило мгновенье — и снова восстановлялось величие физиономии, изредка чередуясь с тупым недоуменьем. Да, я избегал русских…»
Ева Рапопорт
OpenSpace.RU