Она такая, каких немало в нашем крае, да и по всей России! А вот для меня она особенная, ведь в деревне этой жили-поживали дед мой, прадед, в ней родился мой отец и детство своё провёл. Да и я всё своё детство вместе с сестрой провела в этой деревне. Зимние, осенние, весенние и, конечно, летние каникулы мы проводили с удовольствием у бабушки и дедушки (родителей отца). Хотя я и не родилась здесь, но это место – родина моих дедов и прадедов. А значит, и моя.

Давно, ещё в детстве моём, слушала я рассказы о старине, о жизни моих предков, а попутно и об их односельчанах. Рассказывали нам с сестрой обо всём многие наши родственники, как бы между делом вспоминая при случае о том о сём. Спасибо им за это! Они привили нам интерес к прошлому, к истории нашего рода, края, нашей малой родины. Однажды интерес этот и привёл меня в Ярославский архив. И вот уже несколько лет я изучаю историю своей малой родины по документам. И сколько всего я узнала интересного о своей деревне, о её жителях, своих родственниках. Ну, например, жил когда-то, в 1850 – 1860-х годах, в Туфанове крестьянин по прозвищу Кутузов. И имя-то у него было как раз Михаил Илларионов. Именно он явился основателем в деревне рода Соломиных, одной из коренных фамилий Туфанова. А вообще коренными фамилиями деревни Туфаново, которые в архивных документах встречаются аж с 1850 года, являются Ражовы (сейчас в Туфанове живут их потомки Морозовы и Ханыковы), Рябцовы, Таловы, Соломины и, конечно, Рябинины (фамилия моих прадедов). Фамилия наша была распространённой не только в деревне – Рябининых в Туфанове насчитывалось семь дворов – но и в округе. Например, в деревне Пиналово жили братья Рябинины Кузьма и Никита. А если уж говорить о фамилиях нашей округи, то нужно назвать и такие: Мезенины (в Семиврагах встречаются в архивах в 1853 году), Шустиковы (в Агееве в архивах с 1874 года). В 1874 году: Челоноковы – в Сенине, Волнухины – в Пиналове, Норский – дьячок из Ивахова. В 1880 году в архиве: Кропотовы – в Гридкине, Назаровы – в Бокареве, Грудановы – в Апышеве. В 1883 году в Путятине, Харчевы, Поликарповы, Беспокоевы, Лабзовы, Таракановы.

Но вернёмся к Туфанову. Кто-то из историков однажды сказал очень верно: «Историю России нельзя узнать, не узнав историю русской деревни». Так вот, в истории моей деревни как в капле воды отразилась история страны. Туфаново, как и другие деревни в России, многие годы, десятилетия было крепостной. В ревизских сказках, этой старинной переписи царской России, за 1858 год написано, что принадлежала она помещице Грязевой. Ей же принадлежали и деревни Пиналово, Кожевники, Путятино, сельцо Скоково. В Туфанове в те далёкие времена была почтовая станция, и в ней жил станционный смотритель – через деревню издавна проходил большой Северный тракт, который шёл от Архангельска на Москву. После отмены крепостного права многие туфанов­ские крестьяне становятся отходниками. На отход уезжали в Питер. Среди отходников известен Ражов Михаил Петров, а также Смирнов Евгений Кирсанов (жил в доме, на месте которого сейчас в Туфанове магазин) и его брат, а мой прадед Рябинин Василий Кирсанович. Два брата, сводных по матери, держали в Питере чайную на улице Боровой, дом 13. Видимо, благодаря нажитому за счёт питерской торговли прадед мой и сумел построить дом в Туфанове, который стоит по сей день, и ему уже через полтора года будет 100 лет.

В 1906 году в России проводится Столыпинская реформа, одними из направлений которой были укрепление и развитие хуторского хозяйства и переселенческая политика. Из-за нехватки земель в западных и центральных областях России крестьянам предлагали переселиться на более свободные земли. Вот и появились вокруг Туфанова хутора, которые заселили крестьяне из Белоруссии. Сейчас хуторов уже нет. В годы коллективизации все хозяева хуторов были собраны в одну деревню: из маленького когда-то сельца Скокова – в 1850 году Скоково состояло из четырёх домов – выросла большая деревня в 75 дворов. Деревня Скоково и по сей день не мала, и ещё остались в ней потомки тех хуторян, которые когда-то приехали из Могилёвской губернии. Об этих хуторах вокруг Туфанова рассказывали нам бабушка и дед. Запомнились названия: Бураковский хутор, Тарасов хутор, Зубченков хутор, хутор Короли. Хуторов уже нет, а названия остались, и до сих пор местные жители, возвращаясь, например, с грибами, говорят: «Я у Бураковского хутора ходил...»

В годы коллективизации деревня Туфаново стала колхозом. Не прошло мимо неё и раскулачивание. Например, Смирнова Евгения Кирсановича (он был братом моего прадеда, и его дом стоял рядом с нашим, там, где сейчас магазин) раскулачили, отняли дом, организовав там сельсовет. А он сам доживал свои дни в бане у Селивановых, сейчас на месте, где они жили, стоит дом Бураковских.

В коллективизации отличился в Туфанове Егорка Грачёв, так его звали в деревне. Кстати, Грачёвы ещё живут в деревне и сейчас. О Егоре Грачёве мне много рассказывали мои родные: дед, бабушка, тёти. Он – личность легендарная, истории о нём до сих пор живы в Туфанове. Егор участвовал в Первой мировой войне и в деревню после неё вернулся уже большевиком. И была у него, как рассказывали мне, бумага такая, что кому он её ни покажет, все его сразу уважали (а может, боялись!), и ничего ему никогда ни за что не было. Потому что бумага эта была подписана якобы самим Лениным. Егор Грачёв участвовал в установлении советской власти в деревне. И расправлялся с неугодными круто. В Скокове, соседней с Туфановом деревне, застрелил крестьянина Самолазова. Однажды дом Егора загорелся – так мстили крестьяне большевику Грачёву за перегибы в колхозном строительстве. А за убийство Самолазова подкараулили скоков­ские мужики Егорку и так избили, что он уже не встал. Похоронили его на хуторе, где жила вся его семья. В большевистском духе хутор Грачёвых назывался «Память революции». А в народе у него до сих пор осталось название «Бронькин хутор». Так звали сына Егора Грачёва. А ещё у Егора была жена-красавица, которую он привёз с империалистической войны, хотя на фронт из деревни ушёл женатым на другой женщине. Вторая жена его, как говорили, была полячка, и звали её Стеша. Я её помню уже старой-старой. И мы, дети, даже боялись её – нам она напоминала бабу-ягу.

На войну с немцами из Туфанова в 1941 году ушёл 31 человек, среди них две женщины: Соломина Надежда и Данилова Наталья. 17 человек вернулись домой, 14 не вернулись. Рябининых из деревни не вернулось с войны пятеро, Рябинин Аркадий и Рябинин Николай – из нашей семьи. Особенно страшно война прошлась по семье Зубченковых. В семье было семеро детей: четыре дочки и три сына. Все сыновья ушли на фронт, и ни один не вернулся. Старший, Василий, ушёл на фронт взрослым женатым мужчиной. Средний, Яков, женился перед самой войной – в 1941-м ему был 21 год. И надо же так случиться, что погибли они, воюя в разных местах, в один месяц и год: в марте 1942-го. Одна за другой пришли на них в дом похоронки. Вся надежда была теперь на младшего Мишу. Он родился в 1923 году, в 1941-м ему было 18 лет. Буквально мальчишкой начав воевать, пройдя всю войну, старший сержант Михаил Зубченков умер от ран в чешском городе Брно за несколько дней до Победы – 2 мая 1945 года. А дома ждали с победой единственного теперь оставшегося в живых героя-победителя. И вдруг – похоронка, пришедшая уже, конечно, после победы. Мать, Евдокия Зубченкова, как говорили, упала сразу без сознания, получив такое известие. И страшный вой, плач стояли в доме, так что слышала его деревня и горевала вместе с семьёй Зубченковых.

Из каждого дома моей деревни ушли на фронт мужчины. Мимо вдоль деревни проходили бесконечным потоком резервные силы на Москву, когда готовилась огромная битва 41-го года. Войска шли ночью, и не было им конца! Об этом рассказывали мне мой отец и моя тётя Валентина Сергеевна Пягунина, ныне здравствующая. Они тогда были подростками. Отец (когда началась война, ему было десять лет), Рябинин Юрий Сергеевич, как и другие подростки, оставшиеся за мужиков в деревне вместе с женщинами, пахали на быках. Он вспоминал, как возили на станцию обозами хлеб фронту и как они, мальчишки-подростки, в этом деле были незаменимы. А ещё мой отец рассказывал, что в 1942 году его послали на станцию Путятино за блокадниками-ленинградцами. «Какие они все были худые! Просто страшно!» – на всю жизнь отложились в памяти у него эти картины. Действительно, деревня приняла жителей блокадного Ленинграда. В частности, в наш дом приехали родные. Много повидала моя деревенька: и песни пела, и слёзы лила, растила детей и хоронила стариков, отправляла мужчин Родину защищать... А сколько таких в России, как моя деревенька! На них Россия держалась когда-то... А сейчас будет ли... Всё зависит от нас. От нашего бережного отношения к своим корням, памяти и любви к малой родине.
Северный край