Практика заговора

История Веры Озеровой

Мы с мамой, отцом, старшей сестрой и братьями всегда жили в Сталинграде. У нас был большой дом, мама занималась хозяйством и детьми — я в семье была седьмая. Отец же работал на строительстве, был каким-то начальником. 

Маму он взял замуж из очень состоятельной семьи, сам же был почти нищим, так что ее родители были сильно против этой свадьбы. Однако мама бросила всю свою роскошную по тогдашним меркам жизнь и перебралась к отцу. В итоге за несколько лет он из простых рабочих стал начальником всего строительства на Волге, справил нам дом, и у них с мамой появились дети. Детей было девять — но две девочки, Варя и Маша, умерли, еще не дожив до года. Я была самой младшей и папиной любимицей. И вот, когда мне было лет 15, а старшим братьям уже под 30, мама узнала, что отец ей изменяет. С замужней соседкой. Софа, Софочка — он ее так называл. Моя Софа. Мама была убита и решила уйти от отца, переехать в другой город. У нас были дальние родственники в подмосковном Сергиевом Посаде — он тогда был Загорск, и мама уехала туда. С ней уехали братья. Я же осталась с любимым отцом. Так прошел год. Братья поступили в Москве, мама осталась одна, и я решила поехать закончить школу в Загорске. Я отлично знала английский и немецкий и после школы думала поступать в иняз. И вот, я хорошо помню, как 22 июня мы с одноклассниками гуляли выпускной в городском парке, и там заперли ворота, нас всю ночь не выпускали, и вдруг под утро мы услышали из динамиков: «Сегодня, в 4 часа утра, без предъявления каких-либо претензий к Советскому Союзу, без объявления войны, германские войска напали на нашу страну». Так началась война. Я не поступила в иняз, а пошла работать на Загорский оптико-механический завод. И работала там все военное время, по 18 часов в день. Потом несколько часов сна — и опять к станку. Моя сестра Лида, которая еще до войны вышла замуж, оказалась с маленьким сыном на руках в эвакуации. Она рассказывала, что, когда они плыли на нескольких лодках, бомбы попали в три лодки по соседству, но их не задело. Я помню, что в Волге потом еще год после войны нельзя было купаться — там плавали ногти, волосы, какие-то ошметки человеческих тел. И у воды был розовый оттенок. Потом война закончилась, и я поехала в Сталинград искать отца. Но так и не нашла. Когда началась эвакуация, он отказался уезжать — искал свою любовницу Софу. А потом соседи рассказали, что его куда-то увели немцы. Я заходила в наш старый дом — но там все было подчистую разграблено, вынесли абсолютно все. И я вернулась к маме в Загорск.

Вера Озерова. Фото из личного архива

Я была высокая кудрявая девушка, голубые глаза, грудь, длинные ноги. Поклонников у меня было много. В институт я так не поступила — нам с мамой нужно было на что-то жить, поэтому я осталась на заводе. И вечерами часто ходила на танцплощадку в городском парке. Там мы познакомились с Алексеем, он был молодым военным. И стали встречаться. Алексей часто уезжал на сборы или как это у них называлось. И вот однажды он вернулся, позвонил нам. Я, счастливая, говорю: Леш, пойдем вечером на танцы? А он говорит: извини, я не могу, я занят. И тем же вечером я случайно увидела, что он идет по центру города, а под руку его держит другая, франтоватая девица. Да, спустя много лет я поняла, как глупо это было, но в тот же вечер я позвонила своему давнему поклоннику — Виктору. Он мне никогда особенно не нравился, но я ему нравилась очень. Через месяц я узнала, что беременна, и мы с Виктором поженились. А потом мне рассказали, что я просто не нравилась матери Алексея, и она попросила его сходить прогуляться с дочерью своей подруги — специально попросила, он не хотел. В итоге, узнав о моем замужестве, Леша добровольно вызвался на испытания какой-то новой треклятой модели самолета и разбился насмерть.

А потом родился Игорь. Гарик. И, когда ему был год, он заболел полиомиелитом. У него отнялась вся левая половина туловища, парализовано было даже лицо. И мы положили его в больницу в Химках. И я три года каждый день после завода ездила к Гарику, возила домашнюю еду, сидела с ним. Через три года он попал под какую-то экспериментальную программу, и его вылечили. И от болезни остался лишь небольшой след на лице — он, когда улыбается, всегда немного кривит рот. Помню, Гарика не взяли из-за этого в армию — он страшно переживал, писал письма в инстанции, умолял. Сейчас такого нет. А тогда было позорным не пойти в армию — не мужик значит. Пока Гарик болел, у моего мужа, Виктора, появилась любовница. Руфина. Я — полногрудая блондинка с копной светлых волос, а Руфина была полной моей противоположностью: тощая, с впалой куриной грудью, веточками-ногами, тремя серыми волосинками на голове. К тому же в нашем районе только ленивый не зажимал ее за гаражами — об этой ее репутации все знали. Чисто ведьма. Такой она и оказалась. Я тоже до этого не верила ничему такому. Но я помню, как парализовало Викторову сестру. Мы жили с ним и его родителями в частном доме рядом с Лаврой. И вот как-то был день, и мы все ушли с кухни, я не помню, как так вышло, — только Руфина зашла в дом (она сама потом призналась Виктору, а он рассказал мне) и поставила на стол стакан заговоренной воды. Он предназначался мне — я как раз должна была прийти с работы. Но его случайно выпила сестра Виктора. И ее парализовало. Ей было 18 лет, она была совершенно здорова. И через много лет она заживо сгнила в больнице. С тех пор я никогда не пью никаких жидкостей, которые я не наливала сама либо которые не стояли в закупоренной бутылке.

http://russlife.ru/upload/medialibrary/43f/43f6f881849e657c1cbefc51dc168b14.jpg

Вера Озерова. Фото из личного архива

Потом нам с Виктором дали квартиру, двухкомнатную, в центре Загорска — он был на заводе на хорошей должности, и квартира ему как семейному полагалась. А еще через некоторое время Гарик выздоровел, а Виктор от нас ушел к Руфине. Сначала он просто бегал к ней — среди дня, во время обеденного перерыва, врал мне. Но город маленький, соседи стали шептаться, и я сама его выгнала — слишком это было позорно. Забрала к себе маму от родственников, и мы зажили втроем — я, сын и мама. Денег не хватало, поэтому я научилась шить. Днем я была на заводе, а ночью шила — себе, маме, Гарику. Никто никогда не посмел бы сказать, что мой сын плохо одет. Ко мне часто сватались мужчины — я была все еще молода и красива, и даже был один, который нравился и мне. Но Игорь выживал всех. Он страшно ревновал и почему-то винил меня в том, что отец ушел. Каждые выходные он ждал отца, сидя под дверью. Тот приходил поначалу раз в месяц, потом и вовсе перестал. Его брат потом рассказывал, что бывало так: иногда, когда они в подпитии шли вместе с Виктором от родителей, тот заворачивал к нашему дому, говорил — я домой, у меня жена и сын там. Потом вдруг как будто вспоминал что-то, грустнел и шел к Руфине. К нам так ни разу и не зашел. И так прошло 13 лет. И вдруг — звонок в дверь, и стоит Виктор. Я удивилась, я не поняла, почему так, зачем. А он упал вдруг на колени и говорит: я люблю вас, я иду с завода — и домой иду, поворачиваю, а потом понимаю, что я не живу с вами больше, и начинаю плакать. А она колдует. Свечи черные жжет. И я не могу так больше. И, понимаете, я его приняла. Сама не знаю почему. И Гарик был так рад. А через 9 месяцев у нас родилась Марина. И во время родов я чуть не умерла от кровотечения, врачи думали, что не спасут меня, это было страшно. А потом я узнала — от соседей, понимаете, маленький город ведь, известно же все и всем, — что Руфина колдовала, зашивала рот лягушке. Такое есть колдовство, чтобы женщина не разродилась. И через три года Виктор все равно ушел к ней. И тогда мне было очень тяжело. Когда Маришке было 2 года, умерла моя мама. Нагнулась поднять детскую игрушку — и тут инфаркт. Умерла моментально. И я Маришку сразу отдала в ясли, а с трех лет она у меня уже оставалась на весь день одна дома. Поставлю ей еду на столе, накажу газ не трогать и дверь не открывать — так она день проводила, я только на обеденный перерыв прибегала суп ей погреть. Однажды мы с ней поднимались по лестнице — я ее из сада вела, — и вдруг я почувствовала сильнейший удар в солнечное сплетение. Как будто кулаком со всей силы, только сильнее, и ужасная боль. У меня в глазах потемнело, я по перилам сползла, ребенок в ужасе — не знает, что делать. Кое-как доползла до квартиры. А вечером вдруг — звонок в дверь. Открываю — на пороге женщина. Поглядела на меня и вдруг начала причитать: «Да какая ж красавица! Да рука не поднимется такую убивать-то!» Потом мне рассказали, что женщина эта — колдунья, и Руфина ходила к ней, просила, чтоб она мне на смерть наколдовала. А та вот не смогла.

Замуж я так и не вышла. Хотя многие предлагали. Но Гарику никто не нравился. Потом он сам женился, и им с женой дали квартиру. И мы с Маришкой остались вдвоем. Помню, как-то ей нужна была какая-то справка с завода для исполкома, а Виктор тогда был начальником цеха, и мне все сказали — ну, пусть к отцу пойдет, попросит. Он ее не видел за 18 лет ни разу, но помочь-то не откажется. И она пришла на проходную и ему позвонила, а он взял трубку, выслушал, и так и не спустился. А потом замуж вышла и Мариша. С тех пор я живу одна. А Виктор с Руфиной прожили вместе больше 30 лет, но детей у них так и не было. Зато колдовала она постоянно. Опять же, соседка рассказала, мол, сама видела: сидит он на балконе в хорошую погоду, а она у него за спиной стоит и что-то шепчет и порошок какой-то вокруг посыпает.

В 65 лет он начал медленно умирать от диабета. Ему отрезали ногу — сначала ступню, потом по колено, потом по бедро. А Руфина прожила еще несколько лет — и тоже умерла.

Записала Ольга Уткина.

Русская жизнь

Поделиться
Комментировать

Популярное в разделе