Ликвидаторы

На открытии выставки к 25-летию со дня взрыва на Чернобыльской АЭС в Рыбинском музее-заповеднике в центре внимания оказались не экспонаты, а их владельцы

В небольшой комнате поместилась вся экспозиция – фотографии, документы, награды, защитная одежда, специальные приборы, побывавшие на АЭС. За этими предметами – судьбы людей. Из 324 жителей Рыбинска, в разные годы ликвидировавших последствия катастрофы, сегодня в живых осталось 239 человек. Некоторые погибли от радиации буквально в считанные дни.

В нулевой зоне

– Я приезжал на станцию несколько раз, проводил разведку зон заражения в 1986-м, 87-м и 88-м годах, – рассказывает бортмеханик вертолета Николай Косухин. – Первый месяц после катастрофы, когда вокруг реактора сооружали саркофаг, был самым тяжелым. Над реактором радиация превышала норму в тысячу раз, дозиметры зашкаливало! А нам давали только хлопчатобумажные костюмы, кирзовые сапоги и беретки.

Николаю, если можно так сказать, повезло – он совершал полеты не над самим стволом реактора, а вокруг станции и поэтому отделался инвалидностью.

– На моих глазах несколько ребят-вертолетчиков скончались от лучевой болезни, – хмурясь, вспоминает бывший бортмеханик. – Мы просто хотим, чтобы нас не забыли, для этого и собрали выставку.

Александр Мышкарев, командир роты радиационной разведки, когда собирался в Чернобыль, об опасности не думал. Боялся только одного – вдруг по здоровью не возьмут на задание.

– Я даже специально скрыл, что болел желтухой, – признается председатель рыбинской общественной организации «Союз Чернобыль». – Психология у народа такая была, хотелось помочь. Попал на станцию в августе 1986-го. Нашей обязанностью было снимать зараженный грунт, ликвидировать так называемый рыжий лес в нулевой зоне – зараженный хвойник в ста метрах от реактора.

Он вспоминает, что деревья от радиации стали морковного цвета, дотронешься – рассыпаются в труху. Сжигать их было нельзя – вместе с пеплом отрава поднялась бы в атмосферу, а потом выпала с осадками обратно на землю. Поэтому деревья валили бульдозером и закапывали в траншеи.

Но по-настоящему испугаться военному пришлось уже на родной земле – врачи обнаружили у него низкий гемоглобин и положили в больницу с подозрением на онкологию.

– Я ведь не раз видел, как действуют даже небольшие дозы радиации: где тонко, там и рвется. У кого-то «просыпались» раковые клетки, а у кого были, например, слабые легкие, развивалась астма.

А еще запомнилась командиру роты колючая проволока, отделяющая 30-километровую зону отчуждения.

– Со стороны это смотрелось абсурдно: по одну сторону заграждения колодец зараженный – его заколотили. А по другую через несколько десятков метров – колодец, считавшийся безопасным, – говорит Мышкарев. – Я общался с местными жителями, которых переселили: нередко семья из окна своего нового дома смотрела через колючую проволоку на прежнее жилище, где остались все дорогие сердцу вещи и воспоминания.

Опасная рыбалка

Кстати, военных местные жители порой встречали очень недружелюбно.

– Скажу честно: относились как к фашистам, – вздыхает подполковник Владимир Васин, руководивший в 1988 году батареей трехротного состава химических войск. – Но их можно понять. Людям ничего не объясняли, не информировали, а мы тем временем приходили сжигать их дома – деревянные, пораженные радиацией.

Еще в обязанности рыбинцев входило прибивать пыль с четвертого блока специальной поливочной машиной, а также сотрудничать с киевскими учеными.

– Радиацией была поражена вся рыба, питающаяся с грунта, щука и окунь например, – рассказывает Владимир Васин. – В районе Днепра большими сетями мы отлавливали ее для исследований. Вообще животные там мучились, помню, меня поразила лисица, вышедшая к нам из леса: шерсть с нее свисала кусками.

Одно из самых опасных заданий спасатели выполняли под третьим блоком. Полуподвальное помещение, где проходили высоковольтные кабели, было залито радиационной водой. Когда она сошла, на бетонных стенах остался ядовитый осадок.

– Нашей задачей было выдолбить бетон в этих местах на глубину до 15 сантиметров, – объясняет Васин. – Электрические приборы использовать нельзя, только лом и кувалду, чтобы не дай бог не задеть кабель. При замыкании металлические двери блокировались, а в подвал закачивался инертный газ, чтобы прекратить возгорание. Живым никто бы не вышел.

Клубника и «бэрики»

Понятно, что в такой обстановке у некоторых ликвидаторов не выдерживала психика.

– Один из солдат так паниковал – думал, схватил смертельную дозу, что вскрыл себе вены, – говорит подполковник. – Его откачали и зашили. Вообще страх за свою жизнь все мы там испытывали неоднократно.

…Однако же не потеряли чувства юмора. Тот же Васин наряду с тяжелыми воспоминаниями делится историями, больше похожими на анекдоты.

– Уже после моего возвращения с Украины пришло письмо от жены одного из военных, – говорит он. – Женщина спрашивала: «Мой муж уже вторую неделю пьет водку и говорит, что выгоняет каких-то «бэриков». Скажите, долго их еще нужно выгонять?» (Чтобы оценить черный юмор, нужно знать, что «бэрик» – это бэр, устаревшая единица дозы радиации).

А Васин продолжает рассказывать, как без всяких дозиметров можно определить повышенный уровень облучения («Если у тех, кто возвращается с разведки, глаза блестят, значит, зрачок начинает «сгорать» от радиации) и как рыбинские военные не устояли перед «ягодами-мутантами».

– Клубника была большая, аппетитная! – вспоминает подполковник. – А кормили нас не очень-то хорошо. Ну, мы ее обычной водой раз помыли, два помыли – она «светится». Тогда ополоснули еще три раза – можете представить, в какую кашу все это превратилось! – заправили литром сметаны и съели на свой страх и риск. Как видите, остались живы!

Кстати, на выставке Васин вооружился дозиметром и ради интереса измерил уровень радиации около манекена, одетого в белый хлопчатобумажный костюм. Такие носили работники АЭС, а солдаты мрачно шутили: «белая смерть». Костюм был покрыт желтыми пятнами – правда, как уверяли организаторы выставки, они появились не от радиации (а именно так было на АЭС), а просто от времени.

Дозиметр показал 17 мкР/ч, а естественный радиационный фон – 15.

– У прибора может быть погрешность, да и в подвальных помещениях норма выше, – успокоил Васин. – Хотя, кроме шуток, в некоторых областях страны радиация такая, что жить там опасно. Только об этом почему-то все молчат.

Анна КОУЗОВА

"Ярославский Регион"

Поделиться
Комментировать

Популярное в разделе